Почувствуйте разницу

Вообще, Чечня — это когда сбрендивший врач пытается лечить психа, возомнившего себя психиатром. При этом окружающие удивлены результатами лечения и обижаются на вранье персонала. До хрипоты: "Нам же врут же! Это как же! Это нам же!.." И действительно: за всю родную историю тут никогда не врал никто и вдруг…

Нет, если что и потрясает, так не факт вранья, а качество. Истинно марочное вранье: без малейшей примеси логики — даже лживой. На фоне этой пенистой враки очень убедительно звучит словосочетание "права человека".

— Какие права?! Какого человека? Где этот человек?

— Вон он!

— Где?

— Да вон лежит, босой!

— Это не тот! Этого уже опознали, сейчас будут запаивать… А тот где? Тут комиссия по его правам приехала…

— Вон он! Вон вскочил, побежал! Жмуриком прикидывался! Не видишь? Глянь через прицел! Эх, ушел, гад, в подвал юркнул!..

Вот из-за таких юркающих комиссия не может определиться — то ли прав человека вовсе нет, то ли они есть, но их попрали. А которых права попрали, не участвуя в дискуссии сидят в подвале, ждут, когда их закидают гранатами.

Как — во имя чего?! Да целый же комплекс! Во-первых, ихние права, во-вторых, вообще законность, особенно чтоб нефть не сосал кому не положено… Такой узел — головная боль. А тут еще в коридоре эта мамаша убивается, мешает решать вопросы… Мы вместе с ней, конечно, скорбим… Всеми комитетами… Надо с максимальной теплотой… В смысле, чтоб в собесе на нее потише орать… А ей тоже поскромней надо быть, она у нас не одна — это он у нее один был… А на его танке не было тогда той брони, ты пойми! Потому что постоянно же нападки на армию! Но тут мы уже поправили — уже лично отдан строжайший приказ: броню чтоб со всех сторон немедленно-моментально! И об исполнении чтоб сейчас же!..

Яволь, ваше благородие. Броню за три дня — теперь, а не за три месяца — до того! Браво. Прямо-таки слепящий стратегический гений! Но я бы дальше пошел. Я, ваше благородие, так полагаю: не на орехи играем! На карте целостность и, как ее, легитимность! И не вонять, как разные вонючки, а проявить ответственность — упредить развал федерации! Для чего по всем субъектам этой проклятой федерации нанести точечные атомные удары! Хирургические. С целью пресечь формирования и расщепляющиеся наркотики, после чего восстановить детсады на облученных территориях!..

…Одна комиссия, вторая комиссия… То им фактов мало, то им факты не те… Уже говорил, повторяю специально для комиссионеров: факты в наших пенатах значения не имеют. Здесь факты всегда врут, а вот ощущения никогда. А ощущение одно: из всех вариантов власть безошибочно выбирает наихудший. Как бы это народу с властью договориться — чего б они не решили, народ четко исполняет — но на сто восемьдесят градусов. Уж давно бы ворвались в коммунизм, или в рай, что даже проще…

Милый дом. Отчий край. Вечерний звон.

Полигон бракованных вариантов. Чего ж ты хочешь добиться от нас, Господи? Узнать сколько еще продержится тут венец творения?

На пределе уже, Господи. Темная пустота уже свищет в пробоинах наших душ. Видно, забыл Ты навесить на нас дополнительную броню. Так поторопись, если Ты все-таки есть. И если хочешь сберечь любимых чад — хотя бы часть! — для новых богоугодных свершений…

И тут — как в скверном триллере — звонок: "Включи телевизор, Листьева убили!.."

Влад Листьев теперь.

Теперь — без Влада.

Опять заголосят: "трагедия"! Опять — "будут брошены все силы". Опять один в печати потребует, другой с трибуны провизжит… Тот персонально заверит… Этот возьмет под личный контроль…

Включи свой телевизор, Господи.

V Мой Бродвей

Про переводы

Переводить я начал, потому что захотелось.

Я вообще люблю заниматься как бы не своим делом. "Как бы" — потому что точно не известно — может, именно дело, которое считаешь своим — не твое.

В переводе мне интересны и задача, и процесс. Снять одежду чужого языка с безъязыкого смысла и одеть его в платье родной речи — чтобы не топорщилось, и не сидело как с чужого плеча.

Дилетанту нужен глаз профи. Чтоб оценил честно, но не топтал самолюбия. Мне повезло — у меня был Леша Михалев. Кто читает книги, знает Михалева по литературным переводам — ну, скажем, Стейнбека и Джеймса Джонса. Остальные знают по голосу — Леша был одним из лучших синхронистов страны, он озвучил несметное число кинокартин для видео. При этом его коньком были комедии — тут он не знал себе равных. Рука с трудом пишет "знал", "был" — недавно и неожиданно Леша ушел от нас, не отметив своего пятидесятилетия…

…Я дилетант осторожный — берусь только за то, с чем, думаю, смогу справиться. Но, как принято вздыхать, судить читателю.

Вздыхаю. Вещественные доказательства — предъявлены.

Гарсон Кэйнин Новорожденная

Комедия в трех действиях

Американец Гарсон Кэйнин написал кучу пьес и киносценариев. Однако ни одна из них не имела столь долгого и шумного успеха как "Новорожденная" ("Born yesterday"). За нее Кэйнина наградили престижной премией памяти С. Говарда, а наиболее отважные критики даже назвали эту комедию американским "Пигмалионом". По пьесе был снят фильм (1950), где роль Билли исполнила Джуди Холидэй, получившая за нее "Оскара", а недавно (1993) в Голливуде создана еще одна киноверсия "Новорожденной" с Мелани Гриффит в главной роли. Как ни странно, коллизии этой американской комедии, премьера которой состоялась в Нью-Йоркском театре "Лицеум" в 1946 году, вызывают кое-какие ассоциации с чертами нынешней российской дейстительности. Хотя, чего тут странного…

Действующие лица:

Билли Доун— 30 лет, бывшая танцовщица варьете. На редкость хороша собой и на редкость невежественна.

Гарри Брок— 40 лет, миллионер, похожий на миллионера: крепкий, крупный, пышущий энергией. Здоров как бык — это сказано о нем.

Пол Веролл— 30–35 лет, журналист. Симпатичен, несколько насторожен. Склонен воспринимать окружающий мир чересчур серьезно. Впрочем, обладает достаточной самоиронией, чтобы сознавать это. Носит очки.

Эдвард Диври— 55–60 лет, адвокат. В молодости подавал большие надежды. Надежды — в прошлом, а в настоящем — единственный клиент, Гарри Брок. И единственное пристрастие — шотландский виски.

Норвал Хэджес— 55–60 лет, сенатор. Путем долгой тренировки выработал на лице выражение государственной озабоченности.

Энни Хэджес— без возраста, супруга сенатора. Весьма уязвлена сознанием того, что одна до конца понимает степень государственной озабоченности супруга.