ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы
Шрифт:
На немецкие войска также было обращено внимание. В этой области действовали главным образом красивые молодые женщины. Они приглашали военных к себе, поили их водкой и предлагали помочь дезертировать. Согласившемуся или предлагали перейти через фронт при помощи партизан, или переехать в другой русский город, или уехать в Польшу или Францию, затем его снабжали документами, штатским платьем и деньгами. Другие агенты скупали у немцев и других лиц, имевших к этому отношение, оружие и боеприпасы, выплачивая за это хорошие деньги, или подкупали их для облегчения его кражи.
Вообще, много еще происходило дел в это время в городе Витебске.
ГЛАВА V. СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ
Письмо Л. Н. Леонидова-Польского — Г. А. Беликову [600]
Публикуется с сохранением оригинального авторского стиля.
Дорогой Герман [601] !
Давно собираюсь послать Вам свой «исторический мемуар» о том событии, которое наш Ставрополь [602] перенес с 3 августа 1942 года по 20 января 1943 года. И Вы, наверно, запомнили начавшееся страшной бомбежкой воскресное утро, унесшее несколько сотен жизней людей, стоявших в очередях в районе Нижнего базара и бежавших вслед за отступавшими воинскими частями по улицам Невинномысской (Молотова) и Госпитальной (Ленина). Московское радио в тот день с утра щебетало об упорных боях в районе Сальска, тогда как на беззащитный Ставрополь уже неслась [603] грозная армада танков армейской группы «А» [604] фельдмаршала Клейста [605] . Это было незабываемое зрелище! Не успели прозвучать разрывы последних бомб над городом, как с северной стороны — с Ташлы показалась лавина громадных машин и танков, еще с вечера сосредоточившихся в районе села Донского. На протяжении всего дня нескончаемая вереница главных сил армейской группы «А» (ее лозунг был «Panzer voran» — «Танки вперед!») вливалась в город, растекаясь по улицам и рассредоточиваясь по городским окраинам. Большое число танков сразу же расположилось в роще (парке культуры и отдыха) и простояло до конца оккупации [606] .
600
Письмо
Польский [Леонидов-Польский] Леонид Николаевич (24 октября 1907, Казьминка близ станицы Нсвинномысская Баталпашинского отдела Обл. Войска Кубанского — 18 июня 1993, Пятигорск Ставропольского края) — краевед, журналист. Сын священника. В детстве с родителями жил на Кубани, во время Гражданской войны — ученик Ставропольской 2-й мужской гимназии, прислуживал чтецом в церкви Александровской женской гимназии. Отец подвергался репрессиям (1937). До войны — корреспондент газеты «За индустриализацию» (до 1937), «Ленинградская правда» и др. изданий. Жил и работал в Ленинграде. В 1941–1942 — в блокаде, выехал на Северный Кавказ. Разведуправлением штаба Северо-Кавказского фронта оставлен в Ставрополе в качестве резидента, на связь с которым никто не вышел; радистка погибла при бомбардировке Армавира. В оккупации с 3 августа 1942. С конца августа — в газете «Ставропольское слово» («Утро Кавказа»). Автор одной из первых мемуарных статей об ужасах Ленинградской блокады (1942). В январе 1943 эвакуировался на Запад. Редактор газеты «Казачий клинок» (1943), центральной газеты «Казачья лава» (Потсдам, 1944–1945), есаул казачьих войск в составе Вермахта (на 1944). В 1945 выехал в Северную Италию, в Отдельный казачий корпус генерал-майора Т. И. Доманова, войсковой старшина (на 1945). 28 мая 1945 вместе с другими казачьими офицерами в Юденбурге выдан британским командованием советской военной администрации. 5 ноября 1945 военным трибуналом ЗапсибВО по ст. 58-1 «б» УК РСФСР осужден на 10 лет лагерей. Старший диспетчер на строительстве тоннеля
БАМ-2 (1949–1950). 7 января 1950 ВК ВС СССР определением № 5-1795/45 ранее вынесенный приговор отменила и направила дело на доследование. 1 ноября 1950 военным трибуналом СКВО повторно осужден на 25 лет лагерей. Был старшим экономистом в особом лагере № 6 (литера № 1 Л-3 54, Речлаг, Коми АССР) на Воркуте, руководителем группы таксировщиков на шахте № 40 комбината «Воркутауголь». В 1953 мера наказания снижена до 10 лет. 14 сентября 1955 освобожден из мест заключения. Возвратился на Северный Кавказ, жил и работал в Пятигорске. Автор многочисленных фундаментальных краеведческих трудов по истории Ставропольского края. Вместе с женой Е. Б. Польских деятельно занимался распространением самиздата и тамиздата (произведений М. А. Булгакова, А. И. Солженицына и др.), превратив собственную квартиру в неформальный центр культурной жизни интеллигенции городов КавМинВод. Похоронен в Пятигорске.
