Под каждой крышей свои мыши
Шрифт:
– - Ты знаешь, замужние американки стараются прикрывать грудь и даже верхнюю часть рук. Так здесь принято.
– - Гм-м, зато я заметила, многие из них не стесняются демонстрировать те части тела на "нижнем этаже", которые им бы следовало держать в секрете даже под страхом смерти. Европейские женщины моего возраста любят открывать красивую шею и руки, и я не вижу в этом ничего зазорного. Ты забыл: чего хочет женщина, того хочет Бог!
Если в центре Сакраменто еще можно было встретить пешеходов, то в Кармайкле - одном из городков-спутников, где они обосновались, и тротуары не всегда можно было увидеть. Но народ, передвигающийся на своих двоих, все же попадался: гулял с собаками, бегал трусцой, либо занимался спортивной ходьбой по улицам, в наушниках,
Кармайкл Яна сразу назвала городком контрастов: шикарные особняки соседствовали с постройками трущобного вида.
– - Подумать только, лет 30 назад в Калифорнии проживало всего 13 миллионов., а сейчас - 36! Когда я приехал сюда в 1970, вокруг были только поля и ранчо, даже центр города пустовал, а теперь земли Кармайкла здорово ценятся из-за близости к центру - по фривэю около 20 минут, -- рассказывал ей Мартин.
В один из первых дней он привез ее в удивительное место, сразу ставшее одним из ее любимых, -- живописный заповедник Эйфиар вдоль Американской реки, расположенный всего в пяти минутах езды от их дома. При входе в него висели предупреждающие таблички: "Осторожно! Гремучие змеи! Не сходите с дорожки! либо: Берегитесь горного льва!"
"Если повстречаешься со львом, -- ни в коем случае не поворачивайся к нему спиной, а старайся смотреть глаза в глаза...", -- учил жену Мартин.
Они гуляли в тени развесистых лиственных деревьев с искривленными стволами, как на полотнах старых мастеров, -- здесь почему-то не встречались пихтовые и пальмы. Трава была желтая, иссушенная зноем. Вокруг них вольготно себя чувствовали косули, барсуки, койоты, кролики, дикие индейки. Больше всего Яна боялась гремучих змей, хотя они выползали только в самый зной. Косули отдыхали в тени деревьев стайками и всякий раз Яна и Мартин подавляли радостный возглас, чтобы их не вспугнуть."
" В России бы их быстренько истребили и скушали, а здесь никто и не помышляет, -- заметила Яна, -- Ты знаешь, северная Калифорния напоминает мне мои любимые места под Полтавой - Шишаки, где мы несколько раз отдыхали с сестрой, а порой и Крым, с его оливами и магнолиями. Здесь такой же вкусный воздух и запахи трав и цветов. Тоже есть реки, холмы и луга, поля с кукурузой и подсолнухами. Зато подобных роскошных пихтовых и хвойных деревьев мне нигде не приходилось видеть, не говоря уж о секвойях. Заметил, что стволы многих из них пахнут ванилью?"
Они спускались к реке и, разувшись, окунали ноги в чистейшую воду. Река вытекала из гор Сьерра Невада, и вода была холодна даже в самый летний зной. "Вот увидишь, в октябре, когда придем сюда, все будет кишеть лососем. Неподалеку есть ферма, где разводят мальков - я тебе покажу", -- рассказывал Мартин. Вокруг заповедника и далее вдоль реки тянулась уникальная тропа длиной около 100 км, проложенная специально для велосипедистов. Мартин поведал ей, что городу здорово повезло: ведь когда основали заповедник и велосипедную дорогу, стоимость земель здесь еще не выросла до таких сумасшедших размеров, а не то настроили бы частных домов для богатых. Незаметно они перешли из заповедника в лесопарк, при входе в который Яна остолбенела, вчитываясь в табличку: "Ловля рыбы разрешена начиная с одного часа перед восходом солнца, и заканчивая за час до захода солнца. ОГРАНИЧЕНИЕ - 5 ФОРЕЛЕЙ".
