Под откос

– Слушаю, Трофимов, – представился он трубке, и назвал условный код идентификации, хотя дежурный офицер и по голосу легко его узнал.

– Капитан Белов, – нарочито спокойным голосом проинформировал дежурный. – Товарищ генерал, угроза класса два по красному уровню.

Трофимов перевел дух. Это означало террористическую атаку максимальной опасности.

– Через пять минут буду в штабе.

Он убрал трубку в карман и хрустнул суставами, распрямляя плечи. Вот теперь все было нормально. Неясное томление рассеялось, обнажив нервы и чувства. Словно удушливый предгрозовой воздух, заряженный электричеством, с первым ударом молнии и струями ливня очищается, в одно мгновение делаясь чистым, прохладным, свежим.

Саша, не дожидаясь распоряжений, надавил педаль газа.

У здания, где в подвале находился оперативный штаб на случай чрезвычайных ситуаций, они были через четыре минуты. В большом зале, куда были заведены все возможные каналы связи и системы управления, уже суетились люди, запуская аппаратуру.

Дежурный офицер подскочил с докладом.

– Товарищ генерал-майор…

– Говори, быстро, без кренделей, – оборвал Трофимов.

– В общем, так, – собрался капитан. – От коллег из соседней области сообщение. Террористы захватили пассажирский поезд. Он движется в нашу сторону, и через час пересечет границу области. Они выйдут на связь через пять минут, канал уже переключен на наш центр управления.

– Черт, – беззлобно ругнулся Геннадий Михайлович. – Мирон, хитрован! ЧП у него, а разборки на меня сбросил. Вот умничка! А остановить поезд и своими силами разобраться ему религия не позволяет?

– Он не может остановить поезд, – сообщил Белов. – По словам террористов – и есть вероятность, что это правда – в их распоряжении имеется портативное ядерное устройство.

10.

Трое боевиков из команды зачистки остановились в последнем тамбуре. В торцевое окно почти ничего не было видно, лишь на фоне чуть светлого неба черные контуры елей стремительно убегали назад.

– Слушай, Маймун, а почему тебя так зовут?

Боевик, которого называли Рамзаном, с издевкой смотрел на своего товарища. Тот проигнорировал вопрос, только темные глаза еще больше сузились. Третий, Ахмат, с неодобрением посмотрел на Рамзана, но тот, похоже, решил поразвлечься.

– Маймун по-нашему – это обезьяна. Ты знаешь об этом? Тебя, правда, так зовут или это кличка?

Раскосый остановился, и внимательно посмотрел в глаза шутника.

– Чего тебе надо?

– Ничего, – пожал тот плечами. – Чего человеку может быть надо от обезьяны? Просто хочу узнать, почему тебя так называют.

– Меня называют обезьяной, потому что я умный и ловкий. А ты баран, потому что тупой и медлительный, – усмехнулся Маймун.

– Что?!

Рамзан рванулся, было, на обидчика, но тот сделал неуловимое движение, пропуская его мимо себя, подтолкнул провалившегося в пустоту противника локтем, а когда он развернулся, у его шеи уже было вороненое лезвие короткого ножа.

– Теперь все понятно? – удовлетворенный Маймун убрал нож от горла оторопевшего боевика, спрятав его где-то в одежде.

– Надо начинать, – сердито напомнил Ахмат.

– Открывай.

Ахмат отпер дверь ключом-трехгранником. В тамбур ворвался грохот колес и холодный ночной ветер.

– Давай, – хлопнул он по плечу Маймуна.

Маймун проверил, хорошо ли сидит в кобуре пистолет, натянул на руки перчатки без пальцев, похлопал ладонями и потер их друг об друга. Покачал ногой железную плиту, поднятую в проеме вертикально, как барьер. Опора выглядела не слишком надежной. Маймун выглянул за дверь.

Слева на торцевой стене вагона был железный короб величиной почти в рост человека. Маймун крепко схватился за косяк двери, встал ногой на плиту-барьер, подтянул вторую ногу, развернулся лицом к проему. Ахмат держал руки перед собой, будто хотел схватить товарища, если тот начнет падать. Но Маймун понимал, что если он оплошает, Ахмат просто ничего не успеет сделать.

Хвостовой вагон мотало нещадно, Маймун балансировал на хлипкой плите. Он глянул на напряженное лицо Рамзана, ухнул, как обезьяна и, вдруг, отпустив косяк, почесал себя под мышкой.

Перепуганный Ахмат дернулся к нему, но Маймун резко выпрямился, подпрыгнул, зацепился пальцами за скобу ступеньки, приваренной под самой крышей вагона, сложился вдвое, упираясь ногами в верхний выступ короба, и, оттолкнувшись от него, одним движением взлетел на крышу.

– Чертова обезьяна! – выругался Ахмат, грозя из двери ему кулаком.

Маймун со смехом помахал ему рукой.

– Начинаем!

Задача была проста, ее исполнение тоже не составляло особого труда. Нужно было пройти весь состав от первого вагона до последнего. Проверить все закутки, чтобы ни один пассажир не оказался в неконтролируемом вагоне без присмотра.

Каждый знал свою роль. Маймун прилег на крышу вагона, крепко зацепился сильными пальцами за выступ, и свесил голову вниз, осматривая левый борт. По равнине состав летел на всех парах, воздух спрессовался и бил в лицо, как мощный шквал. Маймун прищурился. Очки бы не помешали, но и так темно, а в них и вовсе ничего не увидишь. Борт чист, на подножке никто не висит.

Он перекатился к другому борту. Там тоже было все спокойно. Ярко горящие окна коридора отбрасывали на землю прямоугольники света, которые неслись вслед за поездом, как деревенские собаки за машиной.

Маймун поднялся на ноги, присел, и побежал на полусогнутых, ловко балансируя и гася колебания вагона. Левая рука впереди и чуть в сторону, чтобы сохранять равновесие. Правая неподвижно сзади, рядом с кобурой. Он осматривал крышу и сочленения вагонов скорее для спокойствия души, реальной угрозы сейчас отсюда ждать не приходилось. Но он привык все делать на совесть.

Вот и конец вагона. Присесть на колено, пистолет в руку. Ствол ныряет в промежуток между вагонами на мгновение раньше, чем туда проникает взгляд. Чисто. Теперь второй бок «гармошки». Чисто.

Пистолет обратно в кобуру. Теперь надо внимательно смотреть вдоль состава, и ждать, пока «нижняя» группа зачистки выполнит свою часть работы…

Еще пара минут – и конец. Леха понял это пронзительно отчетливо. Надо же, глупость какая – загнуться от холода в разгар лета. Но, черт возьми, это Сибирь, а не Геленджик.

Вагон болтануло на очередном стыке, и застывшие пальцы сорвались со скобы, за которую он цеплялся. Черт! Неимоверно долгую долю секунды он балансировал, сохраняя опору только ногами на узком швеллере. К счастью, вагон качнуло в обратную сторону, дав Никифорову еще мгновение, чтобы вцепиться в ту же скобу мертвой хваткой.

Все, пора что-то делать. Тупо выпасть с поезда и расшибиться к едрене-фене об придорожный столб ему совсем не улыбалось.

Бездумное оцепенение, в котором он провисел между вагонами последние минут десять, спало. Мозг начал работать, и, казалось, даже от движения «шариков» уже стало немного теплее.