Под кожей

Сорок пять миль в час! Господи помилуй!

Иссерли украдкой поглядывала на своего пассажира, пытаясь понять, что он собой представляет, а пассажир сидел, погрузившись в молчание, сложив на груди руки. Выглядел он точь-в-точь как стопщик, которого она подвозила с год назад, правда, тот на всем пути от Алнесса до Авмора балабонил, не закрывая рта, о Территориальной армии. Собственно, на несколько мгновений она уверовала, что это он самый и есть, но затем вспомнила: нет, невозможно, того водселя она уколола, едва он принялся расписывать ей, как преданность ТА лишила его жены и показала, кто ему настоящий друг, а кто так себе.

Разумеется, она знала, что все эти существа по сути своей совершенно одинаковы. Несколько недель интенсивной обработки на ферме и питания стандартизированной пищей делали это очевидным. Однако, когда они носили одежду, зачесывали волосы кто так, кто этак и кормились черт знает чем, норовя обзавестись неестественными формами, им удавалось приобретать обличив вполне индивидуальные — настолько, что тебе иногда начинало казаться, как это с бывает людьми, будто вот этого ты уже где-то видела. И что бы ни сделал водсель из территориальной армии ради приобретения тогдашнего его вида, этот ее пассажир, надо полагать, проделал нечто очень похожее.

У пассажира были густые усы, обрывавшиеся точно вровень с краями его большого красного рта. Налитые кровью глаза, полные стоически переносимой муки, утишить которую могли, да и то не наверняка, лишь океанские валы возмездия и униженные мольбы мировых лидеров о прощении. Глубокие морщины сообщали статуарную выразительность его насупленному лбу, увенчанному симметрично подстриженными, уходящими назад, точно у ополаскиваемой художником кисти, волосами. Он был мускулист, но с уже наметившимся брюшком; кожа его желто-коричневой куртки шелушилась, а карманы джинсов обзавелись опушенными дырками — там, где их протерли ключи и углы бумажника.

Иссерли постаралась отогнать искушение взять да и спросить его напрямую о территориальной армии и обнаружила, что дело это на удивление трудное. И снова возложила всю вину на Амлиса Весса — его этическая рисовка и поддельная храбрость уязвили ее так сильно, что любой намек на присутствие таких же в ком-то еще стерпеть ей было не по силам. Необходимо поскорее понять, какие пустые страсти владеют этим водселем, грубо выволочь их на свет божий, прежде чем у него появится хотя бы шанс изнурить ее нудными попытками подступиться к их описанию.

Иссерли до ужаса как хотелось уколоть его, поскорее покончить со всем, однако она знала, это дурной знак, показывающий, что ей грозит опасность напортачить, совершить поступок решительно глупый, не многим, быть может, отличающийся от тех, коих следует ожидать от людей наподобие Амлиса Весса. А скатываться на его уровень ей нельзя, это вопрос профессиональной и личной гордости.

И потому:

— Скажите, — подделывая живой интерес, спросила Иссерли, — какую работу вы надеялись у них получить?

— Я немного занимаюсь ландшафтным проектированием, просто чтобы продержаться до времени на плаву, — ответил стопщик. — Настоящая моя профессия нынче, что называется, не в ходу.

— И что же это за профессия?

— Я развожу собак.

— Собак?

— Чистопородных. В основном, борзых и работающих по следу гончих, хотя в… в последние несколько лет занимался еще мастиффами и терьерами. Но только cr`eme-de-la-cr`eme [3] , если вы понимаете, о чем я. Чемпионами породы.

3

Лучшие из лучших (фр.).

— Как интересно, — сказала Иссерли и опустила, наконец, предплечья пониже. — Наверное, вы продавали собак хорошо известным, влиятельным людям, так?

— Один из моих псов принадлежал Тигги Легги-Бёрк [4] , — подтвердил стопщик. — А еще один — принцессе Майкл Кентской. Ну и у многих людей из шоу-бизнеса тоже мои собаки были. У Мика Мак-Нейлла из «Симпл Майндс», у одного из «Вэм’ов». Все они получили от меня по одной.

О том, кто эти люди, Иссерли ни малейшего понятия не имела. Телевизор она смотрела лишь для того, чтобы получше освоить язык, да проверить, не занялась ли полиция поисками пропавших автостопщиков.

4

Tiggi Legge-Burke, так называет ее «стопщик», имея, возможно, в виду Tiggi Legge-Bourke (Тигги Легги-Бурк, р. 1965), — няню принцев Уильяма и Гарри, предположительно бывшую любовницей их отца, принца Чарльза.

— Наверное, это нелегко — воспитать собаку, а после отдать в чужие руки, — заметила она, стараясь не показать пассажиру, что утратила всякий интерес к нему. — Она же привязывается к вам, верно?

— Ничего тут трудного нет, — сварливо ответил он. — Воспитываешь собаку и спокойно ее отдаешь. Она просто переходит от одного хозяина к другому. Собаки — животные стадные. Им нужен вожак, а не задушевный друг-приятель — ну, во всяком случае, не двуногий. Люди слишком сентиментальничают по поводу собак. Просто потому, что ни черта в них не смыслят.

— Я-то уж точно не смыслю в них ни черта, — согласилась Иссерли, пытаясь сообразить, не упустила ли она правильный момент, когда можно было спросить, где он хочет покинуть машину.

— Первым делом необходимо понять, — сказал, сильно оживившись, стопщик, — что для собаки ты самый что ни на есть вожак. Но только если ты не забываешь напоминать ей, кто у вас главный, — точно так же, как это делает вожак стаи. В собачьей стае нет такого понятия — «добрый начальник», понимаете о чем я? Вот моя овчарка, Герти. Если я застаю ее спящей на моей кровати, то просто сбрасываю — ба-бах! — на пол, вот так…

Он резко выбросил вперед крепкие руки, ненароком зацепив запор бардачка, и тот открылся, вывалив ему на колени что-то пушистое.

— Исусе, а это еще что такое? — пророкотал стопщик. По счастью, он сам снял парик с колен, избавив Иссерли от необходимости копаться в его паху. Оторвав на опасный миг взгляд от дороги, она спокойно вынула из руки стопщика ком волос и бросила его себе за спину, в темноту заднего сиденья.

— Это так, пустяки, — сказал она, вытаскивая из переполненного бардачка коробочку шоколадных конфет и щелчком большого пальца открывая ее. — Угощайтесь.

Ловкость, с которой она проделала столь большое количество операций, продолжая при этом вести машину, наполнила Иссерли гордостью, и она невольно улыбнулась.

— Так вы говорили, — напомнила она пассажиру, завозившемуся с целлофановой оберткой конфеты, — что сбрасываете собаку с кровати и…

— Ну да, — подхватил он. — Чтобы напомнить ей: это моя кровать. Понимаете, о чем я? Собаки в этом нуждаются. Пес, у которого слабый вожак, — несчастный пес. Из-за этого они и начинают жевать ковер, писать на вашу софу, воровать со стола еду — как дети, которым позарез нужно, чтобы кто-нибудь призвал их к порядку. Плохих собак не бывает, бывают безмозглые хозяева, только и всего.