Под несчастливой звездой

Молодые люди поставили стол, взятый в одном из домов, легкий стул, а девочка принесла стопку листов папируса и бутыль с чернилами.

— Опись должна быть на либрийском, — предупредил капитан.

Жрец кивнул, раскладывая кисточки для письма.

— Разумеется, господин Нарон.

Посовещавшись, решили не ждать возвращения матросов и начать подсчет добра. Первой взялись за оружейную кладовую. На траву сложили мечи, копья, щиты и все, что там хранилось. После настал черед храма. Как и было обещано, жрец не проявил никакого интереса к драгоценной утвари. Серебряная голова Сета, светильники, блюда, все сложили аккуратной кучкой. Когда пришли Прокл с матросами, Нарон вынимал из сундука драгоценные украшения, а Айри аккуратно складывала рядом рулоны прекрасных тканей.

Работали споро, но не торопясь. Чем больше добра оказывалось на площадке перед храмом, тем веселее становился Нарон, как ребенок, радуясь каждому новому украшению, каждому браслету или блюду.

Когда матросы принесли последний сундук, капитан отправил их на корабль с грузом изюма, вяленой рыбы и зерна.

— Прежде, чем мы начнем справедливый раздел, у меня есть просьба к уважаемым господам, — сказал Алекс, присаживаясь рядом с Растором и Нароном на ступеньках лестницы, ведущей в храм.

Все внимательно посмотрели на него.

— Я прошу отдать мне сундук Энохсета на память.

— Покажи? — предложил Нарон.

Юноша позвал Айри, и они вдвоем принесли из дома бывшего писца большой расписанный яркими картинками ящик с выгнутой крышкой и бронзовыми ручками.

Подошел заинтересовавшийся Тусет.

— Я готов уменьшить свою долю на его стоимость, — перевела девочка слова Алекса.

Нарон поднял крышку, подозрительно щурясь, заглянул внутрь, попробовал приподнять.

— Здесь имя Энохсета, — сказал жрец, указав на ряд иероглифов.

— Возьми, — легко согласился Растор и улыбнулся Айри, поправлявшей бретель на плече.

— Пусть берет, — наконец, махнул рукой капитан, пребывавший в предвкушении дележа богатой добычи.

Ему казалось, что вдвоем с Растором они легко обведут простоватого на вид Алекса вокруг пальца. Но племянник Минатийца повел себя так, словно моряк ему близкий родственник или лучший друг. Нарон подозревал, что тут не обошлось без влияния служанки Тусета.

Когда капитан заинтересовался сундуком, Айри затаила дыхание. Именно в него они с Энохсетом спрятали рулон «дыханья богов». К счастью, даросец быстро потерял к нему интерес и принялся жадно оглядывать разложенные на земле сокровища. Алекс смиренно попросил выделить ему вещи небольшого размера.

— Мне плыть далеко, а своего корабля с просторным трюмом у меня нет, — объяснил он свое желание.

Ему охотно пошли навстречу, и здесь девочка с удивлением заметила, что Растор стал часто спорить с Нароном по поводу ценности вещей, поступающих в долю Алекса. «Хочет приданого побольше, — без труда догадалась она, мысленно улыбнувшись. — Давай-давай, помечтай!»

Провозились весь день, и к вечеру сундук Алекса оказался полон. Пришлось взять еще один. Туда поместили разнообразные одежды, боевой лук, стрелы и бронзовое оружие. В заключение он выпросил сумку из плотной кожи, куда сложил наконечники для стрел, свернутую куртку, два точильных камня и еще кое-какие мелочи.

Именно его вещи матросы первыми перенесли на берег. Айри еще какое-то время оставалась в поселке, стараясь держаться ближе к жрецу. Матросы сноровисто упаковали в рогожные мешки долю Растора. Он лично перевязал горловину каждого, привешивая на веревочки восковую печать. Девочке показалось, что Нарон хочет остаться в поселении один со своими людьми. Очевидно, рассчитывает еще что-нибудь отыскать. Пусть старается.

Матросы в два приема перенесли груз Растора. С первыми носильщиками он отправился сам, попросив жреца проследить за отправкой оставшихся вещей. Кажется, Тусет стал на корабле чем-то вроде третейского судьи, поскольку не претендовал ни на что, кроме книги, с которой теперь не расставался.

Айри шла рядом с ним, замыкая маленькую колонну матросов тащивших мешки и свертки.

— Растор любит тебя, — тихо сказал жрец. — Стать женой племянника Котаса Минатийца мечта многих девушек.

— Вот пусть они и выходят, господин, — проговорила девочка. — Хоть поодиночке, хоть все сразу.

Старик улыбнулся.

— Но он хочет только тебя. Его страсть непритворна. Подумай, что лучше: остаться служанкой старика или стать женой красивого и богатого молодого человека?

— Ты мудр и справедлив, господин, — не раздумывая, ответила Айри. — А что это за парень, который любимую девушку в море бросает? Нет, такого счастья мне не надо.

— Будет трудно отказать Котасу, если он попросит тебя для Растора.

Какое-то время они молча поднимались вверх по тропинке. Стемнело, и матросы несли в руках зажженные факелы.

— Я молю богов, чтобы он этого не сделал, господин, — негромко проговорила девочка.

Показались огни костров, разложенных на берегу. Тусет замолчал, внимательно глядя под ноги и стараясь не упасть на крутом спуске.

Оказавшись в лагере, девочка развила бурную деятельность. Поставила палатку жреца, принесла ему кашу из разваренных зерен пшеницы и горсть изюма.

Тусет поблагодарил и начал есть, когда подошел хмурый Растор.

— Уважаемый маг, я хотел бы купить у тебя Айри, — без предисловий начал он.

— Я не торговец, — покачал головой жрец. — И она не рабыня.

— Ты не понял, — поспешно замахал руками юноша. — Я хочу на ней жениться. Вот почему мне нужно, чтобы ты отпустил ее на волю, и я готов заплатить за это. Три дебена серебром!

— Этот остров не слишком хорошее место для подобных сделок, — назидательно проговорил Тусет. — Как только придем в Тикену, мы вернемся к этому разговору.

Растор нахмурился.

— Мне нужно, чтобы она приплыла в город свободным человеком! Моя невеста не может быть чьей-то рабыней.

— Ты, наверное, плохо слышишь? — нахмурился жрец. — Айри не рабыня. Она поклялась служить мне.

— Так освободи её от клятвы! — вскричал юноша.

— И кто будет помогать мне мыться, брить голову, стирать одежду? — спокойно спросил жрец, откладывая в сторону недоеденную кашу. — На корабле и так мало людей. Вот придем в Тикену…