Под откос

Белый холодный свет фонарей проплыл по стенам купе – поезд миновал маленький, затерянный в тайге полустанок. Хазрат заметил, что глаза его соседа по верхней полке открыты.

– Ты почему не спишь, Назар? – спросил он тихо, чтобы не потревожить сон беспокойно спящих внизу стариков.

Ответа не было. Хазрат уже решил, что татарин, по своему обыкновению, просто промолчит. Была у него такая противная привычка – если ему нечего было ответить или не хотелось вступать в разговор, он мог просто проигнорировать собеседника, доводя его своим молчанием до белого каления. Причем, ему было абсолютно все равно, кто это – попутчик в машине, начальник или гаишник на дороге.

Но через минуту в темноте раздался его голос:

– Думаю.

– О чем?

– Не знаю.

– Не знаешь, о чем думаешь? – усмехнулся Хазрат.

– О тебе думаю, Энвер, – Назар предпочитал называть его этим именем.

Хазрат нахмурился, но в темноте купе никто этого не увидел.

– И что же ты обо мне думаешь? – поинтересовался он совершенно ровным тоном.

– Не могу я тебя понять, – вздохнул собеседник. – Как только начинаю понимать – ты тут же делаешь что-то такое, чего я не понимаю.

– Например?

Назар снова молчал с минуту.

– Я понимаю, почему ты заказал Гену Гриба. Но не понимаю, зачем ты отправил потом его жену с ребенком жить в Черногорию. Не ты его, так он бы тебя. Никаких соплей.

– С чего ты решил, что я его заказывал? Кто-то его завалил, а я просто помог семье погибшего компаньона, – возмутился Хазрат, но Назар продолжал, будто не слышал его реплики.

– Я понимаю, зачем ты купил футбольный клуб – на нем хорошо бабки отмывать. Но не понимаю, зачем ты даешь деньги этому театру. Он никогда не принесет денег, на спектакли больше 10 человек никогда не приходит. Я понимаю, зачем ты едешь в Мекку. И даже понимаю, зачем ты взял стариков. Тебя за это будут очень уважать. Но я не понимаю, зачем ты позвал меня. Я не твой компаньон, я не телохранитель. Я просто работаю в твоей охране. Для меня это очень важно. Я стал верить в бога на войне. Я тебе благодарен. Но ты меня знаешь – я не буду тебе должен. И за это не сделаю для тебя ничего, чего бы не сделал в других обстоятельствах.

Хазрат сел на полке, и повернулся лицом к невидимому собеседнику, скрестив ноги под собой.

– Я тебя уважаю, Назар. Понимаешь?

– Нет, – признался тот.

– Вот именно за это! Ты не продаешься за кусок хлеба или пачку баксов. Ты просто делаешь то, что должен делать. И все. Таких мало, поверь мне. И я хочу, чтобы ты получил то, чего хочешь и чего заслуживаешь. Я не одариваю тебя. Когда мы вернемся, ты останешься на том же месте. Но, возможно, в твоей душе настанет мир. И мне от этого будет хорошо. Я это для себя делаю, а не для тебя. Вот, держи!

Хазрат стянул с пальца золотой перстень, протянул его через темноту, и на ощупь вложил в руку Назара. Тот ощупал подарок, понял, что это такое.

– Зачем?

– Он мне больше не нужен, – легко рассмеялся Хазрат.

– Мне он тоже не нужен, – хмыкнул татарин.

– Я знаю, – улыбнулся Энвер. – Поэтому и отдаю. Чисто отдаю. Даже не дарю. Если кто-то хочет что-то мое – он никогда этого не получит. Тебе ничего от меня не надо, кроме заработанного. Поэтому я легко могу отдать тебе все. Понимаешь?

– Возможно… – не сразу ответил Назар.

Кто-то из стариков внизу застонал во сне, потревоженный шумом – по коридору громко протопали чьи-то шаги. Кто-то шел смело, властно, не крадучись, и не стараясь не шуметь, как принято ночью. Так ходят очень уверенные в себе люди. Те, кто облечен властью.

8.

– Ну, показывай, где там твои чечены забаррикадировались.

Борис положил пакет с пирожками на стол купе проводника.

– Угощайся. Один что ли едешь?

– Да, Машка замуж собралась, как раз в эти выходные расписывается. И сказала, мымра, в последний момент. Замены не успели найти. Да мне так и лучше, полторы ставки идет.

– Во, чучундра, – засмеялся второй милиционер, сержант по имени Константин. Фамилий сопровождающих Витя не помнил, они часто менялись, и не было никакого смысла загружать память этой излишней информацией. – Самый сезон в разгаре, а она замуж соскочила. Еще медовый месяц, поди, затребует.

– Ага, – кивнул Соколов. – Сразу после свадьбы – отпуск. Путевку на юга выбила.

– Поездом поедет? – поинтересовался Костя.

– Ну не самолетом же. Поездом романтичней.

– Ох не завидую я проводникам! – поежился сержант. – Хуже нет клиента для бригады, чем проводник. Да Маха и так не подарок. У нас та же фишка – если цепанешь на чем бывшего мента – все, кранты, сливай масло, все мозги через хрен высосет.

– Ладно, хватит болтать, поздно уже, – оборвал Борис. – Показывай чеченов.

Витя вышел в коридор вагона и показал пальцем на второе купе.

– Вот здесь.

Борис повел плечами, настраиваясь, сдвинул, на всякий случай кобуру на ремне поудобнее, чтобы лежала прямо под рукой.

– Сколько их там?

– Четверо.

Лейтенант решительно постучал в дверь кулаком.

– Откройте!

– Кто? – послышался из-за двери недовольный голос.

– Милиция.

– Мы не вызывали, – с издевательским смешком ответили из-за двери.

– Открывай, проверка документов! – Борис от души врезал по двери. На его щеках заиграли желваки.

– Сейчас.

Десять секунд ничего не происходило.

– Давай трехгранник, – протянул руку лейтенант.

Витя кивнул, и пошел в свое купе, чтобы принести универсальный ключ. Константин отошел на шаг, и расстегнул кобуру.

Наконец, щелкнул замок, дверь отъехала в сторону. В проеме стоял высокий кавказец с коротко стриженой, но очень густой бородой.

– Чего надо, начальник? – снисходительно посмотрел он на наряд милиции, упершись руками в верхние полки. – Зачем спать мешаешь? Документы на посадке показывали, да?

– Я не знаю, кому ты там чего показывал, – сквозь зубы процедил лейтенант. – Документы. На всех. И быстро, я нервничаю.

– Зачем нервничать, дорогой! – осклабился кавказец с преувеличенным акцентом. – Сейчас все покажу. Вот мой паспорт, смотри, все в порядке. Я добропорядочный гражданин великой России!

Борис скрипнул зубами, чтобы не отреагировать на глумливые речи кавказца. Он повертел в руках новенький паспорт на имя Руслана Дикаева. Чистенький, совершенно необмятый, фотография владельца словно сделана пятнадцать минут назад.