Под алыми небесами

Каждый шаг давался ему с трудом. Начинал он, упираясь носком с кошкой в снег, пока не нащупывал лед или скальную породу, потом вдавливал каблук. Два раза он чуть не терял равновесие, но в обоих случаях ему удавалось выровняться, прежде чем он добрался до узкого карниза по другую сторону гребня. Он постоял, прижавшись лбом к скале, наконец собрался с силами и принялся забивать крюк в скалу.

Потом он закрепил на крюке веревку, Миммо потянул за нее, почувствовал, как она натянулась, словно перила. Снова порыв ветра, и снова белая мгла. Они потеряли друг друга из виду более чем на минуту. Когда ветер стих и Пино разглядел остальных по другую сторону узкого гребня, они напоминали призраков.

Пино с трудом проглотил комок в горле.

– Первым Антони.

Антони держался за натянутую веревку и ставил ноги в следы Пино. Ему потребовалась минута, чтобы перебраться на другую сторону. За братом последовала Юдифь, она держалась за веревку и шла по следам Пино. Они оба перебрались на другую сторону относительно легко.

Следующей пошла синьора Д’Анджело. Она замерла между лавинными желобами, словно загипнотизированная.

И тогда раздался голос ее сына:

– Давай, мама, ты сможешь.

Она преодолела весь путь, обняла детей и заплакала. Следующим пошел синьор Д’Анджело – ему потребовались считаные секунды. Он сказал, что в детстве занимался гимнастикой.

Синьора Наполитано не успела начать переход, как налетел порыв ветра. Пино молча выругался. Он знал, что при совершении таких опасных восхождений нельзя думать о предстоящем, пока ты не начал движение. Но теперь она не могла не думать о том, что ее ждет.

Но подъем по расщелине, казалось, придал ей уверенности, потому что, когда ветер стих и видимость улучшилась, она двинулась вперед еще до того, как Пино позвал ее. Когда она преодолела три четверти пути, ветер налетел снова, и она исчезла в белой мгле.

– Стойте, не шевелитесь! – прокричал Пино. – Ждите!

Синьора Наполитано не ответила. Он все время чуть натягивал веревку и чувствовал, что скрипачка опирается на нее. Наконец ветер стих – и он увидел ее, покрытую снегом и неподвижную, как статуя.

Добравшись до карниза, она крепко ухватилась за Пино, постояла несколько секунд, потом сказала:

– В жизни мне не было так страшно. Я знаю, что никогда еще так истово не молилась.

– Ваша молитва была услышана, – сказал он, похлопав ее по спине; потом свистнул брату.

Когда его брат надежно обвязался веревкой, Пино сказал:

– Готов?

– Я родился готовым, – ответил Миммо и быстрым, уверенным шагом пошел по гребню.

– Не спеши, – сказал Пино, быстро выбирая слабину веревку через карабин.

Миммо уже почти добрался до места между двух лавинных желобов.

– А что? – сказал он. – Отец Ре говорит, что я отчасти горный козел.

Не успел Миммо произнести эти слова, как тут же оступился. Его правая нога ушла чуть вбок и провалилась. Раздался звук, будто кто-то взбивал подушку. Потом снег в желобе пришел в движение и потек, словно вода по трубе, и, к ужасу Пино, вместе со снегом вниз устремился и его младший брат, исчезая в снежной круговерти.

Глава одиннадцатая

1

– Миммо! – вскрикнул Пино, натягивая веревку.

Рывок чуть не скинул его с козырька.

– Помогите! – крикнул Пино синьору Д’Анджело.

Первой успела к нему синьора Наполитано. Руками в варежках она ухватила веревку и всем телом откинулась назад. Веревка выдержала. Груз остался на ней.

– Миммо! – крикнул Пино. – Миммо!

Ответа не последовало. Снова налетел порыв ветра, а с ним мир над лавинным желобом словно поглотила белая тьма.

– Миммо! – закричал он снова.

После нескольких секунд молчания ему ответил слабый потрясенный голос:

– Я здесь. Поднимай меня. Подо мной тут ничего, кроме воздуха. Много воздуха. Кажется, меня сейчас вырвет.

Пино потянул веревку, но она не поддавалась.

– Мой рюкзак зацепился за что-то, – сказал Миммо. – Приспусти меня немного.

Синьор Д’Анджело уже занял место синьоры Наполитано, а Пино, хотя ему и было не по себе при мысли о том, чтобы приспустить веревку, неохотно пошел на это, пропуская веревку через кожаную перчатку.

– Порядок, – сказал Миммо.

Они принялись тянуть веревку, и вскоре над гребнем показалась голова Миммо. Пино отстегнул веревку и попросил синьора Д’Анджело крепко держать его за ноги, так он сумел дотянуться до рюкзака на спине брата. Увидев, что шапочка Миммо исчезла, на голове кровоточит рана, а снег с желоба сошел, Пино, в крови которого бушевал адреналин, вытащил брата на карниз.

Они сели, тяжело дыша.

– Не смей больше так делать, – сказал наконец Пино. – Мама и папа мне никогда не простят. Я сам себе никогда не прощу.

Миммо вздохнул:

– Я думаю, что ничего лучше ты мне в жизни не говорил.

Пино обнял брата за шею и с силой прижал к себе.

– Ладно-ладно, – принялся протестовать Миммо. – Спасибо, что спас мне жизнь.

– Ты бы сделал то же самое.

– Конечно, Пино. Мы же братья. Навсегда.

Пино кивнул, чувствуя, что никогда еще не любил брата так сильно, как в этот момент.

Синьора Д’Анджело умела оказывать первую помощь. Снегом она прочистила рану, приостановила кровотечение. Они разорвали часть шарфа на бинты, а то, что от него осталось, накрутили на голову Миммо взамен шапочки – дети сказали, что так он стал похож на гадалку. Порывы ветра прекратились, но, когда Пино повел всех к козырьку вдоль нижней части пика, снегопад усилился.

– Нам туда не подняться, – сказал синьор Д’Анджело, запрокидывая голову и оглядывая вершину, которая напоминала ледяной оголовник пики.

– Мы обойдем его снизу, – сказал Пино.

Он прижался грудью к стене и двинулся боком.

Перед тем как завернуть за угол, в том месте, где ширина козырька уменьшалась до двадцати сантиметров, он посмотрел на синьору Наполитано и других:

– Тут есть трос. На нем образовался лед, но вы сможете за него держаться. Держитесь правой рукой костяшками пальцев вверх, а левой – костяшками вниз, снизу и сверху, ясно? Ни при каких обстоятельствах не отпускайте трос, пока не дойдете до другой стороны.

– Другой стороны чего? – спросила синьора Наполитано.

Пино посмотрел на стену и вниз; снег не давал увидеть, где завершится падение, очень, очень долгое падение – падение, которое наверняка закончится смертью.

– Скала будет перед вашим носом, – сказал Пино. – Смотрите перед собой и в стороны, но не за спину и не вниз.

– То, что я увижу, мне не понравится? – спросила скрипачка.

– Я уверен, у вас поджилки тряслись перед первым выступлением в Ла Скала, но вы сделали это. Сделаете и теперь.