Под сенью каштанов

В кухню, распространяя вокруг себя одуряющий запах масляной краски, вошла Ванесса, чтобы достать из холодильника бутылку минеральной воды. Естественно, Броуди не утерпела и рассказала ей об утренних приключениях Дианы. Ванесса отреагировала так, как они и ожидали, то есть ужаснулась, как, впрочем, и Рэйчел, которая спустилась подогреть Поппи бутылочку молока. Диана улыбалась робко и смятенно, слушая охи и ахи вокруг себя. Нет, она ничуть не сожалела о том, что мужчинам не дали увести с собой тех бедных девочек. Но тот факт, что она плеснула в лицо одному из нападавших кипятком, не давал ей покоя. Мысленно она все время возвращалась к этому. Ванесса же с видом знатока заявила, что Диана продемонстрировала типично женское отношение к насилию.

— Мы не можем заставить себя причинить зло другим людям, даже когда нас избивают. Если бы женщины физически были сильнее мужчин, то на планете давно бы воцарились мир и спокойствие, — несколько нелогично закончила она свою сентенцию.

В один прекрасный день Ванесса вдруг с невероятным изумлением обнаружила, что ничуть не скучает по большому миру. И это при том, что она всегда считала себя исключительно занятым человеком. Каждый ее день был расписан буквально по минутам, и она никогда не сидела без дела. Такова была специфика ее работы: она или разговаривала по телефону, или работала на компьютере, или проводила совещание. В обеденный перерыв Ванесса или ела у себя в офисе за рабочим столом, или вела клиента в престижный ресторан, или сама принимала подобное приглашение. Даже оставаясь в одиночестве в своей квартире, что случалось чрезвычайно редко, Ванесса составляла план того, что ей предстояло сделать завтра или на следующей неделе.

По вечерам и в выходные дни они с Уильямом, что называется, выходили в свет — иногда вдвоем, иногда в компании друзей. Они частенько отправлялись в Лондон, чтобы посмотреть какой-нибудь спектакль или представление, после чего останавливались на ночь в мотеле, а в воскресенье просто бродили по улицам и магазинам.

Но сейчас Ванесса редко выходила из дому, если не считать прогулок ранним утром по пляжу, регулярных, раз в две недели, визитов в поликлинику вместе с Рэйчел и Поппи и набегов на магазин Леонарда Гослинга, чтобы пополнить запасы принадлежностей для рисования. При этом однообразие ее жизни ничуть не беспокоило Ванессу. Ее горизонты слегка расширились в том смысле, что теперь она уже не сидела целыми днями в четырех стенах. Если позволяла погода, как бывало почти всегда — чудесная ранняя весна сменилась восхитительным летним теплом, Ванесса проводила время в саду с кистью и красками. Питаться, как-то незаметно для себя, Ванесса привыкла в маленькой столовой внизу. Однажды Рэйчел застала ее там в одиночестве, и с того времени они стали иногда обедать и ужинать вместе. Несколько раз Ванесса кормила Поппи из бутылочки. Странное это было ощущение — держать на руках крошечное человеческое существо. Описать свои чувства она не могла, в них было нечто мистическое и таинственное.

Ванесса больше не ломала голову над вещами, которые раньше безраздельно владели ее мыслями. Она перестала читать газеты и смотреть выпуски новостей по телевизору, так что имела весьма смутное представление о том, что происходит в мире за оградой «Каштанов», не началась ли где-нибудь очередная война и не наступило ли очередное перемирие.

Она стала находить утешение и удовольствие в собственном невежестве. Оказывается, отныне ей не о чем беспокоиться. Ей даже было жаль Диану и Броуди, которым каждый день приходилось покидать уютный мирок особняка. И стычка Дианы с мужчинами, посягнувшими на благополучие Иммиграционного центра и его обитателей, потрясла Ванессу до глубины души.

