Под парусом мечты

Сара Бличем с тревогой наблюдала за всем этим. Ее кузен, который, кстати, выразил свое восхищение по поводу того, что Сара сопровождает девочек в Кембридж, прислал ей проспект «Оукс Гарден». Расписание занятий подтвердило ее худшие предположения. Предметы, касавшиеся естественных наук, практически не были представлены. Вместо этого девочкам предлагалось музицировать, играть в театре, рисовать и изучать художественную литературу. Сара никогда не отправила бы Глорию в подобное заведение.

Когда судно прибыло в Лондон, Глория впервые лишилась дара речи. Она никогда прежде не видела таких больших домов и в таком количестве. В Крайстчерче и Данидине сейчас тоже возводили монументальные постройки. Например, собор в Крайстчерче ничем не уступал европейским святыням. Но здесь собор, университет, колледж Христа и другие впечатляющие строения стояли довольно обособленно. У Глории была возможность насладиться каждым зданием отдельно. Зато скопление домов в английской столице подействовало на нее угнетающе. К тому же здесь было очень шумно: портовые рабочие, рыночные зазывалы, люди на улицах разговаривали в полный голос. В Лондоне все было намного шумнее, чем дома, все происходило быстрее, люди постоянно куда-то спешили.

Лилиан же в этой атмосфере просто расцвела. Вскоре она уже говорила так же быстро, как англичане, смеялась вместе с цветочницами, дурачилась с посыльными в гостинице. Глория, в отличие от нее, не произнесла ни слова с тех пор, как они вошли в доки Лондона. И только смотрела по сторонам расширившимися глазами, стараясь не терять из виду мисс Бличем. Гувернантка, которая, как бы там ни было, училась в Веллингтоне и довольно уверенно чувствовала себя в сутолоке большого города, прекрасно понимала состояние своей подопечной. Она осторожно попыталась разговорить Глорию, увлечь ее чем-нибудь, но небольшой интерес вызвало лишь посещение зоопарка.

— Львам это не нравится, — заметила Глория, разглядывая животных в клетках. — Здесь слишком мало места. Они не хотят, чтобы на них таращились с таким любопытством.

И девочка отвернулась, вместо того чтобы смотреть на животных. А Лилиан тем временем смеялась над баловством мартышек.

Музыкальное представление в театре, на которое они отправились по билетам, оставленным Курой и Уильямом (это был единственный знак внимания со стороны родителей, уехавших в Россию), тоже не произвело на Глорию впечатления. Певцы показались ей слишком манерными, музыка — слишком громкой, публика — слишком восторженной. Да и в платьях, которые ей приходилось носить в Лондоне, она чувствовала себя неуютно.

Сару Бличем все это не удивляло. Лилиан выглядела восхитительно в своем матросском костюмчике, но на Глории платье смотрелось по меньшей мере неуместно. Увидев школьную форму, девочка вообще разразилась слезами. Юбка в складочку и длинный пиджак совершенно не шли ей; она выглядела в них приземистой, а из-за белой блузки кожа ее, казалось, приобрела тестообразный оттенок. К тому же все это не выдерживало требований Глории к повседневной жизни. Девочке все хотелось потрогать, прижать к себе, а если она что-то разбирала или даже просто прикасалась, тут же, не глядя, вытирала руки об одежду. С бриджами в Киворд-Стейшн это не вызывало проблем, ведь погонщики скота поступали точно так же, — но белые блузки и голубой блейзер не годились для подобного обращения.

Когда они наконец сели в поезд, который повез их в Кембридж, Сара Бличем перевела дух. Жизнь за городом наверняка больше понравится ученицам; по крайней мере там не будет настолько шумно и суетливо. По рассказам Кристофера, Состон — местечко, рядом с которым располагалась школа «Оукс Гарден», — представлял собой идиллическую деревушку. Сама Сара с гулко бьющимся сердцем ожидала предстоящую встречу со своим кузеном. Она сняла комнату у вдовы, которая, судя по всему, считалась столпом общины, но если быть до конца честной, молодая учительница надеялась получить место в «Оукс Гарден». О том, что она подала заявку, Сара предпочла не говорить семье МакКензи, чтобы не давать ложных надежд Глории. Однако же перед Кристофером ей хотелось предстать не какой-то бедной родственницей, лишенной средств к существованию, а девушкой, у которой есть работа. Конечно, она кое-что скопила, да и МакКензи были более чем щедры. Но времени на личное знакомство с предполагаемым будущим супругом у нее не было. При этом Сара привыкла принимать решения взвешенно и не спеша. Для подобной цели подошел бы как минимум один учебный год — вот тогда она могла бы вполне определиться. Да и особых трат в Состоне у нее практически не будет. Можно откладывать зарплату и в худшем случае вернуться в Новую Зеландию, не признаваясь МакКензи в том, что она потерпела неудачу. Ей было бы очень неприятно принять чистосердечное предложение, которое сделала ей Гвинейра накануне отъезда.

