Под акацией Запада

Амени благодаря расследованию спас страну от реальной опасности. Царь хотел бы вознаградить друга, но как сделать это, чтобы не задеть его чувства? Для них было достаточно понимающего взгляда. И Амени снова принялся за работу.

Прошли годы и дни, простые и счастливые, до весны пятьдесят четвертого года царствования Рамзеса Великого, который, посоветовавшись с главным лекарем Неферет, принял решение вопреки ее мнению. Укрепленный энергией своего девятого праздника возрождения Фараон испытал желание объехать египетские провинции.

В мае обычно стояла сильная жара, благотворная для ревматизма царя.

Это было время жатвы. Крестьяне продвигались по полю, орудуя серпами с деревянными ручками и очень высоко срезали стебли спелых хлебов. Потом колосья собирались в снопы и перевозились на тока неутомимыми ослами. Сооружение соломенных снопов требовало опытных рук, потому что они должны оставаться прочными большую часть года. Для укрепления снопа в него вставляли две длинные палки.

Как только Фараон въезжал в деревню, старейшины подносили ему стол, покрытый колосьями и цветами. Потом царь садился в беседке и выслушивал жалобы. Писцы записывали их и передавали Амени, который требовал читать все донесения, написанные во время путешествия.

Царь отметил, что в целом сельское хозяйство находилось в добром здравии и что нет болезней без лекарств, хотя совершенство было недостижимым. Жалобщики не проявляли агрессивности, за исключением крестьянина из Бени Хассана, горячность которого потрясла окружение Фараона.

— Весь день я обрабатываю землю, — жаловался он, — а ночью чиню инструменты, ухаживаю за своими животными, которые все время норовят убежать, и вот тебе пожалуйста, сборщик податей набрасывается на меня и грабит! Он называет меня вором, избивает, потому что я не могу заплатить, и сажает в тюрьму жену и детей! Как я могу быть счастливым?

Все опасались бурной реакции Рамзеса, но он остался невозмутимым.

— Ты хочешь еще на кого-нибудь пожаловаться?

Крестьянин удивился.

— Нет, Ваше Величество, нет…

— Один из твоих родственников писец, так ведь?

Крестьянину не удалось скрыть своего смущения.

— Да, но…

— Он научил тебя классическому тексту, его изучают во всех школах писцов, которые восхваляют свое ремесло, чтобы хулить других, и ты его хорошо рассказал наизусть. Но действительно ли ты страдаешь от всех этих несчастий, которые мне описал?

— Ну, животные-то убегают и переходят с одного поля на другое. А это причиняет неприятности.

— Если тебе не удастся полюбовно договориться с соседями, обратись с судье деревни. И никогда не соглашайся с несправедливостью, какой бы незначительной она ни была. Так ты поможешь Фараону править.

Рамзес осмотрел зерновые хранилища и приказал всем весовщикам зерна взвешивать с большой точностью. Затем он открыл в Карнаке Праздник урожая, начав заполнять один из больших хлебных амбаров поместья Амона. Жрецы и сановники отметили, что, несмотря на возраст, у повелителя Двух Земель была еще твердая рука и уверенные движения.

Верховный жрец Бакхеп проводил именитого гостя до причала по дороге, пересекавшей пышно разросшиеся поля, примыкавшие к храму. Уставший Рамзес согласился сесть в носилки.

Бакхен первый заметил лентяя, который, вместо того чтобы работать вместе с остальными, дремал под ивой. Он надеялся, что царь его не увидит, но глаза Рамзеса были еще зоркими.

— Он будет наказан, — пообещал верховный жрец.

— На этот раз прояви снисходительность. Разве не я приказал посадить ивы по всему Египту?

— Этот человек никогда не узнает, чем он вам обязан, Ваше Величество.

— Мне тоже порой, как и ему, хочется уснуть под деревом и забыть бремя моих обязанностей.

Недалеко от причала Рамзес приказал носильщикам остановиться.

— Ваше Величество, — забеспокоился Бакхен, — зачем идти пешком.

— Посмотри на ту небольшую часовню… Она разрушена.

Скромное святилище богини жатвы, кобры-самки, пострадало от времени, между растрескавшимися камнями рос сорняк.

— Вот настоящий проступок, — сказал Рамзес. — Распорядись восстановить и расширить эту часовню, Бакхен, оснасти ее каменной дверью, и пусть статуя башни, которую изготовят скульпторы Карнака, стоит внутри часовни. Египет создали боги, не будем же пренебрегать ими даже в их самом скромном обличии.

Повелитель Двух Земель и верховный жрец Амона положили полевые цветы у подножия святилища в знак почтения к ка богини. Высоко в небе, описывая круги, парил сокол.

Глава 59

На обратном пути в столицу Рамзес остановился в Мемфисе, чтобы побеседовать со своим сыном Ка, который завершил программу реставрации памятников Древнего Египта и украсил подземный храм быков Аписов.

На причале его встретила по-прежнему прекрасная и элегантная Неферет.

— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество?

— Немного устал, боли в спине, но в общем все в порядке. Вы взволнованны, Неферет.

— Ка очень болен.

— Не хотите ли вы сказать?..

— Это болезнь, которую я знаю, но которую не смогу вылечить. Сердце вашего сына изношено, лекарства больше не помогут.

— Где он?

— В библиотеке храма Птаха среди текстов, которые он так усердно изучал.

Царь немедленно отправился к Ка.

На пороге шестидесятилетия угловатое и суровое лицо верховного жреца стало просветленным. В темно-синих глазах отражался внутренний мир человека, который на протяжении всей своей жизни готовился к встрече с потусторонним миром. Страх не искажал его черты.

— Ваше Величество, я так надеялся увидеть вас перед уходом…

Рамзес взял руку сына.

— Пусть Фараон разрешит своему смиренному слуге упокоиться в горе жизни, как другу, полезному повелителю, так как нет большего счастья… Позволь мне достичь прекрасного Запада и остаться одним из твоих близких. Я пытался почитать Маат, я исполнял твои приказы, выполнял твои поручения…

Тихий голос Ка медленно угас, Рамзес принял его в свое сердце как бесценное сокровище.

Ка был похоронен в подземном храме быков Аписов, животная оболочка которых таила в себе выражение божественной силы. Рамзес возложил на лицо мумии золотую маску и выбрал предметы погребальной обстановки: вазы и драгоценности, шедевры, созданные мастерами храма Птаха и предназначенные сопровождать душу Ка по прекрасным дорогам вечности.