Почти как «Бьюик»
Шрифт:
Четырнадцать месяцев спустя, в апреле 1985 года, «бьюик» устроил короткое, но яростное светотрясение, самое значительное после года Рыбы. Интенсивность вспышек опровергла версию Керта и Тони, что со временем «роудмастер» теряет способность накапливать и выделять прежние объемы энергии. А вот краткость события, наоборот, подтверждала эту версию. Но с другой стороны, «бьюик» жил своей жизнью, и любые предсказания основывались не на знаниях, а на наитии.
Через два дня после светотрясения, когда стрелка термометра в гараже Б устойчиво стояла на отметке 60 [54] , крышка багажника открылась и из него, будто потоком сжатого воздуха, вынесло красную палку. Арки Арканян в этот момент находился в гараже, вешал на стену штыковую лопату и
54
15,6 градуса.
Длиной палка была девять дюймов, с необработанной поверхностью, толщиной с запястье мужчины, с двумя дырами от сучков на конце. Энди Колуччи, десять минут спустя разглядывавший палку в бинокль, заявил, что эти дыры — глаза, а наросты на боковой поверхности — лапка, возможно, поднятая перед самой смертью. Энди подумал, что никакая это не палка, а красная ящерица. Вроде «рыбы», «летучей мыши» и «лилий».
В гараж, чтобы подобрать подарок «бьюика», на этот раз вошел Тони Скундист, в тот же вечер в «Тэпе» он рассказал нескольким патрульным, что с огромным трудом заставил себя прикоснуться к палке.
— Эта хреновина смотрела на меня. Вот что я чувствовал. Деревяшка это или живое существо. — Он налил стакан пива, выпил одним глотком. — Надеюсь, на том все закончится. Очень на это надеюсь.
Разумеется, не закончилось.
Ширли
Забавно, по каким пустякам фиксируется тот или иной день в памяти. Та пятница в 1988 году — едва ли не самый ужасный день в моей жизни.
Потом я шесть месяцев плохо спала, похудела на двадцать пять фунтов, потому что какое-то время не могла есть, но помню его прежде всего по пустяковому, но приятному поводу. Как день, когда Херб Эвери и Джастин Айлингтон подарили мне букет полевых цветов. Аккурат перед тем, как весь мир встал на уши.
Они числились у меня в плохишах, эти двое. Потому что испортили мне новенькую льняную юбку, дурачась на кухне. Я не имела к этому никакого отношения, занималась своим делом, пришла за чашечкой кофе. Не обращала на них никакого внимания, а ведь именно в такие моменты обычно и достается, правда? Это я про мужчин. Какое-то время они ведут себя нормально, ты расслабляешься, даже начинаешь думать, что они не лишены толики здравомыслия, и вот тут они сваливаются на тебя как снег на голову.
Херб и этот Айлингтон ворвались на кухню, как пара жеребцов, крича о какой-то ставке. Джастин наскакивал на Херба и орал: «Плати, сукин ты сын! Плати!» А Херб ему отвечал: «Мы же просто дурачились, ты же знаешь, на деньги в карты я не играю, отстань от меня!» Но оба смеялись. Как буйнопомешанные. Джастин едва не забрался на спину Херба, руками охватил шею, делая вид, что душит. Херб пытался освободиться, ни один на меня не смотрел, возможно, даже не знал о том, что я стою рядом с «Мистером Кофе» в новенькой юбке. Всего лишь стул или стол, в общем, мебель.
— Осторожнее, шалопаи! — закричала я, но опоздала.
Они врезались в меня до того, как я успела поставить чашку на стол, и кофе вылился на меня. Блузка-то ладно, она старая, но юбку я надела в первый раз. Красивую юбку.
Прошлым вечером чуть ли не час ее отглаживала.
Я взвизгнула, и вот тут они перестали дурачиться. Джастин, правда, еще держал Херба за шею. А тот таращился на меня с отвисшей челюстью. Херб был хорошим парнем (об Айлингтоне ничего сказать не могу, его перевели во взвод К в Медию до того, как я успела узнать, что он за человек), но с раззявленным ртом выглядел он идиот идиотом.
— Ширли, Господи, — выдохнул он. Вы знаете, говорил он, как Арки, с тем же, только более легким, акцентом — Я тебя не видел.
— Меня это не удивляет, — фыркнула я. — Что это вы ездите друг на друге? Готовитесь к дерби в Кентукки?
— Ты обожглась? — спросил Джастин.
