Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Шрифт:
Тамара. Как это — не брала? Почему?
Крутилина. Потому что порядочная! Потому что не хочет унижений, у нас ведь здесь тоже не берут!
Пряник. У нас и не дают! С наших гостей поди получи!
Тамара. Но если не брала на чай? Тогда, выходит, была с кухней в сговоре… Сумки после работы домой таскала (показывает) — во какие сумочки!
Тюбиков. По имеющимся точным сведениям — сумки тоже не таскала! И с кухней в сговоре не состояла. Потому, например, когда какие комиссии или милиция в столовой кормились — их никогда не обслуживала,
Зобова. А, может, она другим способом зарабатывала?
Тюбиков. Достоверно известно — нет. Всех пристававших отваживала. Был у нее романчик со студентиком из паршивых интеллигентов, родители у студентика ерунда: мать — корректор в издательстве.
Тамара. Это что значит, корректор?
Пряник. Значит, шибко грамотная, а за это зарплата положена шибко маленькая…
Тюбиков. Отец у студентика вообще — смех на улице — учитель рисования в средней школе…
Крутилина. Постойте… Значит, чаевых Мартыненко не брала, продукты домой не уносила, проституцией не занималась, а на что же она тогда жила, на зарплату официантки?
Тюбиков. Из подозрения что рождается? Уверенность! Невиновных — их нет. Есть необнаруженные!
Крутилина. Ты, Всеволод Иванович, сталинист!
Тюбиков. Ну и что из того? Сейчас демократия и временно допускаются разные взгляды. Может, потом снова все будут сталинисты? Не исключено!.. А человека без секретов не бывает. И посему надобно Мартыненко Асю надкусить и раскусить!
Зобова. Да, раскусить! Обожаю!
Тамара. А я против! Я против со всей категоричностью!
Крутилина. Тамара, расслабься! Всеволод Иванович вспомнил про демократию… вы проголосуйте, а потом я решу, как будет!
Пряник. Так вы уж сразу, Римма Петровна, без голосования. У меня телячья печенка в сливках вымачивается, ее вынуть следует вовремя, момент прочувствовать, не прозевать!
Крутилина. Да, нужна большая проверка! Во всем и кругом нормальная девка — это совсем даже не по-человечески!
Зобова. Нормальные — они всегда опасней ненормальных! Тех хоть знаешь от чего лечить!
Крутилина. Действуйте!
Тюбиков, Зобова и Пряник торопливо уходят, а Тамара задерживается.
Тамара (осторожно). Риммочка Петровна, вы про икру, это серьезно?
Крутилина. Тебя учить надо! Перетопчешься — не помрешь!
Тамара. Без икры помру! (Понизив голос.) Я в выходной к подружке собралась на день рождения, мне бы хоть баночку, граммов на двести…
Крутилина. Сколько твоей подружке исполнится?
Тамара. Шестьдесят четыре!
Крутилина. Ладно уж, одну баночку на вынос разрешу…
И тут раздается требовательный телефонный звонок.
Подойди!
Тамара (снимает трубку). Дежурная старшая горничная!.. Да, здесь!
Передает трубку Крутилиной.
Крутилина (подходит к телефону). Алло… Да, это я… так… так… (Становится серьезной и даже величественной.) Сейчас объявлю готовность номер один дробь одиннадцать… (Кладет трубку.) Только этого нам не хватало именно сейчас с нашей новенькой без лифчика!
Тамара (со всей искренностью). Ужас!
Крутилина бросает на подчиненную недовольный взгляд. Сейчас ей не нужна реакция горничной, и Тамара, почувствовав это, исчезает. Крутилина переходит в комнату, где установлен центральный диспетчерский пульт. А может быть, это называется как-то иначе. Крутилина усаживается за нечто и включает что-то. Лицо Крутилиной принимает выражение диктора, объявляющего важное правительственное сообщение.
Крутилина. Внимание всем сотрудникам! (Ее слова разносятся по всей территории.) Говорит директор Дома Крутилина. Поздравляю вас, товарищи! В 15 часов 03 минуты к нам прибудет на кратковременный отдых Особо Важный Гость. Гостю требуется обеспечить абсолютный покой по схеме № 11. В Главный корпус допускаются только те лица, которые внесены в список № 11. Остальным сотрудникам находиться в зоне Главного корпуса категорически запрещается. В случае надобности каждый из вас может быть вызван по спецсвязи. Все выходные дни отменяются. Начальнику охраны Тюбикову Всеволоду Ивановичу предупредить стрелка военизированной охраны № 3 и сторожевую собаку № 3 о неполном служебном соответствии в связи с беспричинным лаем на ночной вахте. (Выключает пульт или что-то другое и задумывается).
Последние минуты ожидания. В гостиной Ася, она уже в кружевном переднике и кружевном чепце, внесла и поставила в вазу прелестный букет. Крутилина тут же.
Крутилина. Пересчитала цветки?
Ася. Зачем?
Крутилина. Господи, какая ты темная! (Пересчитывает сама, считает быстро.) Тринадцать-четырнадцать! (Возмущенно повторяет.) Четырнадцать!
Ася. Ну и чем плохо?
Крутилина. Не знаешь, что цветков должно быть нечетное количество?
Ася. Какая разница-то?
Крутилина (терпеливо). Примета такая — четное, оно не к добру! Сбегай, принеси еще один цветок!
Ася. А гость, он что, суеверный? Ему ведь по должности и по направлению мыслей не положено быть суеверным?
Крутилина. Не болтай лишнего! Иди беги!
Ася. Чем меня на оранжерею гонять, давайте, я выну один цветок!
Крутилина (ахнула). Тогда ведь тринадцать получится — чертова дюжина!
Ася. Ладно, помчалась я… (Исчезает.)
Откуда-то возникает Тамара.
Тамара. Наш садовник ошибиться не мог, может, эта Ася нарочно, когда несла, один цветок выкинула, может, это провокация политическая?
Крутилина. Все может быть, все… (Уходит.)