Под Локком

Но он был добрым, внимательным и заботливым, когда хотел. И он меня никогда не подводил, если не считать ночь, когда он оставил меня одну в своем доме, чего я не сделала.

Я слышу, как моя мама говорит: «Ты могла бы сделать гораздо хуже, Риз».

Что могло быть еще хуже?

Я могла закончить, как моя мама.

Дерьмо.

Звук топота сапог на лестнице вырвал меня из мыслей. Прозвучало низкое бормотание, сопровождающее, казалось бы, толпу людей, спускающихся вниз по лестнице.

Когда черноволосый мужчина не появился в дверном проеме, я вздохнула и, встав, стала пробираться мимо лестницы в надежде, что найду Декса наверху, а не в баре. Не то, что бы я хотела встретиться с ним лицом к лицу, но я хотела пойти к нему домой. Как только путь мой был свободен, я почувствовала запах сигарет, просачивающийся из дверного проема. Он стоял в стороне, внутри комнаты, спиной опершись о стену в углу. Тусклый оранжевый уголек тлел между его пальцами.

Лицо Декса немного опустилось, когда он затягивался сигаретой, и облако дыма, прежде чем его унесло сквозняком, исказило его лицо.

— Эй, — крикнула я ему, направляясь к креслу, на котором он сидел, когда я получала нагоняй за свое исчезновение.

Его глаза метнулись вверх, но подбородок оставался в том же положении.

— Дай мне закончить с этим, и мы сможем идти.

Я кивнула и плюхнулась на кушетку, расположенную далеко от окна, у которого он стоял, чтобы не вдыхать запах, который он источал. Он сделал еще одну затяжку, прежде чем медленно выдохнуть, сузив глаза.

— Тебе не нравится этот запах?

— Неа, — посмотрев на окурок в его руке, я сморщила нос. Теперь логическая часть моего мозга признала, что я должна избегать разговоров с ним. Если бы я это сделала, возможно, мы оба смогли бы забыть о том, что случилось в его офисе. Но если я продолжу разговаривать с ним, то это будет подобно броску приманки в кишащую акулами воду. Но, даже понимая это, я продолжала говорить.

— Мне, в целом, не нравится рак, которым они могут наградить тебя.

Он поднес сигарету к губам, держа ее между указательным пальцем и большим.

— Ты ведь не собираешься на меня наседать, чтобы я бросил?

Что?

— Ты большой мальчик, Декс. И я уверена, тебе не нравятся люди, которые на тебя наседают, — он поднял обе брови, словно признавая, что я права. — Было бы неплохо, если бы ты бросил, так тебе не пришлось бы беспокоиться о раке легких, но это твоя жизнь. Твое тело, — я улыбнулась ему, из моего рта честность так и плескала.

— Я забочусь о тебе, и надеюсь, что тебе никогда не придется проходить через что-то подобное.

Декс не улыбался, но, по тому, как морщинки в уголках его глаз вновь появились, было видно, что он пытался не делать этого.

— О, да?

И он думал, что мне необходимо это подтвердить.

—Да, — утвердительно сказала я. Мысль о том, что бы увидеть большого, крепкого Декса с его здоровыми яркими татуировками, лежащим на больничной койке, физически причиняла мне боль.

— Я выкуриваю пару сигарет в день, — заявил он.

То теплое чувство, которое у меня ассоциировалось с мамой, сдавило грудь.

— Тебе не придется выбирать, — на протяжении очень долгого времени, я хотела рассказать ему, откуда знала, что рак не был фанатиком или особо разборчивым в выборе, но слова просто не шли.

Одно плечо приподнялось, что не было ни признанием, ни отрицанием.

— Нет, и думаю тебе тоже, детка.

Декс долго смотрел на меня, его лицо было задумчивым и спокойным под густой черной щетиной, которая выросла на его щеках в течение дня. Ни один из нас ничего не сказал, когда он делал последнюю затяжку. Держа сигарету между пальцами, он уставился на горящий кончик, поджав губы, а затем высунулся в окно и затушил его о кирпичную стену здания.

Он закрыл окно и прислонился к стене, приняв прежнюю позу. Декс провел пальцем по своей верхней губе, направив свой взгляд в мою сторону. Его голова немного склонилась в бок.

— Ты слышала, как меня все зовут сейчас?

Я вздернула бровь, забыв, что последнее, что мне нужно — это играть с ним.

— Кретин?

— Нет, — похоже, он хотел снова улыбнуться, но ему это не удалось. — Ваше Величество.

Только лишь потому, что он не улыбался, не значит, что этого не сделаю я. Я громко фыркнула.

— Мне нравится.

Его выражение лица нисколько не изменилось. Эти синие глаза были слишком напряженными, слишком сосредоточенными, чтобы убедить меня, что я переживу этот день — черт возьми, эту неделю, и останусь невредимой.

— Знаешь, когда в последний раз кто-то придумывал прозвище для меня?

Я покачала головой.

— В пятом классе, — невозмутимо пояснил он. — Пойндекстер (прим.перев. — ботан).

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться.

Он по-прежнему не улыбался. Декс продолжал просто смотреть.

— Я выбил дерьмо из мальчика, который придумал это. За что был исключен из школы.

И это не удивительно. Но я не могла понять, почему он рассказывал мне об этом. Не то чтобы мне не нравилось узнавать о нем что-то новое, но в этих словах должен быть какой-то скрытый смысл, который я должна распознать.

— Ты собираешься выбить дерьмо и из меня?

— Ритц, — вздохнул он. — Ты доверяешь мне?

— Почему ты спрашиваешь? — я прищурилась.

— Так доверяешь мне или нет?

Доверяю ли я? Мне хватило меньше одного удара сердца, и я уже поняла, что, после Сонни, больше всех доверяю Дексу. И даже больше, чем Уиллу. Это говорило об отсутствии людей в моей жизни, и не знаю почему, но мне все равно.

— Да, — ответила я с придыханием.

— Ты уверена?

— Да, — повторила я. — Абсолютно.

Он снова потер пальцем губу.

— Абсолютно, — пробормотал он тихо себе под нос, качая головой. — Думаешь, я доверяю тебе?

Мне не нужно было задумываться над ответом на его вопрос. Это было инстинктивно. Этот человек рассказал мне о своем детстве, семье. Он показал мне свою спальню. Я не могла сопротивляться напряжению в моей груди, как бы ни старалась.

— Да.

Декс оперся обеими руками о стол, стоящий напротив него, и наклонился вперед.

— Я всю ночь пытался понять, кому я могу доверять так же, как ты, но мне в голову пришел лишь один человек. Один чертов человек во всем мире, детка, — сообщил он мне.

Из-за внезапного желания улыбнуться и заплакать одновременно, мое лицо скривилось в какой-то дурацкой гримасе.

— Моя мама, — сказал он. — Единственный человек, который знает меня лучше, чем ты, это мама, и это жутко бесит. Ни мои сестры, ни братья, детка. Только. Ты.

Я не могла дышать.

— Я действительно не хотел, чтобы ты мне нравилась. И какая-то часть меня, все еще сопротивляется этому, — сказал он, его выражение было настороженным. — Я хотел не такого человека, как ты, в салон. Но твой чертов братец, умолял меня нанять тебя, угрожая моим будущим детям, если я не буду милым с его младшей сестричкой. И теперь, ты здесь.