Под крылом Ангела
Шрифт:
Барбара вглядывалась в Викторию минут пять, не больше, и ей этого хватило, чтобы понять, что за женщина перед ней — из тех, что своего не упустят, из их лап еще никто не вырвался. Волевой подбородок, самоуверенный взгляд — такая не знает сомнений и в принципе не склонна к рефлексии… При этом дама — к чему отрицать? — интересная, ухоженная, явно не вылезает из салонов красоты, рост, фигура — как говорится, все при ней.
Барбара отметила и оценила и общую фактуру, и одежду. Таким девушкам и в сорок, и даже в сорок с гаком больше тридцати пяти не дашь! Однако же Бася недоумевала — а чем, собственно, Виктория
Барбара что-то такое слышала о ней — тетенька, конечно, не из простых, возглавляет какую-то нехилую продюсерскую компанию, в ящике часто мелькает. Может, и впрямь у этого подлеца тут шкурный интерес?
Про саму-то Викторию все понятно: баба-робот. Спросите: «Это как?»
А так — когда ни чувств, ни эмоций, ни заморочек всяких там морально-нравственных. Прет себе, как танк, по жизни или по чужим жизням и даже не замечает. Она может быть исполнена в какой угодно модели и обладать какими угодно параметрами (Виктория все же отличается неким изяществом), но тем не менее от этого не перестает быть бабой-роботом.
И из-за этой бабы Эд ее бросил! Каково?!
А Бася, как и полоумная Марианна, о существовании Виктории и не догадывалась. Марианна, бедняжка, кажется, впала в ступор! Непонятно — то ли собственный выстрел произвел на нее такое впечатление, то ли появление Виктории ввело в транс, однако все это время она пребывает в не свойственном для нее состоянии — молчит и вполне миролюбиво прислушивается к ходу беседы, словно пытаясь понять, что вообще происходит и кто эта тетя, почему-то заявившая вдруг права на ее Эдуарда! И то сказать, остается только пожалеть бедную женщину — вот была одна блудница вавилонская, один враг, и вдруг он размножился — две блудницы, две соперницы, два врага. Ну как такое сразу переварить и осмыслить? Да что взять с Марианны, когда вон даже Барбара не может в себя прийти…
Итак, Эд завернул ей полную поганку — обрюхатил честную девушку и сбежал с продюсершей. Хорош субчик!
Кстати, Новый год, как следует из того дурацкого письма, они намеревались встречать вместе, и, судя по всему, довольно весело встретили. Что ж, теперь многое стало ясно.
Однако что-то в этой истории не вытанцовывается. Пазл не складывается. Как-то не только мимо этики (Непорядочно! Некрасиво! Скотина он после этого и подонок конченый!), но и мимо логики получается… Вот, спрашивается, при существующей (хи-хи, действующей) бабе-роботе Эд в новогоднюю ночь зачем-то пришел к ней, Басе. А на фига, спрашивается?
Вот этот пункт ей решительно не понятен. Попытаться, что ли, внести ясность? Чтобы уж во всем разобраться…
— Ну что ж, Эдуард, как говорится, очень мило! Чудесная новогодняя ночь, масса положительных впечатлений и новые, на редкость приятные знакомства, — усмехнулась Бася. — Вот только одного я никак не возьму в толк: зачем ты пришел ко мне? Поздравить с Новым годом? Но я не одинокая престарелая родственница и не нуждаюсь в твоей жалости! Сказать, что мы поспешили с решением о разрыве отношений? Но это как-то странно, учитывая тот факт, что ты поднялся ко мне, оставив в машине любовницу. Может быть, ты разъяснишь? Итак, зачем ты пришел?
— За паспортом! — ответил Эдуард.
— За чем? — изумленно переспросила Бася.
— Я оставил свой международный паспорт и несколько банковских карт
в кармане серого пиджака от Армани, — пояснил Эдуард.Бася, все еще не понимая, смотрела на него во все глаза.
— Черт с ними, с карточками, — простодушно признался Эдуард. — Но паспорт мне остро необходим! Именно сегодня!
— А при чем здесь я? — возмутилась Бася.
— Но серый пиджак висит в твоем шкафу! — теряя терпение, ответил Эдуард. — Я оставил его у тебя на прошлой неделе! Еще до всего, понимаешь?
И тут все сошлось! Бася поняла — значит, на самом деле он пришел сюда не потому, что любит ее и хочет вернуть. Нет! А потому, что хотел забрать свой паспорт.
— Понимаешь, Барбара, утром мы с Викторией вылетаем в Америку. У меня очень важные переговоры. Виктория готовит для меня контракт в Голливуде. Заказаны билеты, а я вдруг вспомнил, что оставил паспорт у тебя во время э… последнего свидания. Ну что мне оставалось делать? Не срывать же поездку! Я решил заехать к тебе и забрать свои вещи. А что ты так на меня смотришь? — Эд сморщился. — Разве я не имею права забрать свои — подчеркиваю — свои вещи?
Ну вот. Теперь ясно. Он пришел, чтобы… Чтобы уехать вот с этой гнусной бабой.
— Нет! Ты не заберешь свои вещи, — мстительно расхохоталась Бася, — и ты не найдешь ни банковские карты, ни свой дурацкий паспорт! Видишь ли, я выкинула твои вещи вон! Чтобы не разводить заразу сентиментальных воспоминаний о прошлой любви!
— Безобразие! Какое-то безобразие! — вспыхнул Эдуард. — В этом поступке ты вся, Барбара!
— Да! Именно так! — кивнула Бася. — А знаешь, как я расправилась с твоими погаными вещами? Я оторвала у брюк брючины, а у рубашек рукава, а потом сгребла это барахло в одну кучу и вышвырнула в окно! Прочь из своей жизни!
— Чокнутая! — возмущенно воскликнула Виктория. — Таких, как ты, надо держать в дурдоме!
И тут, услышав про дурдом, от ступора очнулась Марианна.
Она подскочила к Виктории и помахала пистолетом перед ее носом. Надо отметить, что для Виктории экспрессия Марианны оказалась довольно неожиданной. Кажется, она вообще только теперь обратила внимание на низенькую нелепую женщину.
— Это еще что такое? — усмехнулась Виктория. — И с чем его едят?
Между тем Марианна, порядком обескураженная визитом Виктории и открывшейся новой правдой, понемногу возвращалась в обычное состояние сильного бешенства (которое обычно сопровождалось жаждой физической расправы).
Дело в том, что Марианне потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить эту самую новую правду, а когда это произошло, для бедной женщины начался новый виток конфликта. Марианна, пожалуй, уже свыклась с мыслью о существовании у мужа блудливой любовницы, и, возможно, ее ярость по этому поводу начала несколько стихать, однако известие об еще одной любовнице заставило уже угасающий, идущий на убыль конфликт вспыхнуть с новой силой!
И Марианна полыхнула так, что всем опять стало страшно. Всем, кроме Виктории.
— Так это ты писала ему скабрезные письма? — возопила Марианна.
Виктория удивленно спросила:
— А вам-то что, тетя? Вы кто? Мамаша, что ли, этой… рыжей любовницы?
Марианна зашлась в гневе и засучила руками.
— Женщина, что вы у меня ручонками перед носом машете? Что это у вас, кстати, в ручонках? — Удивительно, но пистолет Виктория не углядела.
— Я Марианна! — брызжа слюной от ярости, выпалила законная супруга Эда.
— Ну и на здоровье! — отрезала Виктория. — Чего так волноваться?!