Почтенное общество

Дюмениль, удалившись от всякой суеты, ведет собрание самых приближенных советников, чтобы в последний раз согласовать выписки, которыми необходимо снабдить кандидата. Все, кажется, катится по наезженной колее. Остается только подтвердить последний анализ состояния ядерных программ, над которым половину ночи в поте лица трудились три консультанта. Тон достаточно агрессивный:

— В вашей программе нет ни слова о ядерной промышленности. Не потому ли, что вы собираетесь приватизировать ядерную отрасль в пользу своих друзей? Компании Пико-Робер, например, интерес которой к ядерным разработкам после покупки «Центрифора» (2002, см. приложенную справку) вошел в поле общественно важных проблем?

Дюмениль очень осторожен. Конечно, лобовая атака может сбить Герена, он нервный холерик и легко теряет контроль над собой. Но и сам Шнейдер во время своей кампании был достаточно сдержан, говоря о ядерных программах, и, соответственно, не может оспаривать приватизацию ядерной промышленности и не заявлять при этом о себе как о защитнике государственного атома. Есть опасность потерять при этом поддержку со стороны экологических движений. Однако, в конце концов, и вопросы, и справка входят в общий пакет документов.

Остается обсудить только время, когда нужно будет затронуть эту тему, чтобы это принесло максимальный эффект. Если в самом конце, то многие зрители уже выключили телевизоры, поскольку успели составить себе мнение. Но нельзя и в начале. Лучшее время — конец второй трети встречи. Если все сложится оптимально для Шнейдера, то противник до окончания дебатов так и не сможет прийти в себя.

Шнейдер покидает свой конклав и присоединяется к группе советников: необходимо в последний раз просмотреть предлагаемые вопросы. Когда он доходит до ядерных программ, ПРГ, опасных связей, авантюрная сторона предлагаемого сюжета начинает явно его соблазнять. Он прекрасно понимает, что по складу характера, по темпераменту он больше подходит для властных и управленческих структур, чем его противник. Ему даже немного жаль, что его избирательной кампании не хватает перца, полемики, блеска. И пойти на открытую конфронтацию в решающий момент, когда другая сторона этого вовсе не ожидает, может быть весьма выгодно. Тем более что Герен выглядел очень малоубедительно в деле с европейским реактором, единственном экскурсе в ядерные дела, который он себе позволил. Короче, кандидатведется и принимается зубрить врученную ему информацию.

Легкий, энергетически емкий обед в очень тихой комнате, двадцатиминутный отдых в темном помещении и хороший массаж на целые полчаса.

В начале шестого Парис, Перейра и Куланж выходят из машины у дома Марсана, народу на улице почти нет. Перед домом какой-то тип в синем строительном комбинезоне курит, облокотившись о машину с логотипом строительной компании. Он, как и трое полицейских, не знает кода на входных дверях. Так что приходится несколько минут подождать, пока им не откроет сухонькая старушонка, которая чуть не кричит от страха, увидев перед собой столько народу: «Это все из-за этого проклятого лифта, который все время портится!»

Тем временем строительный рабочий скрывается в кабине своего грузовика.

Полицейские уже на третьем этаже, когда над их головами раздается механическое скрежетание. Внутри клетки лифта начинают вибрировать тросы, и вскоре перед ними проплывает вверх деревянная кабина с двумя повернувшимися к ним спиной рабочими в комбинезонах.

Площадка шестого этажа. Три квартиры. Первое побуждение — проверить фамилии над звонками. Но этого можно уже не делать, поскольку правая дверь открыта. Полицейские молча переглядываются — ясно, что им туда. Впрочем, это подтверждает и прикрепленная к косяку двери табличка «Марсан П.».

Первым формулирует общую мысль Куланж:

— Те двое в лифте! — И тут же бросается вниз по лестнице.

Парис же толкает приоткрытую дверь и входит в квартиру телевизионщика. Делает несколько шагов по коридору и подбородком показывает Перейре, чтобы тот контролировал спальню слева, потом останавливается на пороге гостиной. Пора осмотреть помещение.

