Под сенью проклятия

Я глядела во все глаза. Дома, в Шатроке, раза три мне довелось проехаться на лошадях — без седла, елозя сидушкой по жесткому хребту. Наши деревенские мальчишки летом после жатвы приводили коней на водопой к Шатерке. Наскоро их поили, обтирали в воде пучком травы — и пускали пастись на прибрежный луг. А сами ныряли в речку, купаться и ловить рыбу в омутках.

Тут мне наступало раздолье — с краю луга лежала упавшая старая ива, вот с неё я и запрыгивала на ту лошадь, что подходила поближе. Ещё и хлеб из дома утаскивала, чтобы подманить животину. Без узды, держась за гриву, доскакивала до ближайшего леска и возвращалась обратно. И так аж три раза.

Однако мальчишки наябедничали своим отцам, а те пошли с поклоном к бабке Мироне. Мол, придержи свою увечную, потому что добром дело не кончится — или конь её потопчет, или она одну из лошадок перепугает до сломанной ноги. Бабка сначала наорала на мужиков, а потом отходила меня хворостиной по мягкому месту.

И правильно, если вдуматься. Лошадь животина крупная, детям не игрушка. Телом тяжела, а кости тонкие. Если на полном скаку ступит копытом в норку — или охромеет, или на забой пойдет.

Так что больше на лошадях я не ездила.

Арания помахала мне с коня, и я храбро шагнула вперед. Парень в рубахе с закатанными рукавами вдруг улыбнулся, глядя на меня. Присел, выставил перед собой только одну руку. Это что же — Арании, как более уважаемой, две ладони подставил, а мне больше одной не положено?

Однако додумать я не успела. Сзади в спину меня подтолкнул Рогор. Я неуверенно приподняла ногу, молодой олгар сам поймал мою ступню ладонью, кивнул на лошадь — давай.

— За седло цепляйся. — Подсказала сверху Арания. — Там под задней лукой крючки для бурдюков.

Она ткнула рукой себе за спину, я кое-как нащупала под седлом крюк — небольшой, в половину моего пальца длиной. Молодой олгар начал выпрямляться, вознося меня вверх.

— Ногу перекидывай! — Зашипела Арания.

Я суматошно оглянулась — вроде никто мне под подол не заглядывал. Даже молодой олгар, державший мою ногу на ладони, глядел прямо в лицо, открыто, честно. Я смущенно приподняла ногу. Гнедой Карай вдруг дернул крупом и сам подлез под мое колено. Я наконец уселась на лошадиный круп — с помощью олгара, крючка под седлом и коня.

— За мой пояс держись. Крепко! — Строго приказала Арания.

Сзади Рогор уже залезал на своего вороного, олгары с поклонами распахивали ворота — и гнедой Карай мелкой рысью понес нас в город. Хмурое серое небо наконец разродилось первыми каплями. Тучи, что собирались с самого утра, заморосили дождиком. Таким теплым и реденьким, что я даже не стала смахивать воду с лица.

Рогор, отъехав от купцовского терема, придержал своего коня. Нечастые капли окропили ему плечи, осели редким бисером на крупе вороного жеребца.

— Госпожа Аранслейг, за тобой следят, как я понял?

— Да. Поэтому сперва съездим к Берсугам, чтобы сбить охотников со следа — коли такие есть. А уж потом отправимся туда, куда ты скажешь.

— Поедем за город. — Тут же отозвался норвин. — Того злодея я поймал, но держать его в самом городе опасно. Вот мы и присмотрели избенку в лесу за Норвинской слободкой. Сокуг сейчас там, приглядывает, чтобы ничего не случилось. И чтоб не забрел кто, ненужный.

— Славно. — Чужим голосом сказала Арания.

И я ощутила, как она дрожит.

Какое-то время мы ехали молча — только копыта коней звонко цокали по камням мостовой, да кричали шнырявшие по улочкам мальчишки. Дождь потихоньку сошел на нет, тучи просветлели, хоть и не разошлись полностью.