— Будь уверен, — ответила я. — Эта юбка стоила тридцать пять центов в «Джей-Си Пенни» [55] , и я надела ее на работу в первый и последний
раз. Можешь поверить, я обожглась.— Слушай, ну, успокойся, мы извиняемся. — В голосе-то слышится обида. Таковы уж мужчины, такими я их знаю, уж простите за философское отступление. Если они говорят, что извиняются, ты тут же должна растаять, потому что это волшебное слово. И не важно, разбили они окно, перевернули катер, просадили в казино Атлантик-Сити деньги, отложенные на обучение детей. Получается: «Эй, я же сказал, что извиняюсь, так чего и дальше гнать волну?»
55
"Джей-Си Пенни" — сеть универсальных магазинов, принадлежащих одноименной компании.
— Ширли… — подал голос Херб.
— Не сейчас, — оборвала я его. — Не сейчас. Выметайтесь отсюда. Чтоб духу вашего здесь не было.
Патрульный Айлингтон тем временем схватил салфетки со стола и начал промокать подол моей юбки.
— Прекрати! — Мои пальцы сомкнулись на его запястье. — С чего ты решил, что по пятницам меня можно лапать?
— Я просто подумал.., кофе еще не впитался…
— Сделай мне одолжение, уйди немедленно, — попросила я. — До того, как я надену кофеварку тебе на голову.
На том они, конечно, ушли, а потом еще долго обходили меня стороной. На лице Херба читался стыд, Айлингтона — недоумение. Понятное дело, он же извинился, так чего я продолжаю злиться?
А неделей позже, другими словами, в тот день, когда разверзся ад, они вдвоем появились в коммуникационном центре, где-то после полудня. Джастин вошел первым, с букетом, Херб — за ним. Практически прятался за его спиной, словно думал, что я начну швыряться пресс-папье.
Дело в том, что я не злопамятна, не могу долго дуться на человека. Любой, кто меня знает, это подтвердит. День, два, конечно, злюсь, а потом злоба уходит, как вода между пальцами. Эти зашли такие аккуратненькие, прямо парочка маленьких мальчиков, явившихся к учительнице извиниться за то, что во время самоподготовки дурачились вместо того, чтобы учить уроки. Еще одна характерная для мужчин черта. То они готовы вцепиться друг другу в глотку из-за какой-то ерунды, например, счета в матче по бейсболу, то вдруг становятся такими смирными, будто сошли с картины Нормана Рокуэлла. А минутой позже уже залезают к тебе в трусы или собираются залезть.
Джастин протянул мне букет. Цветы они собрали на поле за нашим зданием. Ромашки, колокольчики. Даже несколько одуванчиков, насколько мне помнится. Вот это меня и обезоружило. Если б они принесли розы из теплицы вместо мальчишечьего букета, я бы наверняка злилась на них дольше. Юбка-то была хорошая, а я терпеть не могу выбрасывать практически новые вещи.
Джастин Айлингтон вошел первым, внешне он напоминал звезду футбольной команды, высокий, широкоплечий, голубоглазый, с темными вьющимися волосами. Надеялся растопить мое сердце и, надо признать, у него получилось.
Протянул букет. Мы извиняемся, дорогая учительница. В цветах белел конверт.
— Ширли, — голос Джастина звучал серьезно, но в глазах прыгали смешинки, — мы хотим с тобой помириться.
— Это точно, — добавил Херб. — Я себе места не нахожу из-за того, что ты на нас сердишься.
— Я тоже, — соглашается с ним Джастин. Я сомневалась что он говорил от души, но вот голос Херба звучал искренне, и меня это устроило.
— Ладно. — Я взяла цветы. — Но если вы еще раз…
— Нет! — воскликнул Херб. — Ни в коем разе! Никогда! — Так они, разумеется, все говорят. Только не обвиняйте меня, что я отношусь к мужчинам с предубеждением. Просто я — реалистка.
— Если сделаете, точно заработаете по «фонарю». — Я посмотрела на Айлингтона. — И вот что я тебе скажу, раз уж мать тебя этому не научила: с льняной материи кофейное пятно не ототрешь.
— Ты уж загляни в конверт. — Джастин все старался покорить меня взглядом своих синих глаз.
Я поставила вазу на стол и вытащила конверт из ромашек.
— Надеюсь, там не порошок, от которого чихают? — спросила я Херба. В шутку, конечно, но он энергично замотал головой. Глядя на него, возникала мысль, что даже квитанцию о штрафе за превышение скорости он выписывает с извинениями. Но с другой стороны, патрульные на дорогах меняются. Должны.