Под ливнем багряным. Повесть об Уоте Тайлере

Тайлер повел лошадь на поводу вдоль скотопрогона, напрасно выискивая хоть какие-нибудь признаки жизни. Проплутав задами, он вновь выбрался на дорогу и уже собирался сесть в седло, как ему показалось, что где-то плачет ребенок. Бросив узду и чуть пригнувшись, как бывало когда-то в разведке, Уот осторожно двинулся на звук. Белая кобылка с золотистым хвостом послушно осталась на месте.

Обследуя ближние дворы, он то прижимался ухом к ставням, то надолго замирал у дверей, но там все было тихо, а слабые прерывистые всхлипы долетали то с одной, то с другой стороны, увлекая все дальше и дальше. Уловив наконец верное направление, Тайлер добрался до скромной часовенки, где прямо на паперти изнывало спеленутое дитя. В два прыжка оказавшись у двери, обитой узорным железом, ожесточенно затряс кольцо. Но, как и все вокруг, часовня была заперта, и, судя по паутине, давно. Тайлер, обдирая костяшки пальцев, неистово заколотил кулаками по ржавому железу.

Обычай подбрасывать плод запретной любви господу богу столь же нов, как и подлунный мир, но какое же сердце нужно иметь, чтоб оставить малютку в заброшенном селении! Впрочем, для новорожденного младенец выглядел довольно крупным. На первый взгляд ему было месяцев пять, не меньше, хоть Уот Тайлер не слишком поднаторел в этих тонкостях. За первой вспышкой гнева пришло горестное раздумье. Как же нужно скрутить человека, вывернуть его наизнанку, чтобы вынудить на такое? Лучше б прямо на кладбище бросили, на могильной плите. Там хоть птицы и жабы, и есть надежда, что кто-нибудь заглянет навестить своих мертвых…

И опять перед глазами встал рябой Том с его молчаливой мольбой о надежде. Все шло вкривь и вкось. Помощь и та выходила боком.

«Уж не Эндрюсонов ли это меньшой, которого не решились взять в путь неведомый и опасный? — опалила догадка. — И заживо оторвали от материнского тела…»

Тайлер постоял, свесив голову, над орущим, страдальчески сморщенным человечком, затем свистом подозвал лошадь и, подхватив нежданный подарок, вспрыгнул в седло.

Проскакав по дороге на побережье шесть миль без отдыха, он завернул в придорожный трактир «Белая роза». Руку, на которой покоилось дитя, словно гипсом сковало — не разогнуть.

Захолустное заведение, откуда час назад съехали последние постояльцы, не страдало от обилия посетителей. Лишь в общей комнате с низким, перекрещенным балками потолком дремал за стаканом грога одинокий старик с медной серьгой матроса.

Уот выбрал угловой стол, скрытый высоким очагом, облицованным плитками сланца.

— Баранью похлебку, кружку и молока для этого смельчака, — потребовал он с несказанным облегчением, вручая сухопарой хозяйке ребеночка.

— Боже мой, — она приняла его на вытянутых руках, — с нами, кажется, случилось маленькое происшествие! — и принялась распеленывать прямо посреди недопитых кружек и мисок с объедками.

— Но ведь это же девочка, добрый господин! — изумилась достойная женщина, обнаружив неоспоримый признак.

— Я разве утверждал обратное? — Уот ощутил жар прихлынувшей к щекам крови. — Просто в седле она вела себя, как положено лучнику-йомену.

Проглотив ложку обжигающего густого варева, обильно приправленного молодым чесноком, Уот почувствовал, как безмерно устал за этот немыслимый день, чреватый всякими неожиданностями. Долго засиживаться, однако, не приходилось.

Во имя всего, что дорого душе на проклятой и трижды благословенной земле, до наступления ночи нужно было добраться до Эрита. Только там могли знать, где сыскать человека, связанного с «Большим обществом».

Тайлер покосился на девочку, которая, шевеля ножками, довольно гукала в умелых руках хозяйки. Неведомый найденыш оказался сопричастным с судьбой целого народа. Какое странное стечение взаимозависимых обстоятельств! Благословенна свобода, рожденная под безгрешной звездой.

