Под крылом божественного ветра

Через полчаса крики смолкли. Мари осторожно положила ребенка в кроватку рядом с Михи, накрыла их одеялом. Я заметил, как Михи во сне тут же повернул головку к брату, словно только его и ждал. Личико тронула улыбка. Алекс серьезно сопел.

– Михи более подвижный, а Алекс капризный, – пояснила Мари устало. – Пойдем чаю что ли выпьем. Или кофе. У меня есть кофе, будешь?

Я кивнул. Все равно надо поговорить. Хотя, ей бы спать…

На кухне она плотно прикрыла дверь и открыла створку окна. Взяла тонкие сигареты с подоконника.

– Ничего, если я покурю? – спросила, чиркая зажигалкой и нажимая кнопку чайника. – Дэн, мог бы ты помочь нам с переездом? Вещей немного, но одна я не справлюсь, а напрягать еще раз твоих родителей мне не хочется.

– Куда ты собралась?

– На другую квартиру. Боюсь, что эту я не могу больше содержать.

Я нахмурился.

– Что значит «не можешь содержать»?

Мари раздраженно отмахнулась и отвернулась к окну, зябко обхватив себя за плечи, хотя в помещении было жарко и очень душно. С нее словно маска сползла. Она стала мрачной и какой-то… неживой.

– Что значит «не можешь содержать»? – повторил я вопрос строгим голосом, давая понять, что не отвяжусь.

– Моего заработка едва хватает на еду детям, – тихо ответила она. – Пока я не начну нормально зарабатывать, нам надо быть скромнее…

– В смысле? – перебил я ее. – Куда скромнее? – Квартира была такой малюсенькой, что дети спали в одной кровати, так как вторую там просто некуда было поставить. Из мебели – диван, шкаф и стул. У нее даже ноут стоял на гладильной доске, потому что стол в это микроскопическое помещение уже не влезал.

– Забей, – поморщилась она.

Чайник отстрелил клавишку. Мари достала чашки. Кинула в одну пакетик самого дешевого чая, в другую насыпала ложку какого-то очень стремного кофе.

– Извини, сахара нет. Но есть печенье. Твоя мама принесла вчера.

Передо мной возникла вазочка с крекером. Она опустилась с другой стороны стола и прислонилась боком к стене. Улыбнулась.

– Я очень рада тебя видеть, Дэн. Честно говоря, не ожидала.

– Сам в шоке, – честно признался я. Вспомнил, что она всегда пьет кофе с молоком. По крайней мере много лет по утрам я делал ей кофе с одной чайной ложкой сахара и молоком. Наверное, забыла. Резко подорвался с места, распахнул холодильник… На полках не было ничего, кроме хлеба и пары упаковок детского питания. Я озадаченно смотрел на эту пустоту. Потом повернулся к Мари. Та дернулась закрыть холодильник, но я не позволил. Я сунулся в морозилку – пустота. Так, фигня в коробках – детям, а сама она что ест? Пустой хлеб? Я быстро открывал дверцы полок. Снимал крышки с чистых сковородок и кастрюль… А сама она, блядь, что жрет?!

– Мари, а сколько Тиль дает тебе денег? – трясло меня от распирающей грудь злости.

– Нисколько, – спокойно ответила она, осторожно отхлебывая кофе. – Да я и не возьму. Я молодая, здоровая, сама на жизнь заработаю.

Я смотрел на ее тощие руки, на очерченную острую ключицу и сильно выделяющиеся скулы. На чуть выпирающий после недавних родов живот и почти полное отсутствие груди и задницы. Мари была ненормально тощей, словно щепка, словно прутик, с которого кто-то оборвал листочки. Казалось, что если бы на штанах не было завязок, они бы с нее совсем свалились – висели на тазовых косточках на честном слове и завязках. Им даже не за что было бы зацепиться…

– Не обращай внимания на это, – смотрела она перед собой. – Я работаю, Дэн.

– Интересно, когда?

– Уложу детей и работаю.

