Почти книга для почти людей
Шрифт:
Или, например, погода. У меня всегда и резко портится настроение, когда на улице прохладно, но так еще, что пальто не надо надевать, пасмурно и запах липового цвета. Кому-то ничего это не говорит, а мне как в том анекдоте, где психи по номерам анекдоты рассказывали — целая история.
Люди совершенно не дорожат своими воспоминаниями, считая их чем-то незначительным. Хотя в определенном возрасте это становится чуть ли не единственным и реальным достоянием, а не какая-то там квартира или дорогущий сервиз на 12 персон, спрятанный в дальний угол буфета. А иногда даже ценней таких вещей, как опубликованные книги или диссертации.
Сколько я пытался уговорить своего шефа Воровича написать воспоминания. Он только отмахивался. Его друг-приятель Никита Моисеев, который тоже академик, написал. Правда, там не столько воспоминания, сколько размышления. Но «воспоминательная» часть очень интересная.
А ведь какие интересные вещи Ворович иногда рассказывал. Начиная с того, кто у него
Пишите, уважаемые граждане и гражданки. Пишите мелкие и милые подробности. Они вам будут самыми интересными когда-либо.
Приятель рассказывал, что сразу после войны жили они в маленьком домишке на окраине одного украинского городка. Бабушка-немка держала корову-кормилицу. Были вынуждены ее продать. Покупатель расплатился. Они все сели за стол. И тут корова поняла, что ее забирают. Она подошла к окну, смотрела на сидящих за столом и плакала слезами. А семейство отводило глаза и старалось само не заплакать.
Я окончательно понял, что наука в России кончилась, а государственная машина предназначена лишь для того, чтобы самой жрать и испражняться, когда услышал что ГПНТБ, Государственную Публичную Научную Библиотеку, выкинули из ее здания на Кузнецком мосту, а книги, журналы и остальные материалы свалили на территории какого-то подмосковного завода. И открыли там кегельбан или что-то вроде. Не знаю уж, какая она по значимости была, эта уничтоженная библиотека. Но для меня она была номер один во времена, когда я начинал. Поскольку только из нее да из ВИНИТИ можно было получить копию почти любой книги или статьи.
Система образования без книг не стоит ничего. Что-то я не слышал никаких протестов, которые бы издавали господа академики, когда это произошло. Александрийскую библиотеку помнят до сих пор. А уничтожение ГПНТБ прошло просто незамеченным. Как, видимо, и многих других библиотек, поскольку наша демократическая пресса была озабочена совсем другими проблемами. Как-то побеседовал с одним молодым программистом: «А чо? Старье, кому оно нужно!» Конечно, ему нужно, как приставлять значки друг к другу согласно новым правилам-языкам, что появляются ежечасно. А о том, что эта система значков — это ничтожнейшая преходящая часть культуры, которая исчезнет уже через несколько лет как устаревшая — ему не важно. Как не важна культура и нынешним троглодитам, дорвавшимся до старых запасов страны.
А столкнулся я с уничтожением библиотек значительно раньше, в самом начале перестройки. Зашел на кафедру геометрии, а там целый шкаф стоит, набитый старинными книгами. Посмотрел, что же там? А там труды классиков математики. Имена, известные всем. И книги, о которых слышал. Раритеты. Спросил: «Откуда?» Оказалось, что в университетской библиотеке не хватало места. Ну, они и решили уничтожить книги, что не пользуются спросом. Действительно, какой сумасшедший будет читать в наше время Эйлера на латыни? Спроса нет. Кто-то из знакомых библиотекарш сказала сотруднице кафедры: «Посмотри, может что и пригодится? Все равно сейчас сожжем.» Я тогда же высказался своему приятелю на этот счет, добавив, что сказали бы мне, я б утащил оттуда все, что поместилось бы в квартире. На что приятель сказал, что он был там как раз, когда состоялось очередное сжигание. Что в руки ему попался увесистый том на немецком языке. Он, как наполовину немец, который в детстве даже говорил по-немецки, поднял его и хотел забрать, потому что тот том был посвящен чему-то техническому из его области. Посмотреть ему дали, но забрать не разрешили. В томе этом имелся экслибрис Шпеера, министра вооружений гитлеровской Германии. Библиотека у Шпеера была отменная, я потом о ней даже читал. По репарациям она, как и многие другие вещи, пошла в СССР, попала (вся или часть — уж не знаю) в ростовскую университетскую библиотеку. И там встала в закрытый фонд. То есть ни в каких каталогах эти книги не числились, кроме закрытых. А вот началась перестройка — и тут начались разговоры, что надо бы отдать то, что относится к вывезенным из Германии культурным ценностям. Решили сжечь. Кто решил — кто его знает.
Вообще с этими самыми культурно-историческими ценностями одна морока. Архивы, вроде как, открыли. Но прошло какое-то время — и ввели ограничения снова. Жена моего приятеля работала в областном архиве.