Отодвинув миску, Уот допил эль и вытряхнул на стол последние золотые. Всего оказалось пять ноблей: три больших майля и два ферлинга поменьше. На них был отчеканен боевой корабль под флагом святого Георгия и Эдуард Третий, гордо стоящий на палубе со щитом в левой руке. «Божьей милостью король Англии, Франции и повелитель Ирландии», — отчетливо читались крохотные буквы. Лишь на одном ферлинге, выпущенном после мира в Бретиньи, слово «Франция» было заменено «Аквитанией». Отделив монетку для себя, Тайлер подвинул остальные на край стола.

— Добрая женщина, — позвал он хозяйку, — не согласишься ли ты оставить на какое-то время девочку? Мне предстоит долгий путь, а она и без того устала. Да и где я найду молоко, особенно на ночь глядя?..

— Охотно окажу тебе услугу, путник, — она покосилась на золото. — Когда ты предполагаешь вернуться?

— Точно не знаю, в дороге ведь всякое может приключиться, но, как бы там ни было, я обязательно кого-нибудь пришлю за ней. Хватит тебе этих денег, чтобы малютка ни в чем не знала нужды, ну, скажем, на два-три месяца?

— Здесь много больше, чем нужно, — поджав губы, сказала женщина. — Вполне достаточно одного нобля.

— На всякий случай возьми… Вдруг я задержусь или вообще не смогу возвратиться? Главное, чтобы моя девочка была пристроена. Ухаживай за ней, как за родной, и тебе не придется жалеть. Так или иначе, но я сумею расплатиться за твою заботу.

— Это твоя дочь?

— Считай, что так.

— А где ее мать?

— Если бы я знал, мне бы не пришлось подвергать испытанию твою доброту, — принужденно улыбнулся Уот. Даже вынужденная ложь давалась ему с немалой натугой. — Надеюсь, ты добрая христианка? — Вот и сейчас он не сумел себя приневолить. — Тогда не задавай лишних вопросов, исполняя богоугодное дело.

— Оно, конечно, так, — хозяйка с сомнением пощипала кончик длинного носа. — Но мне бы не хотелось бы остаться с чужим ребенком на руках. Наконец, что я должна сказать соседям?

— Мало ли? Допустим, ее родители — знатные люди, которых превратности судьбы принудили покинуть родные места.

— Но я тут при чем? «Белая роза», слава богу, честный трактир, а не какой-то приют.

— Разве они не могли случайно остановиться в твоем заведении? Как я, например? Неужели ты не сможешь найти подходящее объяснение? Ты же умная женщина! — Он нетерпеливо выдернул свой образок. — Клянусь святым Христофором, что ты имеешь дело с честным человеком.

Обеим сторонам было понятно, что договор благополучно заключен, но легкие препирательства насчет отдельных неясностей грозили затянуться. Предел положил приход тройки новых гостей: бейлифа и сопровождавших его алебардистов-констеблей.

Покосившись на похрапывающего пьяницу, бейлиф направился к столу, за которым сидел Тайлер.

— Добрый день, бравый йомен, — приветливо поздоровался служитель закона. — Откуда будешь?

— Из Эрита, начальник, — сделав над собой усилие, выдавил Тайлер. — Возвращаюсь назад в Эрит, — добавил он уже с большей долей уверенности. Перед лицом врага ложь превращалась в военную хитрость.

— И куда ездил?

— По делам, — сдвинув брови, хмуро бросил Уот.

— Твоя лошадь? — бейлиф кивнул на затянутое пузырем окошко.

— Моя, а в чем дело?

— В чем дело, хочешь знать? Я отвечу тебе, йомен, но сперва назови свое имя.

— В честь Иоанна Крестителя наречен Джоном.

— Кто-нибудь может удостоверить, что ты говоришь правду?

— Я могу, — неожиданно подала голос хозяйка.

— Ты действительно знаешь этого человека, Катарина? — бейлиф строго взглянул на трактирщицу.