– Интересно, кем?

Она отвернулась, снова закурила. Пальцы дрожат. При таком освещении черты лица стали более резкими, черные тени легли под глазами.

– Мари, тебе нужна няня. Надо обратиться в агентство и подобрать тебе адекватную помощницу. От тебя ничего не осталось. Ты скоро отощаешь до того, что тени не будет.

Она горько усмехнулась.

– Мари… – Я не знал, как спросить, не знал с чего начать. Я знал, так много, и в то же время не знал ничего. – Мари, объясни, почему ты не хочешь принять помощь от Тиля? Кому от этого хуже?

Она затянулась, закрыв глаза. На губах легкая улыбка. Дым медленно выходит из ноздрей. И это меня особенно взбесило.

– Твою мать! Чертова гордячка! Тебе детей кормить надо, а ты тут что из себя изображаешь?! – зашипел я на нее злобно. – Ты в зеркало себя видела? У тебя кости торчат, кожа прозрачная! Ты на мумию похожа! Тебе нечего жрать! А ты в гордость играешь?! Я пожалуюсь на тебя и заберу детей! Мы заберем детей! Ты моришь их голодом!

Она чуть повернула голову и тихо, почти шепотом произнесла:

– Тиль не признал детей.

Почему-то когда это же сказала мама, я совершенно не придал услышанному значения. Мне казалось это бредом. Я сомневался. Сомневался до последнего пока ехал к ней. Тиль не мог не признать своих детей. Если он их не признал, значит тут что-то не так. Тиль никогда ничего просто так не делает, если он сомневался, то… А сейчас… Это наши близнецы. Наши! Это не нагулянные дети, они наши, родные! И теперь я смотрел на нее и не мог поверить в услышанное. Я ущипнул себя за ляжку, желая как можно быстрей проснуться. Я не спал. Я обеими руками прочистил себе уши, в надежде, что ослышался.

– Тиль не признал детей? – переспросил на всякий случай.

Она качнула головой.

– Он в своем уме?

Пожала плечами.

– Он охуел? – Бред! Бред! Ну это же бред! Самый настоящий бред! Как он мог не признать собственных детей?! – Я ничего не понимаю, Мари. Ничего… Мне кажется, что у меня бред, что я сплю, что это все не про меня… Я был у Тиля… Я привез вам подарки, я таскал их через всю Азию, через полмира. Я думал, что меня разыгрывают. Я все ждал, когда же дверь откроется, и ты появишься. Ты и эта чертова съемочная группа, которая расскажет, что меня снимала скрытая камера.

– Успокойся. Такое бывает. Зря что ли все сказки заканчиваются свадьбой. И никто не знает, каково это жить принцессе рядом с ее принцем.

– Мари…

– Когда я спросила, как Тиль хочет записать детей, какое имя дать, он ответил, что я могу дать им имя их отца, а он никакого отношения к ним не имеет и иметь не собирается. – Она говорила спокойно, без эмоций, как говорят о давно умершем родственнике. – Я забрала детей и переехала в первую попавшуюся квартиру, спасибо Гордону, что помог с машиной, и твоей маме, что приютила нас на несколько дней. Тиль заблокировал мою кредитку, потому что не собирался более содержать нас. Ты ведь знаешь – у меня ничего и никогда не было своего. Все было куплено им – квартиры, дома, машины, счета в банках – всё принадлежало ему, он зарабатывал, он распоряжался…

– Он всегда называл тебя женой!

– Я никогда ею не была. Я даже не могу подать на раздел имущества и алименты – я ему никто.

– Можешь! Куча народу подтвердит, что вы жили вместе! Вы вместе уже тринадцать лет! – От бессилия хотелось выть. – Да это же доказать в суде, как нечего делать! Можно же провести генетическую экспертизу и установить отцовство!

– Я не хочу… Ничего не хочу…

– Но, Мари! Ради детей!

– Я ничего не хочу ему доказывать, Дэн. Ты видишь, чьи это дети?