601
Беликов Герман Алексеевич (род. 10 февраля 1933) — историк-краевед. Сын учителя истории. Окончил географический факультет Ставропольского педагогического института. Участник экспедиций по Кавказу, Крыму, Уралу. Работал в Ставропольской школе № 3 и в Доме пионеров, преподавал на географическом факультете Ставропольского педагогического института. Организатор историко-краеведческих и географических экспедиций. Старший научный сотрудник краеведческого музея, автор многочисленных публикаций и 11 книг. Почетный гражданин города Ставрополя, член Союза писателей России.
602
В 1935–1943 — Ворошиловск Орджоникидзевского края.
603
Постановление ГКО от 31 июля об эвакуации поступило через представителя Северо-Кавказского фронта лишь 11 августа, спустя 8 суток после оккупации. Бюро крайкома ВКП(б) приняло постановление об эвакуации 30 июля, а фактически эвакуация Ворошиловска началась в условиях стихийной паники и хаоса 27 июля 1942.
604
По состоянию на 3 августа 1942 группой армий «А» командовал генерал-фельдмаршал В. Лист.
605
Клейст фон, Эвальд Пауль Людвиг (1881–1954) — генерал-фельдмаршал (1943). В службе с 1900. Участник Первой мировой войны, офицер Генерального штаба. Монархист. На момент оккупации Ставрополя — командующий 1 — й танковой армией группы армий «А». С 21 ноября 1942 — командующий группой армий «А». Противник нацистской оккупационной политики, сторонник тесного сотрудничества с народами Советского Союза. Широко привлекал местное население в войска вверенной ему группы армий. В 1944 уволен в отставку. После 1945 — в югославском и советском плену. В СССР осужден на 25 лет лагерей (1952). По официальной версии, умер в советском плену от острой сердечной недостаточности.
606
В часы бомбардировки Ставрополя я с родителями был в той роще, бывшей Воронцовской, и хорошо помню, как там обосновались немцы. Об этом подробно рассказал в своей книге «Оккупация». — Прим. Г. А. Беликова. См.: Беликов Г. А. Оккупация. Ставрополь. Август 1942 — январь 1943. Ставрополь, 1998.
Внезапность возникновения главных сил [Вермахта. — К. А.] в Ставрополе непостижима! Бюро Ставропольского крайкома прервало свое заседание, когда по городу уже неслись немецкие танки… Курсанты авиационного училища [607] разбегались куда попало, увидя грохочущие танковые колонны прямо из окон учебных классов. Госпитали остались не эвакуированы, и их «ранбольные» недвижимо лежали на койках [608] . Наиболее предусмотрительным оказался НКВД: еще за неделю до событий по дороге на Старомарьевку брели многочисленные этапы в сопровождении охраны и лающих овчарок. Какую-то часть самых отъявленных «врагов народа» успели расстрелять и их тела бросить в устроенные во дворе тюрьмы известковые ямы… [609]
607
То были курсанты не авиационного училища, а Житомирского пехотного. — Прим. Г. А. Беликова.
608
Из докладной записки 1-го секретаря Ставропольского крайкома М. А. Суслова в ЦК ВКП(б) от 8 сентября 1942: «Около 3 тысяч тяжелораненых из 32 тысяч эвакуированных раненых остались на территории, занятой противником».
609
В соседнем Микоян-Шахаре (Черкесске) при эвакуации семь политзаключенных были повешены сотрудниками НКВД в местной тюрьме, многих расстреляли на этапе на станицу Кардоникскую.