Как раз был в самом разгаре скандал, связанный с «Ледоколом» Суворова. И на очередной прогулке приятель говорит: «Жена моя сказала, что пришло распоряжение из Москвы уничтожить архивные материалы, связанные с мобилизационными предвоенными планами.» Наверное, уничтожили, не спрашивал я больше об этом. Поскольку архивная система работала в России, строго подчиняясь указаниям, особых надежд на то, что их не уничтожили, нет.Дааа… А один старый университетский сотрудник, лаборант на физфаке, который собирал различные материалы, связанные с историей университета… Вот, спрашивается, зачем ему это было нужно, человеку без высшего образования, трепачу по натуре? Однако же был поумнее меня тогдашнего. Потому что я его истории слушал со скукой. Вот сейчас бы послушал с большим удовольствием, да некого. И материалы все его, фотографии и прочее, наверное, давно выкинули — кому нужно старое барахло, собранное полоумным лаборантом? Так вот, рассказывал он историю послевоенного возрождения ростовского университета. Оказывается, восстановили его исключительно из-за библиотеки. То, что это бывший Варшавский университет, переведенный в Ростов во время Первой мировой войны — это известно широко. Возможно, что только в Ростове. Легенда гласит, что когда возник вопрос о переводе Варшавского университета куда-либо внутрь России в связи с наступлением германских войск, то за право приютить его боролись многие города. Ростовские купцы четко понимали, что без университета их город — это невесть что. И университетскому совету Варшавского университета поступило предложение от Ростова, что они могут приехать в Ростов и указать, какие из зданий им нужны для самого университета и для проживания профессоров. И, говорят, что господа профессора ездили с представителем управы и указывали пальцем. И всё это было предоставлено. Как, контраст с нынешними чувствуется, а? А ведь заправляли в Ростове купчины, жлобы (кстати, для меня это слово имеет не только отрицательный оттенок, иногда надо быть жлобом), не чета нынешним тонкошеим. И как добыть копейку, и как ее сохранить соображали куда лучше всех этих, что образованные по учебникам.
Мдааа… Но возвращаясь к библиотеке. Когда началась уже Отечественная война, Ростов скоро должны были захватить. Тут начали эвакуацию. И кто тянул с собой что. А один из сотрудников библиотеки, которому было поручено ее вывезти из города на Восток, вывез всё. ВСЕ Книги. Мне сказали, что дальше он жил этой библиотекой, жил с этой библиотекой. Она ему заменила всё. Естественно, туда, куда он ее вывез, она никому не была нужна абсолютно. Он ночевал среди упакованных ящиков, чтобы не дай Бог что… Голодал (не запомнил, была ли у него семья). А надо сказать, что среди того, что имелось в библиотеке, были уникальные вещи огромной ценности. Не исторической, а просто ценности. Так что было бы на что и поесть, и попить. А когда началось возвращение эвакуированного добра, то привез все полностью в Ростов. От университета в то время остались только полуразрушенные здания. Ростовский университет не относился к числу университетов мирового значения, так что сначала были колебания, а не закрыть ли его. И именно тот факт, что сохранилась богатейшая университетская библиотека, сдвинул решение в пользу восстановления. Тот словоохотливый лаборант называл мне имя самоотверженного библиотекаря. Естественно, просвистело оно у меня между ушей. Да и сама история не показалась тогда чем-то значимым. Тогда я знал, что весь советский народ отдавал все свои силы великой Родине. Ну и этот отдал. Да притом и не воевал, а так, сидел при книгах — словом, ничего особенного.
Ну, мораль еще нужна?
Вот одна еще история, более давняя. Когда Петр под Воронежем начал строить флот, то одну из корабельных верфей решил поставить на озере, что совсем близко от Дона. Только озеро надо было углубить слегка. Взялся за это дело некий инженер. Голландец, вроде. Углубляли-углубляли, да и прорыли слой глины. И вся вода туда ушла. Петр велел голландцу башку отрубить. Что и проделали. Больше морали не будет.
Ps. Знакомый приехал, был он в Пекине. А там есть целая Академия математики и систем, которую он посетил. Показали ему тамошнюю библиотеку. «Вот это, — говорят, — все книги издательства «Шпрингер». Мы закупили право перевода, и как только выходит в «Шпрингере» что-то, мы через два-три месяца переводим и продаем в магазинах по 1–2 доллара за книгу. А вот это все ваши, советские книги по математике, начиная с 30-х годов.» Глупые они, китайцы, не понимают, что книги можно выкинуть и устроить там хороший ресторан. Совсем глупые.
Почти детские сказки
Как Кузя стал королем Кузей 777м
Очень старенькое, судя по дате внутри, аж 77 года.
— А кто такой король? — спросил Кузя своего старшего брата Васю.
Вася был ужасно умный и любил всё объяснять с подробностями:
— Король — это самый главный. Что он захочет, то и делает.
— Как папа? — спросил Кузя.
— Нет, как бабушка. Его все слушаются. Например, захочется ему мороженого, он говорит: «Подать сюда двести порций мороженого, а то голову срублю!» И ему тут же тащат.