Почтальон
Шрифт:
— Нет Рики, эти аборигены из союзного племени, то есть наши друзья. Угостите их, споровым настоем номер один… да, даже второй предложите, разговорчивее станут. Затем расспросите наших друзей, где они бывали, как провели выходные, без давления. Вопросы? Что не ясно?
— Понял сэр, членовредительство исключить.
— Всё верно, дружище, — облегчённо произнёс генерал. — Жду видеоотчёта.
Говард относился к Колинзу с непонятным для самого себя опасением. Мягкая спокойная речь подчинённого, контрастировала с родом его деятельности. Рик Колинз, по сути палач, именно так, называли этих людей в средневековье. Если необходимо рассмотреть вопрос с большими подробностями, разумных отправляли в крыло Колинза,
В данный момент, Говард не видел выражения лица подчинённого, но мог нарисовать его в воображении, поскольку не раз вызывал его для бесед. Большие уши, наверное, чтобы всё расслышать, крючковатый нос на лице скучающего пенсионера и странный взгляд. Колинз будто картины за спиной Говарда рассматривал, а поскольку картин в кабинете генерала не было, тот относился к нему с опаской. Даже со штатным психологом данную тему не обсуждал, из страха, что информация пойдёт наверх. Нельзя показывать слабость, заменят. А Говарду нужна инъекция.
— Просыпайся! — пробился сквозь сон, знакомый бодрый голос.
Последние несколько недель, я просыпался без чьей–либо помощи.
Помывка, зарядка, завтрак и весь день тренировок вперемешку с теорией и редкими выходами на поверхность. Сегодня всё по–другому и Клепан, тут же подтвердил мою догадку.
— Ну что брат. Готов?
Посчитав вопрос риторическим, я уселся на край кровати и принялся натягивать камуфляжные штаны.
— Э нет, брось это барахло, сегодня одеваемся по–взрослому, — с этими словами, здоровяк, подтолкнул ко мне армейскую сумку.
Одёжка оказалась тяжеловатой и жестковатой, а в остальном такой же камуфляж. Клепан пояснил, что снаряжение частично мимикрирует, то есть сливается с окружающей местностью, теплоотдача минимальна, это значит, что тепловизор нестрашен, а жёсткая, потому что ни разу ни одёванная, привыкнешь и разносишь. Здоровяк был одет в то же самое.
— Сбор в тире, через тридцать минут, — сказав это, он вышел.
Команда, надо сказать, была совсем уж немногочисленна. Я пока не знал, кому и что, эти люди собираются «подарить» с моей помощью. Но три человека? Марго, Клепан и собственно я. Захария и командир не в счёт, сомневаюсь, что они включены. Должно быть, взгляд у меня, был красноречивее любых слов, потому как Бульба, снизошёл до пояснения.
— Помнишь свои первые дни нахождения на базе? Обучение, — он не ждал ответа. — Чем меньше отряд, тем тише он перемещается. До нужного места, вам добираться без малого три дня, а этот район тихим не назовёшь, заражённые, муры и внешники на каждом шагу. Будите красться как мыши через хозяйскую кухню, но это в крайний день, — пояснил Бульба. — А по началу, придется побегать.
— Мне что, эти гири с собой нести? — решил я, внести ясность.
К слову, о гирях, которые я сунул в карман тридцать два дня назад, они до сих пор были со мной. Двести кило, первые пару недель, доставляли массу неудобств. Приходилось, есть спать, тренироваться, с постоянным давлением, живчик и гороховый настой, летели литрами. Но стронги своего добились, через месяц, я настолько свыкся с неудобством, что просто перестал обращать на него внимание, груз стал неотделимой частью меня.
— Конечно, нет, — ответил командир стронгов. — Скидывай их сюда, — он указал себе под ноги.
Когда–то, в далёкой перестроечной юности, я, в компании таких же подростков, посмотрел китайский фильм. Сюжет был прост, мастера кун–фу обучали подрастающее поколение, непростому искусству боя. Свинцовые накладки, которые крепились на запястьях, ногах и поясе, пятилетнего ребёнка, были частью обучения. Ученик так и ходил с десятью килограммами свинца, лет, наверное, до двадцати, терпя и свыкаясь с неудобством.