Захваченные врасплох райкомы не могли сообщить в крайком партии о стремительном продвижении немецких авангардных частей. Телефонная связь с городом была перерезана, и звонить уже было некуда. О секретаре крайкома М. А. Суслове [610] тогда говорили, что будто бы он на второй день оккупации приходил к зданию горкома партии «напротив входа в рощу» и сокрушенно печалился: «Что я скажу о случившемся своим коммунистам?». Это может быть и родившаяся в те дни легенда. Но на форштадте упорно ходила молва, что в первые дни оккупации Суслов скрывался в сарае своей прислуги на Невинномысской улице. Этот слух косвенно подтвержден появившимся в печати воспоминанием о том, как ночью 5–6 августа 1942 года видели Суслова ехавшим в машине вблизи села Татарка. Не исключено, что Суслов, застряв в городе, вынужден был пойти на прорыв по неустойчивым тылам противника, держа курс на Кизляр, где он затем и обосновался. Сам он эту свою тайну так и унес с собой в могилу, нигде и никогда не обмолвившись словом, как ему пришлось бежать из тогдашнего Ворошиловска, захваченного оккупантами [611] . Город достался им целехоньким «на блюдечке с голубой каемочкой».
610
Суслов Михаил Андреевич (1902–1982) — 1-й секретарь Орджоникидзевского крайкома ВКП(б) в 1939–1944. Из крестьян Саратовской губ. В 1918–1920 работал в комбеде.
Член Коммунистической партии с 1921. Окончил Московский институт народного хозяйства (1928). С 1931 — в номенклатуре ЦК ВКП(б). Заведующий отделом, секретарь Ростовского обкома ВКП(б) (1937–1939). Член Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта и начальник штаба партизанского движения края (1941–1943). Инициатор уничтожения колокольни Казанского кафедрального собора в Ставрополе (1943). Один из организаторов депортации карачаевцев (1943). В 1944–1946— председатель бюро ЦК по Литовской ССР, организатор насильственной коллективизации в Литовской республике и борьбы против сил национального сопротивления. С марта 1946 — в аппарате ЦК партии, секретарь ЦК (с 1947), курировал печать, радио. Член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС (1952–1953, с 1955). После 1964 — фактически второе лицо по степени влияния в КПСС. Один из представителей высшей партийной номенклатуры, принимавших решение о вводе советских войск в Афганистан (1979). В личной жизни был подчеркнуто аскетичен. Дважды Герой Социалистического Труда (1962, 1972).
611
Аппарат крайкома ВКП(б) с Сусловым умчал на двух грузовых машинах и «эмке» в 15.00 3 августа через Татарку, станицу Темнолесскую и далее на Кизляр. — Прим. Г. А. Беликова.
Немецкое командование обратилось к населению с приказами и извещениями, возложив заботу о жителях на городскую управу во главе с бургомистром С. Н. Меркуловым [612] . Городская управа расположилась в здании горисполкома. Организовалась полиция и набраны полицейские. По одному из первых распоряжений все жители должны были с паспортами зарегистрироваться в отделениях полиции. Всем было предписано оставаться на своих рабочих местах. В здании Госбанка открыли биржу и там надлежало взяться на учет тем, кто не имел работы. В первые дни оккупации немцы смотрели сквозь пальцы на грабежи магазинов и складов, и население таким путем запасалось разными продуктами. На мельницах пустили в переработку не сгоревшее на элеваторах зерно [613] и из муки начали выпекать хлеб, который стали выдавать населению по карточкам (по 500 гр.). Хлеб был задымлен, но у не избалованного советской властью населения он с успехом шел в пищу…
612
Меркулов Сергей Никитич — первый бургомистр Ставрополя в период оккупации (1942).
613
К моменту поспешной эвакуации по разным оценкам на складе у железной дороги хранилось 3000 тонн зерна, а на городском складе на Ярмарочной площади — 1,8 тыс. тонн. Склады были подожжены, но их рабочим чудом удалось спасти 2000 тонн хлеба. В Черкесске представители органов советской власти при эвакуации взорвали хлебокомбинат, уничтожив запасы муки и выпеченного хлеба, городской водопровод, электростанцию, угольные шахты и два моста.