Каждый вечер они с Мартиным бродили по окрестным улицам, мечтая о том времени, когда у них будет свой дом. С постояным интересом Яна рассматривала цветочные клумбы, испанскую лаванду и розмарин, звенящую "музыку ветра", и всевозможные украшательства вокруг домов. Пожалуй, самыми распространенными птицами здесь были мокинбедс - пересмешники, белые с черным,
нахальные, как вороны, но пограциознее их.Жизнь обитателей домов сосредотачивалась на заднем дворе, где, если размеры земли позволяли, в хорошую погоду играли с детьми, собирались за столом и так далее. А ухоженные зеленые лужайки перед входом в дом у многих пустовали, в чем Яна не видела смысла. Мартин обьяснял это желанием людей скрыть свою жизнь от постороних глаз. Без ежедневной поливки трава на газонах очень быстро желтела, засыхая. Качество газона говорило о радивости хозяев.
– - Видишь ли, наш Кармайкл - это сравнительно благополучный район, не чета Южному Сакраменто, где постреливают и днем и ночью.
Когда маленький Алекс был с ними, они подолгу играли в мячик на школьном футбольном поле. Школ вокруг было множество, и Яну поразили окружающие их просторные поля для спортивных игр.
Долгое время ей казалось, что все улицы абсолютно одинаковы, поэтому ориентация на местности превратилась в сущую пытку. Она относила себя к типу людей, способных заблудиться в трех соснах, но здесь без преувеличения все утопало в зелени. Многие присутственные места были налеплены вокруг без какого-либо плана, эстетики и очарования.
Яна сфотографировала для питерских друзей крошечные одноэтажные здания в Кармайкле, этакие курятники с гордой вывеской: "Академия танца" и "Столичный центр балета". Звучные названия скрывали несколько комнатушек в старом здании. Но далеко не везде - опять же в центре города находились роскошные концертные здания, театры, небоскребы, уютные бульвары, утопающие в зелени. Считалось, что в Сакраменто посажено более миллиона деревьев.
Многочисленные церковные здания, принадлежащие всевозможным конфессиям, вносили желанное разнообразие в архитектурный стиль Кармайкла, помогая Яне не заблудиться. Почти на каждой улице Яна замечала офис хиропрактика - совсем как в том романе-комиксе финского писателя "Четвертый позвонок", который она прочла перед своим шальным географическим броском.
Хотя Мартин уверял ее, что в Сан-Франциско, например, все другое -- и климат возле океана, и архитектура, и образ жизни людей (там даже ходят троллейбусы!), а в Нью-Йорке, где он провел юность, атмосфера своей агрессивностью напоминает ему Москву. Каждый штат - это как государство в государстве.
– - А почему в Сан-Франциско не сделали столицу?
– - Интересный вопрос. Вероятно из-за риска землетрясний, а в Сакраменто их не бывает.
Вежливость американцев была для Яны как бальзам. Незнакомые люди, поравнявшись с ней в парке, улыбались и здоровались; продавцы, клерки сразу мило приветствовали: "Как вы сегодня?" Она осознавала, что это была просто формальная вежливость, но, как прочла однажды у Лидии Гинзбург: "Лучше формальная любезность, чем искреннее хамство." В магазинах люди спешили извиниться, даже если только случайно вторгались в чужое пространство.
Яна рассказала Мартину о том, как несколько лет назад она привела в один из питерских музеев своих гостей -- русских американок, Аню и Машу, где их заставили платить за билеты по двойному тарифу как иностранцев. Обиженные и до глубины души возмущенные, дамы всю дорогу не могли успокоиться: "...Почему? Ведь мы говорим без акцента и одеты как все -- чем же мы так отличаемся?"
"Пожалуй, вас выдали безукоризненные зубы и выражение свободы в глазах, - пояснила Яна. Посмотрите, какие мы все здесь зажатые, насупленные, а иные и вовсе ходят со зверским выражением лица."
Как-то, поджидая Мартина с Алексом в парке, Яна поравнялась с группой подростков. Она внутренне напряглась, ожидая услышать от них привычные ей в России сальности, а то и похуже. Но ничего подобного - ребята вели себя очень достойно, уступив ей дорогу...
Было заметно, что личное пространство здесь очень ценят. Может, поэтому не народ не "дышал друг другу в затылок", как это происходило в российских очередях, не говоря уж о работе локтями в обшественном транспорте. В Америке любили держать дистанцию во многом, но в это Яна вникла позднее...