Почти кругосветное путешествие
Шрифт:
– А это скатерочка, Иван иванович, волшебная или нет? А этот ковер? А эти сапоги с секретом или без секрета? А эта бутылочка с волшебным зельем или просто с обычным квасом?
От обилия вопросов старый учитель немного растерялся. И Уморушка решила придти к нему на помощь:
– А это мы сейчас проверим: квас там или не квас!
И она протянула руку к зеленой бутылочке, желая на себе проверить ее содержимое.
– Умора, не трогай! – воскликнул Иван Иванович, останавливая торопыгу-лесовичку. – Наверняка там что-нибудь такое-эдакое…
И он, не найдя более точного определения,
На бутыли была этикетка с почти стершейся от времени надписью. Крупные буквы еще проступали довольно явственно и составляли название неизвестной жидкости: «Вавiлонскiй эликсiръ». А вот инструкция по употреблению этого напитка была написана мелкими буквами, и время почти напрочь стерло их с этикетки. Однако Гвоздиков, хотя и с трудом, умудрился ее прочесть.
– «Принимать по одному глотку в одну глотку не более одного раза в век…»
Гвоздиков почесал затылок и вскоре догадался:
– Змея Горыныча напиток, у него несколько глоток.
– Ну, по одному-то глотку и нам можно сделать… – прошептала Уморушка, поглядывая с завистью и любопытством на блестящую бутыль.
– А если отравимся? – спросил Гвоздиков, которого тоже мучил зуд естествоиспытателя.
Но Маришка развеяла его сомнения:
– Змей Горыныч по три глотка делал и больше тысячи лет прожил. Значит, питье это не во вред!
– Так мы же не Горынычи… – попробовал сопротивляться Гвоздиков.
На что Уморушка нашла веский контраргумент:
– А чем мы его хуже?
Против такого довода Иван Иванович не стал возражать и только робко попросил подопечных:
– Вот, что, друзья мои… Так и быть, мы отведаем этот эликсир… Но с уговором: я буду первым!
– А я второй! – сказала Маришка быстро.
– Нет, я второй! – обиделась Уморушка. – Ты первой шапку мерила!
– Хорошо-хорошо, только не спорьте! – остановил ее Гвоздиков. Он отвинтил пробку – она была с резьбой – понюхал содержимое бутылки. – Пахнет травами… Кажется, ромашкой…
– Дайте мне понюхать! – Уморушка склонилась над бутылью, поморщила носиком и доложила: – Правильно, пахнет ромашкой! А еще резедой, чебрецом, клевером, черемухой, липой, табаком и анютиными глазками. А чем еще – больше не разберу!
– Такой состав внушает надежду на хороший исход нашего опыта… – прошептал Гвоздиков и сделал один глоток.
– Ну как? – спросили его Маришка и Уморушка одновременно.
– Пока результат не ясен… не вижу изменений…
– Вы что: опять в кота превратиться рассчитывали? – удивилась Маришка.
– Да нет… хватит… – улыбнулся Гвоздиков.
А Уморушка поспешила разъяснить недогадливой подружке:
– Вот если бы Иван Иванович из копытечка выпил, тогда бы он превратился в кого-нибудь. А он из бутылочки отхлебнул, из бутылочки не опасно.
Старый учитель хотел было возразить ей и заодно объяснить, что «из бутылочки отхлебывать» тоже бывает вредно, как вдруг замер и насторожился.
– Тихо девочки… – прошептал он, глядя по сторонам и явно кого-то выслеживая. – Тихо, пожалуйста… Я, кажется, слышу посторонний голос…
Маришка и Уморушка дружно завертели головами, но никого не увидели.
– Кто-то ворчит на нас, – прошептал снова Гвоздиков, продолжая выискивать
невидимого ворчуна. – Ворчит и ужасно злится!– Ворчит? – переспросила Маришка. – Но здесь никого кроме нас нет!
– Разве что птицы да букашки, – добавила Уморушка. – Но они, по-моему, не ворчат.
Она прислушалась к лесному гомону и уверенно повторила: – Ворчащих не слыхать. Все рады и довольны солнечным деньком.
– Но я же слышу! – рассердился Гвоздиков. И он стал повторять вслед за ворчуном: – Ходят тут всякие… Траву топчут, тропинки засыпают… Сами бездельничают и другим работать спокойно не дают!.. А сделать с ними ничего нельзя: великаны!
– Это мы – великаны?! – удивилась Уморушка. – А они тогда кто – ворчуны эти?
– А вот кто! – улыбнулся Иван Иванович, догадавшись наконец, нагнуться пониже к земле. Муравей-трудяга на нас ворчит!
– Вы по-муравьиному понимаете?! – поразилась Маришка. – С каких это пор, Иван Иванович?!
– С недавних, – радостно отозвался Гвоздиков, – видимо, с тех пор, как отведал чудо-зелье. Теперь-то мне понятно, почему оно «вавилонским» называется! – И он весело засмеялся.
– Подумаешь, по-муравьиному понимает! – обиделась внезапно Уморушка. – Я, может быть, тоже по-муравьиному понимаю! Не расслышала, вот и не поняла кто ворчит…
Гвоздиков поспешил успокоить самолюбивую лесовичку:
– Теперь мы с вами не только язык зверей, птиц и насекомых понимать будем, но, наверное, и все языки народов мира! И теперь мы с вами полиглоты, вот так-то, друзья мои! – и он протянул драгоценный сосуд сначала Уморушке, а потом Маришке.
Сделав по одному глотку, подружки вместе с Иваном Ивановичем стали прислушиваться к лесным голосам. Маришке так понравилось это занятие, что она даже не выдержала и вступила в спор с громкоголосой и певучей иволгой. Зато Уморушке вскоре наскучило слушать чужую болтовню и она принялась изучать другие вещи из таинственного сундука: – «Сапоги… Должно быть, скороходы… – и она, окликнув Гвоздикова, поинтересовалась: – Иван Иванович! Сапоги-то скороходные али нет?»
– Наверное, скороходные! – отозвался Гвоздиков, прислушиваясь к перебранке двух белок, сидящих на высокой сосне. – Смотри не надень!
– Пока не надену… – прошептала Уморушка, откладывая чудо-сапоги в сторону. – А там видно будет…
Она взяла в руки скатерть, повертела ее перед глазами и тоже отодвинула в сторону. Потом развернула ковер и полюбовалась на его узоры.
– Во красота! На таком и полетать – диво!
И она окликнула на этот раз любимую свою подружку:
– Мариш! Хватит с сусликами пересвистываться! Иди ко мне, покажу че-то!
Нехотя Маришка подошла к ней.
– Что тебе, Уморушка? Не видишь, я делом занята.
– «Делом»! – передразнила ее Уморушка. – В лесовички готовишься, да? Ты посмотри лучше, какой мы ковер раздобыли! Наверняка самолет!
– Настоящий?! – ахнула Маришка и глаза ее заблестели еще сильнее.
– Конечно, настоящий. Станет Горыныч не настоящий ковер-самолет охранять! – Уморушка наклонилась поближе к Маришкиному уху и заговорщицки зашептала: – Давай чуть-чуть покатаемся? Пока Иван Иванович в клевере со шмелями пережужживается, мы с тобой несколько верст отмахаем!