Шел август, на полях созрел богатый урожай картофеля, овощей, фруктов. Горожанам предложили исполу собирать эти дары природы и тем восполнять свои продовольственные запасы. На верхнем рынке началась бойкая торговля, и за немецкие оккупационные марки можно было приобрести все сельскохозяйственные припасы — птицу, баранину, масло, яйца и пр. Немецкие солдаты, в отличие от наших, регулярно ездили к своим семьям в отпуск и, возвращаясь из него, везли с собой товары на любой вкус от французских духов и чулок до португальских сардин и бутылок рейнского вина. Это был тот самый вольный рынок, о котором мы все мечтали, что он откроется по прошествии 500 дней [614] . Такие многолюдные рынки были отличительной особенностью всех оккупированных городов. Люди с коммерческой жилкой вели успешную торговлю, открывали мастерские, комиссионные магазины, кофейни, ресторанчики. Богаты были базары в Херсоне, Николаеве, Киеве, Харькове, Симферополе. Особенно же поражал своим изобилием знаменитый одесский «привоз», где румынская администрация Транснистрии
давала полную свободу коммерции. В магазинчиках были колбасы всех сортов, которые как лавровый венок можно надеть на шею, сало толщиной в две ладони, на каждом шагу были т[ак] называемые] «бодеги», где подавалась свиная отбивная величиной в тарелку с «прилагательной» бутылкой вина… Голодающие ныне [615] одесситы, наверно, сейчас умиленно вспоминают те далекие времена румынской оккупации! Неизвестно, что стало бы в Ставрополе, пробудь немцы тут дольше…614
Автор имеет в виду программу академика С. С. Шаталина и заместителя председателя Совета министров РСФСР Г. А. Явлинского о переходе к свободному рынку за 500 дней (1990).
615
Письмо Л. Н. Леонидова-Польского написано в 1990.
Тем временем в город прибыли высшие эшелоны оккупационной власти. В здании крайкома (б[ывшем] губернаторском дворце) разместились штабные учреждения армейской группы «А», а в б[ывшем] здании крайисполкома оборудовали квартиру фельдмаршалу Клейсту вместе с надежным бомбоубежищем. Но что могли поделать те ночные налеты «кукурузников», которые предпринимало советское командование? Эффективность налетов была ничтожной, они лишь нервировали население ежевечерним гулом моторов над городом и ответным огнем зенитных батарей. Самолеты беспорядочно сбрасывали жалкие бомбочки на «изменническое» население и спешили вернуться на свои недалекие полевые аэродромы. Вскоре население настолько привыкло к этим ночным налетам, что перестало на них реагировать…
С первых дней оккупации командование обратилось к солдатам и к населению с особым воззванием, подчеркивая, что войска здесь оказались в особо благоприятных условиях. Терские и кубанские казаки, горцы, ставропольские хлеборобы — потомки первых поселенцев Кавказа, изнемогавшие под гнетом колхозного строя, гонимые, преследуемые, истреблявшиеся искусственно создававшимся в 1933 году голодом в массе своей были рады приходу немцев [616] . После объявления мобилизации бывало, что, опасаясь дезертирства, местные власти в ряде случаев везли казаков в райвоенкоматы связанными, погруженными навалом в машины… О так называемых «казачьих частях» [РККА. — К. А.] даже сам Шолохов [617] в первые дни войны иронически писал, что они состояли из «токарей, пекарей», подчеркивая, что «казаков» в них набирали «с бору да с сосенки»… [618] Настоящие казаки охотно пошли в станицах в полицейские отряды [619] .
616
В одном из документальных приложений, с которым познакомился автор-составитель настоящего сборника в HI А (коллекция А. Д. Даллина), описывается существование в конце 1942 экспериментального и самоуправляющегося казачьего округа (160000 населения, в т. ч., по немецким оценкам, 40 % казаков) в тылу 17-й армии Вермахта на территории областей бывших казачьих войск. Приложение составлено на основании широкого круга немецких источников (более двадцати наименований) 1942–1943. Безымянный автор подчеркивал отсутствие на территории округа партизанского движения по причине «подавляюще антисоветской» позиции казаков на территории Дона и Кубани: «За несколько месяцев немецкой оккупации, с точки зрения немцев, отношение к ним населения было "дружественным" или "благорасположенным". Даже если это и некоторое преувеличение, сравнительное количество беэюенцев с этих территорий, равно как и последующее число участников в созданных вооруженных [казачьих. — К. А.] формированиях, свидетельствуют о его обоснованности. Нет данных о том, что до появления немцев, как свидетельствует небольшая группа казачьих эмигрантов, существовали какие-либо сепаратистские настроения. Несмотря на романтические реминисценции, все доклады казаков, насколько я могу проследить, не свидетельствуют об особом казачьем самосознании, которое побуждало бы их к отделению от России и присоединению к кавказцам <…> Количество добровольцев было значительным; германские инстанции надеялись набрать 25000 казаков». Тыловые органы 17-й армии «в начале 1943 года снова рапортовали об отсутствии партизан на территории округа. Суммируя свои впечатления, правительственные чиновники и представители хозяйственного персонала единодушно оценили состоявшийся эксперимент как успешный».
