Под чужим флагом (сборник)

— Маленькая шутка… товарищи… — бормотал схваченный Сэм. — Я… это… только-что хотел вам все рассказать… Не так крепко, Джинджер… я уже не молод, у меня хрупкие кости…

Джинджер молча схватил Сэма за шиворот. Питер схватил за шиворот жильца и они торжественно направились домой. Войдя в комнату, они обыскали Сэма и нашли в его поясе часы, 17 фунтов, пять шиллингов и немного меди.

— У каждого из нас было больше девяти фунтов, Сэм! Где остальные?

— Это все, — простонал Сэм, — больше ни гроша.

Он должен был раздеться до гола и вытрясти сапоги, прежде чем ему поверили. Джинджер взял часы и сказал Питеру:

— Семнадцать фунтов пополам будет восемь с половиной, пять шиллингов пополам — полкроны, половина четырех пенсов — два пенса. Получай свою долю.

— А я… как же я, дружище Дик? — ласково сказал Сэм. — Надо делить на три части.

— Три? Почему?

— Тут есть часть моих денег. Я же платил за вас десять дней подряд и…

— И мы тебе очень благодарны.

— Правильно, — поддержал Питер. — Очень благодарны. От всего сердца.

— Это была твоя добрая воля, — продолжал Джинджер. — Ты ведь добрый человек. Ты давал нам деньги? Нет? Чего ж тебе еще нужно? Ты получил свою порцию удовольствия. Теперь наш черед.

Джинджер открыл дверь и вышвырнул жильца. Потом обнял Питера и стал танцевать с ним вальс, а бедняга Сэм поспешил лечь в постель, чтобы не мешать веселиться богатым людям. Они танцевали с полчаса, потом сели на Питерову постель и стали говорить шепотом.

Сэм слышал, как Питер говорил:

— Три пенса на завтрак, семь на обед, три — на чай, пенс на пиво и пенс на курево. Сколько всего Джинджер?

— Ровно один шиллинг.

— Я думаю, что он не помрет с голода, Джинджер?

— Не помрет. Спокойной ночи, Питер!

— Приятных снов, Джинджер!

Усыновление

— Татуироваться надо с умом, — сказал ночной сторож. — Это ведь искусство, а не что-нибудь. Тут нельзя ошибаться: потом не поправишь. Я знал человека бездарного, который обязательно хотел научиться татуировке. Он разукрасил своими пробами всех юнг, но под старость мирно занялся вязанием чулков.

Джинджер Дик ни за что не желал татуироваться. Как у всех рыжих, у него была хорошая кожа, и он рискнул ею только ради возможности разбогатеть сразу.

Дело было так. Пришли они из плавания. Сняли, по обыкновению, комнатку втроем и заплатили вперед за месяц и закутили во всю.

Так прошло три недели. Однажды Джинджер раскапризничался и заявил, что будет весь день валяться в постели и отдыхать. Хоть раз в жизни он выспится, не слыша храпа старого Сэма и ругательств Питера.

Питер и Сэм ушли, а Джинджер заснул. Через час проснулся и отхлебнул из кружки глотка два воды (он выпил бы и больше, но вода оказалась мыльная — после бритья), выругался и заснул снова. Проснулся он только после полудня, разбуженный вернувшимися товарищами.

— Где вас черти носили? — справился Джинджер.

— У нас дела, — важно ответил Сэм. — Пока ты валялся, мы с Питером обмозговали недурное дельце…

— Да ну! Какое?

Сэм закряхтел и отвернулся, а Питер стал насвистывать что-то неопределенное.

— В чем же дело?

— Нам повезло, и дело само идет в руки, — начал Сэм. — При некоторой доле удачи и осмотрительности можно хорошо подработать. Даже Питер, наш Фома неверующий, и тот согласен со мной.

— Правда, — ответил Питер, — но если болтать встречному и поперечному, то…

— Но ведь нам нужен еще компаньон, Питер, и притом рыжий. В таком случае мы должны предложить Джинджеру это дело раньше, чем другому рыжему матросу.

Джинджер, не привыкший к такой сентиментальности, заподозрил недоброе. Он знал Сэма давно: тот вечно носился с самыми нелепыми проектами, и чем нелепее был проект, тем больше он был уверен в его осуществимости.

— Да говорите же! — Джинджер стал терять терпение.

Сэм сел к нему на кровать и заговорил шепотом:

— Дело в харчевне. То-есть, оно не лежит там, а сама харчевня и есть дело. В харчевне хозяйка, старуха, вдова, очень рыжая и очень приятная. Такую старуху каждый из нас не отказался бы… как это сказать… у-ма-те-рить.

— Ума… ума… как ты говоришь?

— Ну, уматерить. Ясно: мальчика можно усыновить, девчонку — удочерить, а старуху — уматерить. Кроме того, в харчевне есть хорошенькая голубоглазая девица, которую рыжий парень может укузинить.

— Стой! — заорал Джинджер. — Будешь ты говорить на языке порядочных людей или нет? Мне некогда выслушивать твои поэтические потуги.

— Хорошо. Мы с Питером были в одной харчевне. У хозяйки харчевни, рыжей старухи, был сын, — заметь, рыжий насквозь, — который четырнадцати лет от роду, стало быть, двадцать три года назад, ушел в море и пропал без вести. Старуха говорила нам, что она надеется, что он еще вернется, и она успеет его поцеловать перед смертью.

— Две недели назад ей снилось, что он вернулся с рыжей бородой, — дополнил Питер.

Джинджер молча стал одеваться.

— Что же, — сказал Сэм, — есть и другие рыжие матросы на свете. Не хочешь, мы найдем другого.

Джинджер не отвечал, но усмехался так ядовито, что Сэм вскипел:

— Нечего драть глотку! Ты прямо-таки копия этого рыжего сына: у него тоже голубые глаза, нос, как у всех людей, и рот тоже. Больше того, у него такой же шрам над левой бровью, как у тебя, только едва ли полученный в пьяной драке.

— Точь-в-точь, — подтвердил Питер.

Джинджер продолжал одеваться.

— Ладно. Но это, ребята, смахивает на мошенничество…

— Какое тут мошенничество? — завопил Сэм. — Это сущее благодеяние: мы возвращаем старухе нежно любимого сына. Это чистейшая филан… как ее… тропия, что ли? Мы сходим еще раз, узнаем все подробности татуировки рыжего сына и…

— Татуировки?

— Ну да, это же главный козырь всей игры. На левой руке у него был изображен матрос, танцующий джигу, на правой — пара дельфинов с фонтанами, честь-честью. На груди судно со всеми парусами, а на спине буквы Ч.Р.С., стало-быть, Чарльз Роберт Смит, его имя.

— Осел! Да ведь на мне нет не только корабля с дельфинами, но даже простой родинки.

— Нет, так будет, — возразил Сэм.

— Будет? Дудки с! Портить кожу синими болячками! Хотел бы я посмотреть на того, кто мне это предложит!

Приятели принялись доказывать Джинджеру, что кожа создана для татуировки, как ноги для штанов, что радость бедной вдовы будет неописуема, что Джинджер станет богачом и владельцем трактира и его старые друзья будут с уважением пожимать его руку и платить звонкой монетой, но ничто не могло пронять Джинджера. Он уперся, как бык, и ничего и слышать не хотел.