Но зато, когда по прошествии нужного времени, груз снимали, скорость его движений возрастала в разы, парень разве что не летал, исполняя смертоносный танец кун–фу.Вот и я, сбросив гири, почувствовал себя шаром, наполненным гелием, вот, вот и взлечу, даже колыхался, как на ветру, пока подоспевшая Захария, не положила мне руку на затылок.
— Чуть не упорхнул, хе–хе, — поделился Клепан, своими наблюдениями.
— В следующий раз, будет намного легче, — успокоила меня знахарка.
— Спасибо, — справившись с головокружением, поблагодарил я девушку.
Та, не обращая не на что внимания, продолжала манипуляции с моей головой.
Бульба, как и остальные, терпеливо ждали.
Когда в тир вошли два бойца с носилками, на которых лежал огромный зелёный ящик, всё изменилось. Бойцы поставили «подарок» на пол и не ожидая команды ретировались. Я уже не сомневался, что это именно тот груз. Командир с Клепаном, похватав монтировки повели себя как заправские грузчики, через тридцать секунд, ящик не выдержал издевательств и представил свету нечто.
— Охренеть! — невольно вырвалось у меня.
«Да эти ребята маньяки!»
Здоровяк ухмыльнулся и отошёл в сторону, тем самым дав мне больше обзора. Такое, я только в кино видел. Большой белый снаряд, с жёлтым наконечником, середину боеголовки, в название и предназначении сомнений не возникало, опоясывал широкий серый обод, явно кустарного производства.
— Тактическая ядерная боеголовка, — представил «подарок» Бульба. — Мощность небольшая, всего две килотонны. Изначально, боеголовка весила сто двадцать килограмм, — командир ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. — Но один физик теоретик, убедил меня, что разрушительная сила несколько возрастёт, вот из–за этого, — Бульба ткнул монтировкой в серый обод.
— Шестьдесят кило свинца брат, — продолжил за командира Клепан. — Так что, полегче не будет хе–хе.
Головокружение отпустило, а лёгкость в теле не мешала работе мозга. Получается, мои новые друзья, хотят подорвать какой–то стаб, точнее, стереть его с лица Стикса, но две килотонны, не маловато ли? Если вспомнить уроки истории. В конце второй мировой войны, Америка, сбросила на Японию, две ядерной бомбы, каждая, в среднем по двадцать килотонн. Это в десять раз мощнее, снаряда переростка, который мне придётся тащить, возможно, и подрывать.
Те бомбы, детонировали в нескольких сотнях метров, над Японскими городами, уничтожив тем самым, около двухсот тысяч мирных жителей. А что могу сделать я? Самолёты по Стиксу не летают, у меня тоже крыльев нет. И что остаётся?
Хитрый план стронгов, был для меня загадкой. Понятно, что жертвами станут внешники, их стаб или база, не важно. Важно то, что есть моральная сторона, готов ли я убивать? На словах да, а вот когда коснётся дела, сдюжу ли? А ведь убивать придётся и не одного, двух злодеев, их может быть несколько сотен, Бульба не тот человек, чтобы размениваться по мелочам. Среди этих, возможных злодеев, могут оказаться невиновные, не могут, а будут точно! Стронги спишут на допустимые потери, а что сделаешь ты? Бульба, всё это время наблюдавший за мной, задал вопрос, словно мысли читал.
— Готов продолжать?
— Жаль, что я не японец, — ответил я, сбив с толку здоровяка.
— Причём тут японцы?
Судя по реакции остальных, Клепан был единственным, кто не понял.
— Просто не могу просечь торжества момента.
— Хорошо, что ты дружишь с историей, — без тени эмоций, отметил Бульба.
— Этому в школе учат, — заявил я, несколько удивившись реплике командира. — Любой старшеклассник моего времени, об этом знает.
— Не удивляйся Кнут, в моей версии земли, по–другому, а Клепан, сам видишь, понятия об этом не имеет.