Комната в более-менее приличном виде. Несколько пивных банок на низком столике, полная пепельница, сваленные шаткой грудой журналы. В углу под открытым окном — телевизор.

И шум города.

Справа диван под чехлом не первой свежести, на нем скомканная подушка и плед из грубой шерсти. Здесь кто-то спал. Напротив дивана буфет в деревенском стиле, заваленный книгами, DVD, всякой ерундой, там же стоят пепельницы, наполненные монетами, ключами, зажигалками, всякой ненужной мелочью. Есть и лампа, рядом с ней отвертка с ярко-красной ручкой, странно выбивающаяся по цвету среди всех этих выцветших предметов.

Парис отслеживает глазами, куда ведет электрический провод от лампы: он спускается вдоль буфета до розетки, находящейся прямо над плинтусом. Под розеткой на полу следы белой пыли. В других местах паркет относительно чистый, значит, розетку ставили недавно. Взгляд Париса поднимается к выключателю, его пластиковая крышка старого образца ввинчена в стену. Подходит к стене, осматривает головки винтов, потом — отвертку. Ею их и привинчивали.

— В спальне кто-то недавно ночевал. — Перейра вернулся.

— Здесь тоже. — Парис показывает отвертку. — И еще тут кое-что доделывали, — он указывает на отвертку, гипс, выключатель, — и тоже не так давно.

Влетает запыхавшийся Куланж:

— А грузовика этого курилки и след простыл. У вас что?

— Последние дни здесь обитали двое. Марсан и…

— Скоарнек?

— Они знают друг друга. Скоарнек по-прежнему в бегах, и вполне логично предположить, что Марсан был задействован в этом пресловутом «Гедеоне» с самого начала. Почему бы и нет?

В разговор вступает Куланж.

— Дебаты сегодня вечером, — напоминает он.

— Они попробуют что-то предпринять, несмотря на все, что произошло? — подает голос Перейра.

Парис в ответ пожимает плечами.

— Ты действительно думаешь, что те два парня из лифта были здесь?

Молчание.

— Кто это?

— Не знаю. Но нужно предупредить группу общей информации и поставить квартиру под наблюдение.

— И что ты собираешься говорить в прокуратуре? — Раздраженный тон Перейры выдает его беспокойство. — Напоминаю, дело у нас забрали.

— К убийству Субиза это не относится. Здесь другое дело. Совершенно очевидно, что мы узнали о готовящемся преступлении. Нужны срочные меры? Нет?

— Им это ни за что не переварить.

Парис посылает своему заместителю, который возводит глаза к небу, невинную улыбку, потом оборачивается к Куланжу:

— Найди мне Марсана. Выясни, работает ли он сегодня вечером и где. И осторожно, без паники. Лучше будет, чтобы он не знал, что мы на него вышли.

Парис достает мобильный телефон и, не глядя на Перейру, приказывает ему:

— Предупреди всех, пусть собираются здесь как можно быстрее. Я беру на себя научно-исследовательский отдел.

Дюмениль и Шнейдер вдвоем садятся на заднее сиденье машины, которая должна доставить их к месту записи. В предвкушении настоящей полемической борьбы Шнейдер потирает руки от радости:

— Во время обсуждения ты ничего не сказал по поводу ядерных программ. Мне показалось, тебе эта идея не очень нравится. Почему?

— Ты прав. Мне кажется, что не все так просто. Во-первых, потому, что вопрос очень сложен и его практически невозможно поднять, сохраняя при этом мир с экологами. Может, они и мало что решают в этих выборах, пока непонятно, но мы с тобой оба думаем, что будущее за ними. А с будущим не нужно ругаться. Вопрос о ядерных программах необходимо сначала обсудить с ними. Потом этот сговор Герен — ПРГ. Как часто бывает в подобных историях, много подозрений, но мало конкретики и доказательств.