Стоя на следующее утро перед мольбертом с кистью в руках, Ванесса как раз размышляла о случившемся. Окно в комнате Рэйчел было распахнуто настежь. Девочка что-то напевала Поппи. Ванесса слышала, как в ветвях деревьев шуршат белки. Время от времени они спрыгивали на землю и гонялись друг за дружкой по траве. Над цветочными клумбами, высаженными по периметру сада, деловито жужжали шмели и пчелы, и Ванесса различала даже странные звуки, которые издавали кузнечики. Меган как-то объяснила ей, что по-научному это называется стрекот и что возникает он оттого, что кузнечики потирают лапки. Время от времени землю под ногами сотрясала легкая, едва заметная дрожь — это по другую сторону высокой насыпи, поросшей травой, проходил поезд.

Идея следующей картины пришла в голову Ванессе вчера ночью, когда она уже задергивала занавески, собираясь лечь спать, и женщина едва сдержалась, чтобы не взяться за кисть немедленно.

В окно заглядывала ущербная луна, и по восхитительному бархатно-черному небосводу тут и там были рассыпаны серебряные шляпки звезд, которыми он крепился к изнанке окружающего мира. В неверном лунном свете покатая крыша дома напротив отливала серебром, и на сверкающем фоне далекого горизонта черными угрожающими силуэтами высились деревья. Ярко-зеленая днем трава утратила свой изумрудный блеск, почти сливаясь с темнотой, и садовая мебель стала едва-едва различимой.

Ванесса легла спать с образами будущей картины, запечатлевшимися в ее воображении, и на следующее утро, когда она проснулась, они ничуть не померкли. За окном висело затканное серо-розовой кисеей небо, а окружающие предметы в саду сверкали всеми красками нового дня.

Ванесса установила мольберт на обычном месте, среди деревьев, и принялась за работу. Рисовала она торопливо, почти без остановок, стремясь как можно быстрее перенести образы из своего подсознания на холст. Быть может, для кого-то серебристая крыша и стала бы проблемой, но Ванесса разбавила глянцевую черную краску ослепительными полосками белой и осталась вполне довольна полученным эффектом.

По мере того как работа приближалась к концу, Ванесса ощутила, как в груди у нее поднимается сладкое волнение. Ей не терпелось увидеть, как будет выглядеть ее последнее творение, когда каждый сантиметр холста окажется покрыт слоем яркой краски.

— Привет. Я так и думала, что найду вас здесь.

Ванесса подняла голову. В сад вошла Эйлин, свекровь Броуди. Откровенно говоря, Ванесса восхищалась Эйлин, которая нашла в себе мужество бросить мужа-деспота после сорока пяти лет супружеской жизни. Кроме того, самолюбию Ванессы льстило и то, что Эйлин находит ее работы просто потрясающими.

— Не стану вам мешать, — сказала Эйлин, присаживаясь к деревянному столу. — Но когда вы закончите, мне бы хотелось поговорить с вами кое о чем.

— Я уже почти закончила.

— В таком случае могу я приготовить для вас чашечку кофе, когда вы будете готовы?

— Буду очень вам благодарна. Мне черный, без молока и сахара. — Ванесса больше не утруждала себя регулярным взвешиванием, но по тому, что ее одежда становилась все свободнее, она видела, что продолжает сбрасывать вес.

— Отлично. Значит, я отправляюсь на кухню.

Ванесса ничего не ответила, хотя и отметила краешком сознания, что Эйлин вошла в дом. Когда же она появилась вновь, на этот раз с подносом в руках, на котором стояли две дымящиеся кружки, картина была уже закончена. Ванесса задумчиво стояла перед мольбертом, склонив голову к плечу. Нет, она не оценивала свою картину и не восхищалась ею, а просто стояла, наслаждаясь ощущением того, что ее замысел перенесен на холст и что теперь она может забыть о нем.

— Можно мне посмотреть на вашу работу? — Не поворачивая головы, Ванесса кивнула, и Эйлин подошла поближе. — Потрясающе! — выдохнула она. Каждый раз она говорила одно и то же. — Просто потрясающе. Теперь я понимаю, почему вы изобразили луну невероятно огромной, создавая впечатление, что стоит поднять руку над головой и до нее можно дотянуться. — Она с мольбой взглянула на Ванессу. — Можно я возьму ее себе?

Ванесса понятия не имела, отчего луна и впрямь вышла столь пугающе огромной — она даже не заметила этого, пока Эйлин не обратила внимания на этот факт.