— Если ваши ожидания не оправдаются, мисс Бличем, достаточно просто послать телеграмму, и мы вышлем вам деньги на обратный билет. Мы очень рады, что вы берете на себя заботу о девочках, расплатиться за это невозможно. С другой стороны, я по собственному опыту прекрасно знаю, к чему приводят подобные, практически вынужденные браки. — И мисс Гвин рассказала ей о своей подруге Хелен, которой, к несчастью, не осталось ничего другого, кроме как выйти замуж за мужчину, чьи письма заманили ее на другой край света. Счастливым их союз назвать было нельзя.

И вот теперь Сара с гулко бьющимся сердцем наблюдала за тем, как скопления домов сменяются предместьями Лондона, а затем и вовсе милыми пейзажами Средней Англии. При виде первых лошадей на зеленых лугах Глория сразу же оживилась, а Лилиан и без того невозможно было удержать от восхищения. При этом в центре внимания снова оказалась личная жизнь мисс Бличем. Сара постепенно приходила к выводу, что подтрунивания Джеймса МакКензи над Илейн Ламберт были не совсем беспочвенны. Без сомнения, Лилиан выросла в очень открытой атмосфере. Вполне можно допустить, что девушки из бара и владелица отеля были в числе ближайших подруг Илейн.

— Нас ведь ждет там только новая школа, мисс Бличем, — болтала теперь Лилиан. — Но для вас это, должно быть, так волнительно — увидеть своего возлюбленного! Вы знаете «Trees they grow high»? В этой песне девушка выходит за сына лорда. Но он намного младше ее, и… Кстати, сколько лет преподобному?

Сара вздохнула и с тревогой посмотрела на Глорию. По мере приближения к Кембриджу та снова притихла. При этом пейзаж, мимо которого нес их поезд, все больше и больше напоминал Кентерберийскую равнину. Конечно, здесь все казалось меньше, не было безбрежных пастбищ, а загоны для овец выглядели просто крохотными. И даже Саре, которая совершенно не разбиралась в животноводстве, стало ясно, насколько масштабнее развита эта отрасль в Новой Зеландии. Да и местность в Англии была заселена гораздо гуще; в полях и лужайках то и дело встречались фермы и скромные коттеджи. Большие дома попадались гораздо реже, но, возможно, они просто расположены дальше от железнодорожной линии. Глория грызла ногти — привычка, которую она приобрела во время путешествия, но Сара не стала ругать ее. Девочке и без того было не по себе — перемены давались слишком тяжело.

— А я смогу писать письма, мисс Бличем? — негромко спросила Глория, когда проводник объявил, что следующая станция — Кембридж.

Сара провела ладонью по ее волосам.

— Ну конечно, Глория. Ты ведь знаешь, что мы с преподобным переписываемся уже не первый год. Просто проходит несколько недель, прежде чем письма доставят адресату.

Глория кивнула и снова принялась грызть ноготь.

— Это так далеко… — негромко произнесла она. Сара дала ей платок. Из пальца шла кровь.

Преподобный Кристофер Бличем ждал на вокзале. Священник взял напрокат небольшую одноколку, потому что своей кареты у него не было, он ездил в гости верхом. Если он женится, придется приобретать повозку. Кристофер вздохнул. Да, в случае женитьбы в его жизни произойдут ощутимые перемены. До сих пор он об этом не думал. Но происшествие с миссис Уокер несколько месяцев назад… А до того — с девушкой на семинаре по теологии. При этом Кристофер ничего не мог поделать с тем, что женщины просто вешались на него. А все из-за того, что он слишком хорошо выглядит. Темные волнистые волосы, слегка смугловатая кожа, которой он был, судя по всему, обязан каким-то южанам из предков матери, и душевный взгляд почти черных глаз не могли оставить равнодушной ни одну молодую особу, с которой Кристофер общался. К тому же у преподобного были тонкие черты лица и мягкий низкий голос, звучавший доверительно и проникновенно. Кристофер умел прекрасно слушать, и казалось, что он заглядывает людям прямо в душу, как поговаривали восхищенные прихожане. Кристофер не жалел потраченного на них времени, ибо относился ко всему с пониманием. Но ведь он был мужчиной. Если молодая женщина просила совета и при этом ей нужна была помощь иного рода, нежели утешительные слова, преподобный сдерживался с трудом.

До сих пор у него было лишь два происшествия, скорее неприятных, — и Кристофер вынужден был признаться себе, что в этих случаях ему еще повезло. Он всегда пытался сохранить тайну, да и женщины тоже были заинтересованы в этом. Однако о миссис Уокер, довольно неустойчивой молодой женщине, муж которой чаще бывал в пабе, чем в ее постели, говорили настолько громко и открыто, что об этом узнал даже епископ. Это случилось после того, как Кристофер был вынужден драться с ее супругом по окончании воскресного богослужения. Конечно, парень начал первый, но Кристофер не мог спустить подобного. Все свидетели были на его стороне, однако епископ нисколько не сомневался относительно своего видения ситуации.