617
Шолохов Михаил Александрович (19057-1984) — советский писатель. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1965, за роман «Тихий Дон»). Член Коммунистической партии с 1932, член ЦК КПСС с 1961. Авторство романа «Тихий Дон» до сих пор оспаривается.
618
Ср. с отрывком из письма в Париж русского эмигранта, участника Белого движения, осенью 1942 служившего в войсках Вермахта на южном крыле Восточного фронта: «Население станиц состоит, главным образом, из пришлых элементов, переселенных из всех областей России. Казаков осталось мало — стариков разогнали по всей России. Так, под Мелитополем пришлось случайно мне встретить в одном колхозе казачью семью из станицы Баталпашинской, переселенную сюда в 1932 году с Кубани. Старые казаки настолько забиты и придавлены большевиками, что открыто боятся называть себя казаками. Молодежь либо боится, либо мало знакома с этим понятием. Тем не менее, все они смеются над так называемыми “казачьими частями”, которые по своему составу никак не были таковыми. Много мужского населения угнано в Красную армию, но оно постепенно возвращается и горит ненавистью к большевикам».
619
Cр. с воспоминаниями В. Аксайского, казака станицы Богаевской Обл. Войска Донского: «Дня через три [после начала немецкой оккупации] пришел отец. Он скрывался на хуторах у своих родственников. На второй день за отцом пришли наши казаки и немецкий комендант и увезли в станицу. Мы переживали, но к вечеру отец вернулся с автоматом и пистолетом “ТТ” и сказал, что его выбрали начальником полиции. В Гражданскую войну он был сотником у генерала Назарова, и офицерский чин повлиял на решение казаков и немецкого коменданта. Немцы попавших в плен казаков отпускали домой. Поэтому уже через несколько дней отец собрал свою сотню из казаков наших хуторов и станиц».
В 1942 в оккупированных областях Юга РСФСР (Дон, Кубань, Ставрополыцина) полицейские участки существовали почти в 4 тыс. населенных пунктов. В каждом участке служили от 5 до 30 человек из местного населения.
Фельдмаршал Клейст от своих солдат настоятельно требовал ни в коем разе не посягать на честь и достоинство женщины, уважать горские традиции и казачьи порядки и обычаи, бережно относиться к религиозным чувствам местного и горского населения, предоставлять свободу хозяйственной деятельности [620] . Благодаря этому искусственно насаждаемое партизанское движение не имело в крае глубокой почвы под ногами и все отряды, состоявшие из работников НКВД, милиционеров, сотрудников райкомов партии, прокуратуры быстро распадались [621] . Один из таких примеров — известный «лермонтовский отряд» [622] в горах под Кисловодском, ставший жертвой амбиций и склок и не оставивший существенного следа. Все позднейшие попытки расписать его мнимые «подвиги» успеха не имели!
620
Из приказа от 17 февраля 1943 (Behandlung der Zivilbev"olkerung im Operationsgebiet. 1943. Febr. 17) генерал-фельдмаршала Э. фон Клейста:
§ 1. Жители оккупированных восточных территорий в зоне ответственности группы армий «А» рассматриваются как союзники. Обращение с ними как с порабощенными усиливает волю врага к сопротивлению и стоит немецкой крови.
§ 2. Обеспечение гражданского населения продовольствием, особенно хлебом, а также одеждой, топливом и товарами народного потребления должно быть улучшено в пределах, обусловленных военными обстоятельствами.
§ 3. Социальное обеспечение должно возрасти, например, в результате поставок в больницы лекарств и молока для женщин и детей. <.. >
§ 6. 20 % всех произведенных товаров народного потребления подлежат распределению среди гражданского населения.