Рогор то и дело оглядывался через плечо. Арания ехала неподвижная, застыв в седле гвоздем. Бока у неё под моими руками чуть подрагивали. А ещё — были жесткие, хоть и не носила она пока цорсельской душегреи. Беспокоилась девка. Дело понятное — как-никак не на гулянье ехала, а в лицо матушкиному убивцу глянуть. Поэтому я подумала и спросила, потянувшись губами к её уху:

— А что, у твоего народа две руки жать — это особая честь?

Надо ж было как-то отвлечь девку разговорами.

— Да. — Арания глубоко вздохнула, выдохнула, бока у ней чуток расслабились. — Раз подаешь две руки — значит, за оружие уже не схватишься. Знак доверия. Если это делает человек из Пяти Великих родов — честь не просто особая, а великая.

— А ты из этих самых, из Великих? — Снова спросила я. — И что это за рода?

— Есть Пять родов. — Мрачным голосом ответила Арания. — Алабуга Белые Быки, Берсуги Яростные Медведи, Кэмеш-Бури Серебряные Волки, Кар-Барысы Снежные Барсы, Кара-Кычек Черные Псы. Я по отцу одна из Пяти Великих Родов, госпожа Серебряных Волков. Но это все слова. А на деле жизнь даже у госпожи Серебряных Волков такая же, как и у прочих олгарок — две косы, за спиной сплетенные в одну, платье с оборками и жизнь у печи. Ну, ещё мне положено кое-что уметь — на коне скакать, волком выть, свистеть как шесть лесных птиц, из лука стрелять.

— Ты умеешь стрелять из лука? — Ухватилась я за сказанное.

Пусть выговорится девка.

Арания ответила не сразу.

— Немного. Слышь, Тришка. помнишь, я тебе говорила, что олгары уродств не боятся? Хочешь, расскажу почему?

— Да! — Крикнула я ей в ухо.

Небо просветлело ещё больше — и где-то впереди на одну из разноцветных городских крыш упал первый солнечный луч. Дунул ветерок, разгоняя серую хмарь.

— Это легенда такая. — Просветила меня Арания ласковым тоном. Будто не со мной разговаривала, а с самой великой принцесс.

Не хочет, чтобы её спрашивали про лук, сообразила я. Видать, и впрямь не больно хорошо стреляет. Хотя чего тут стыдится? Я, к примеру, лука и вовсе в руках не держала. Только петли по зиме на тетеревов ставила. Ох, Арания, гордынюшки у тебя.

— Жил когда-то род, который звался гары. — Сказала Арания, пока я раздумывала. И в первый раз мягко покачнулась в седле. — В том роду жил ребенок по имени Олгар. Но в одну темную ночь враги напали на гаров. Весь род убили, а Олгару отрубили ногу, руку, выкололи один глаз, и заставили ползти к лесу, чтобы позабавится. Но он дополз, а на опушке леса его нашла волчица. Зверь вылизал Олгару раны и принес пойманного зайца. Так он выжил. Волчица осталась с ним, она оказалась одной из дочерей Тэнга-Небо. А через десять лет Олгар вырос, смастерил себе деревянные руку и ногу, приручил одного из вражеских коней и ушел мстить. Тэнг-Небо послал ему удачу, он истребил все племя врагов. Но сам погиб. После гибели Олгара его конь, Эя-Тулп, вернулся к волчице. Оказалось, что та родила пять щенков. Через месяц все пять обернулись мальчиками. От них и пошли Пять Великих родов, которые почитают все олгары.

Арания вдруг смолкла, подалась вперед.

— А вот и Олгарская слободка! Вон, гляди, за овражком!

Улица, по которой мы ехали, укатывалась вниз. Впереди её пересекал глубокий овраг — через него, опираясь на высокие опоры из бревенчатых узких срубов, перекинулся мост. На той стороне торчал невысокий частокол, за ним высились дома. Были они точь-в-точь такие же, как по эту сторону моста — терема с широкими дворами, сараюшки и крохотные полоски огородов. Поэтому я особо не всматривалась. Зато спросила о том, что хотела узнать: