Почему я не люблю дождь

Богомолами в народе называли специальный отряд Верховной Курии, созданный еще при Афессе II для «противодействия инакомыслию вплоть до полного искоренения скверны». Ну, по крайней мере, так в августейшем указе говорилось.

Вот они и противодействовали. И искореняли с именем бога на устах.

Да так рьяно и самозабвенно, что очень скоро их начали величать кровавыми Богомолами.

Со временем, правда, про «кровавых» забыли, но вовсе не потому, что они вдруг смиреннее стали. Скорее, просто лень было людям зазря языки ломать. А укороченное таким образом название прилипло к церковной гвардии на века, и страх и ужас оно вселяло ничуть не меньшие, чем раньше.

Сами себя они, правда, не так называли. Скромнее все было, как и подобает истинным служителям церкви, так, что «верные искупители» им больше нравилось. Хотя по большому-то счету: оно, что так – что эдак – головорезами они были безжалостными, а фанатиками – каких поискать. В общем, ни добра ни участия от них ждать не приходилось.

Этот же, который подле двери сейчас стоял, выдвинувшись на полшага вперед перед женщиной в сером, и прикрывая Ее Дражайшее Великолепие своей собственной шкурой, по всему судя, еще и разжалован был. Во всяком случае, погоны золоченые на его кителе отсутствовали, хотя более светлое сукно на плечах говорило о том, что еще совсем недавно они там красовались. И скорее всего офицерские – уж больно уверенно и нагло он держался, ухмыляясь прямо в лицо леди Кай.

Он был красив, как девушка, со своими темными глазами, иссиня-черными локонами, ниспадавшими до плеч, и нежной кожей, но взгляд его на удивление бледных, почти бесцветных глаз откровенно пугал. Нехорошим он был. То ли от рождения, то ли – по давно и глубоко укоренившейся привычке.

Как бы то ни было, а то, что его из «верных» поперли, это кое о чем да говорило. Из Богомолов-то когда хочешь не выйдешь – не уйдешь: либо за блуд насильный и бесчинства ярые гнали, либо, если на своих руку поднял… А это уж: что одно – что другое – характеризовало его вполне определенно.

В общем, тот еще тип в подмастерьях у серой дамы был…

А он мало, что скалился, и сам по себе двух-трех бойцов стоил, так он еще и барнетт ^[28]в руках держал. Тяжелый и неудобный. Но обращаться он с ним, похоже, умел. И уж в чем – в чем, а в этом леди Кай уже убедилась.

Ко всему, игрушка эта его еще и апертурным прицелом ^[29]снабжена была, что делало ее вдвойне опасной, хотя с такого расстояния – в десяток шагов – из нее бы и ребенок попал. Чего уж говорить о Богомоле, который сквозь дождь и туман с сотни шагов без промаха бил.

Словом, как леди Кай стрелка увидала, так ее всю и всколыхнуло. Перед глазами сразу туман розовой поплыл, а сквозь него – Эйрих, со стрелой в горле. Словно заново все пережила.

Кровь ударила в голову тяжелым молотом, и кулаки сами собой сжались. Причем, левый – вокруг жезла, и уже тянул его потихоньку, да Хода остановила.

«Замри. Не он тут главный».

Осси послушалась и замерла, хотя внутри все бурлило, как вулкан, а пробудившаяся ярость продолжала искать выход.

А главным, действительно, не стрелок был.

Женщина.

Женщина в сером. С цепью префекта и маленьким алым трилистником на груди. Вдова ^[30].

Она тут всем заправляла. А бравые и бесстрашные солдатики ее всего лишь цепными псами были. Натасканными, грозными, но без команды ее они и рта раскрыть не смели. Так и стояли они напротив леди Кай, выжидая пока госпожа на интессу насмотрится-налюбуется, да с поводка их спустит. А она не спешила.

Смотрела себе на леди Кай и смотрела. Пристально. Будто выискивала в ней чего-то. И на лице ее бесстрастном ничего при этом не отражалось. Чувствовалась школа! Да оно и понятно: серой вдовой кто ни попадя не становился. Что раньше – что сейчас. Тут уж ничего не менялось. А уж чтоб еще и до префект-зелатора дослужиться – такого Осси и не слыхала даже. Хотя и не очень-то она за этим следила, если честно. Но все ж таки не слыхала…

А женщина продолжала сверлить Осси взглядом. Цепким. Насквозь прожигающим. Профессиональным.

Из себя она была – ничего особенного. Не сильно красивая, но и не страшная, не худая и не толстая – обыкновенная. Средних лет – раза в два леди Кай постарше, но сохранилась тем не менее неплохо, и по всему, за фигурой своей, за волосами, да и за всем остальным следила исправно. В общем: самая, что ни на есть заурядная она была. В смысле внешности, разумеется. А в остальном… Опять же – абы кому цепь префект-зелатора не навесят…

Все это Осси отметила совершенно машинально, пытаясь тем временем лихорадочно найти выход из создавшегося положения. А то, что он очень скоро понадобится, в этом можно было не сомневаться.

– Правый – мой. Забудь про него, – еле слышно шепнул хилависта. Тоже, значит, не просто так стоял, шар зазеркальный. И это хорошо. Теперь, после этих слов его, чернявого можно было списать в расход и в расчет больше не принимать – не до леди Кай ему будет.

Осси кивнула.

«От арбалета я тебя закрою. На время… – подала голос Хода. – А ты на вдове сосредоточься. И, кстати… она тебе никого не напоминает?»

«Не знаю», – Осси вновь принялась рассматривать женщину в простом сером платье.

Она старалась делать это внимательно и не упустить ничего, хотя часть ее сознания, подгоняемая второй ее половиной уже тянулась туда – в запределье, подготавливаясь к тому, что неминуемо должно было начаться здесь и сейчас…

А вдова… Теперь, подпитанная новой силой, прорвавшейся из глубин ее подсознания, Осси видела чуть мерцающий золотистый кокон защиты, окружавший сестру и тонкие нити, что тянулись к нему от ярко-красного, как огонь искупления кулона, висевшего на цепи префекта. По всему, именно он и был источиком силы, оберегавшем Ее Преподобие. И, если судить по цвету щита, то собственная ее защита, которую Хода тоже уже развернула, не в пример слабее была.

В руках вдова держала штуковину совершенно непонятную, но ни на цветочек, ни на леденец явно не похожую. И это при том, что предназначена она явно для леди Кай была и только ее одной ради на свет божий извлечена.

Больше всего штуковина эта напоминала небольшой жезл – тонкий, в две ладони длиной розоватый цилиндр. Немного прозрачный и идеально отполированный. То есть, в общем-то, за леденец сошла бы, да вот только беда: вился над ним небольшой, но вполне очевидный даже с такого расстояния дымок. А это сразу как-то на другой лад настраивало.

В общем, непонятная штуковина была, хотя назначение ее, несмотря на игриво-легкомысленный цвет, угадывалось вполне недвусмысленно. Особливо, если вспомнить чья ладошка ее сжимала. Подарочек этот, по всему судя, должен был причинять боль и, тем самым, служить весомым, если не решающим аргументом в предстоящих переговорах, в ходе которых и посуды и мебели тут в зале перебьют изрядно, да и живых поубавится значительно.

А дымок все вился. И очень это леди Кай почему-то не нравилось. Не очень-то она любила со всякими такими штуковинами непонятными связываться. Никогда от них не знаешь, чего ожидать. А с Орденом, да с Апостолатом только так почему-то и выходило.