§ 7. Аграрная реформа должна проводиться с большей тщательностью. В 1943 г. по крайней мере 50 % колхозов должны быть преобразованы в частные хозяйства. В оставшихся колхозах крестьянам выделяются индивидуальные участки в качестве освобожденной от налогов собственности. В подходящих случаях необходимо создавать индивидуальные фермы.
§ 8. Как правило, квота поставки сельскохозяйственных продуктов не будет превышать квоту, установленную при большевиках <…>
§ 12. Необходимо широкое развитие школьной системы <.. >
§ 14. Религиозная жизнь свободна и никогда не должна преследоваться.
Кроме того, в 1942 в 34 районах Ставропольского края оккупационные власти открыли 192 начальные школы, 13 семилетних, 15 гимназий.
621
По официальной версии, в Ставропольском крае с августа по декабрь 1942 действовали 40 партизанских отрядов, насчитывавшие в совокупности 1700 бойцов. Об указе Президиума Верховного Совета СССР о награждении ставропольских партизан (1943) бывший начальник комсомольского (молодежного) отдела краевой газеты «Орджоникидзевская правда» М. Лейбельман 60 лет спустя вспоминал так: «Однако, если так можно сказать, размах указа не соответствовал истинному размаху партизанского движения в Ставропольском крае».
622
Отряду было присвоено имя М. Ю. Лермонтова (не позднее октября 1942).
В Ставрополе же возник такой же герой сопротивления Геннадий Голенов [623] , вся деятельность которого свелась к воровству рождественских подарков из немецких машин. После оккупации поспешили присвоить его имя одной из городских улиц. Нашлась еще другая героиня — бывшая прокурорша, при таинственных обстоятельствах расстрелянная со своими дочками [624] . Можно думать, что ее засекла радиопеленгаторная машина в момент радиосеанса, а в таких случаях карающий меч разведслужб без промедления обрушивался на захваченных на месте преступления. С голов же коммунистов за всю оккупацию не упал ни один волос! В первые дни оккупации был расстрелян бывший священник Павлик [625] , возможно, тоже за участие в разведывательной деятельности против оккупантов. В Пятигорске также захватили в кладбищенской Лазаревской церкви во время радиосеанса с колокольни священника Гекеля [626] и, конечно же, без лишних слов, с таким убедительным «вещдоком», как радиопередатчик, немедля расстреляли.
623
Не установлен.
624
Абрамова-Разуваева Клавдия Ильинична (1906–1942) — помощник прокурора Ставропольского края, партийный деятель. Арестована в сентябре 1942. На ее глазах были убиты дочери Маргарита и Валерия. Посмертно награждена орденом Отечественной войны I ст.
625
Не установлен.
626
Не установлен.
Немецкий Абвер (контрразведка) знал свое дело «туго». Он быстро вылавливал советских неопытных и плохо подготовленных массами засылаемых ГРУ (Гл[авным] развед[ывательным] управлением) на оккупированные территории «разведчиков», следуя принципу «числом поболее, ценою подешевле»… Похоже, что вчерашних школьниц на краткосрочных курсах радисток в Армавире при штабе Северо-Кавказского фронта не учили элементарным азам разведки, а что такое радиопеленгатор, не сочли нужным даже сообщить! В повести о советской разведчице Нине Попцовой [627] рассказывается, как она, выброшенная вблизи Пятигорска, заметалась и, увидя, что за ней идет «хвост», ничего умней не придумала, как сразу пошла на явку и здесь попала в западню, несмотря на сделанное на окне сигнальное предупреждение, что в дом входить нельзя. Неумолимое вещественное доказательство — радиопередатчик на дне сумки с помидорами и абрикосами — тотчас же решило ее судьбу. Низкий профессионализм таких радисток не вызывал даже необходимости в их перевербовке и привлечению к «радиоиграм» для всучивания штабной «дезы»…
627
Попцова Нина (1922–1943) — разведчица. До войны работала в Пятигорске на фабрике им. Ильича ковроткачихой. В начале войны — медсестра, затем вступила в истребительный батальон НКВД. Осенью 1942 разведуправлением штаба Северо-Кавказского фронта несколько раз перебрасывалась в тыл противника для сбора сведений и визуального наблюдения. При выполнении очередного задания в районе Пятигорска была арестована и расстреляна 6 января 1943.