Под стук колес

– И ей тоже, – поморщилась Полина. – Слушай, мы прямо детективами становимся. Дела, дела уголовные! Самое интересное, что мы толком даже и не знаем, как их вести. Я, например, действую так, как мне разум подсказывает. Может, неправильно?

– А я – как сердце, – вздохнула я. – Но ведь нас никто этому не учил? И тем не менее, мы уже многое раскрыли, даже Жора это признал.

– Так, что у тебя там по Марине? – деловито спросила Полина, видно, и вправду почувствовавшая себя этаким комиссаром Мегрэ.

Я рассказала все, что узнала.

– Молодец, – похвалила меня Полина.

– Теперь я планирую съездить в Адлер, – заявила я.

– А это еще зачем? – поразилась Полина.

– Выяснить, что из себя представляет Артем Милуков и поговорить с ним.

– А на какие шиши ты собралась ехать?

Я достала из сумки Маринину купюру.

– Вот на эти.

– Не дури, Оля, – недовольно сказала Полина. – Ты их все как раз и прокатаешь. Даже еще и не хватит. Послушай, занимайся лучше этим в Тарасове.

– Как же можно заниматься этим в Тарасове, если Артем Милуков живет в Адлере? И расследование продвигается так, что требует моей поездки? Она просто необходима! Подумай сама. Марина подошла ко мне и завела разговор по дороге из Адлера. И была она очень расстроена. И ругала какого-то мужчину. А в Адлере она наверняка встречалась со своим Артемом. Значит, скорее всего, она была зла именно на него. И говорила о нем. Нет, ехать непременно надо!

– Ты ненормальная, – констатировала Полина. – А если ты узнаешь, что у этой Марины был любовник на Дальнем Востоке, то отправишься туда?

Я промолчала, обдумывая свои планы. Детей я так и не увидела. Честно говоря, соскучилась я по ним здорово. А теперь опять предстоит их бросить на четыре дня. Надо будет хотя бы сегодня заехать проведать их. Вот прямо от Полины.

А Полина тем временем продолжала расписывать мне, какую глупость я собираюсь допустить.

– Кто же мне поможет в расследовании исчезновения Вадика Старцева? Ты же мне обещала! – кричала Полина, понимая, что уже не удержит меня.

– А ты обещала помочь мне с расследованием смерти Марины! – парировала я. – А пока еще ничем не помогла. Что ты вообще делала все это время?

– Я домой заехала на минутку от тебя, а тут Жора позвонил. Я с ним разговаривала, а потом переваривала полученную информацию.

– Долго же она у тебя варилась, – съязвила я, а Полина потянулась за пепельницей. Пепельница у нее была хрустальная, очень тяжелая, массивная такая, не то, что моя, поэтому я на всякий случай стала двигаться к двери.

– Я поехала к бабушке, – говорила я пятясь, – а потом поеду на вокзал покупать билет. Как приеду, позвоню.

– Так ты все-таки едешь? – вздохнула Полина. – Смотри хоть осторожнее там. Кто его знает, этого Артема? Если это действительно он ее убил, то и с тобой церемониться не будет.

Душевная все-таки у меня сестренка.

– Я бы сама с тобой поехала, – продолжала Полина, но, сама понимаешь, тут этот Вадик на мне висит. Да и Пашку не хочется оставлять в такое время. Он даже похудел, из-за Витька переживая. Ночами не спит совсем.

Я подумала, что Полина просто не дает ему спать ночами, но не стала ей этого говорить. Мы уже и так успели достаточно поссориться со времени моего приезда.

– Знаешь что, Поль, – попросила я ее. – Раз уж ты все равно общаешься с Жорой, не могла бы ты узнать, что ему известно о Марине? Может, он слышал об этом деле?

– Ладно, спрошу, – заверила меня Полина. – Жора скажет, что я решила расследовать все дела города Тарасова.

Я вернулась домой, вытащила из нераспакованной сумки подарки детям и бабушке, и поехала навещать своих малышей. Да и по бабушке я соскучилась.

Там я рассказала им о своем отдыхе, повозилась с детьми, сказав, что они еще немного поживут здесь. Детям нравилось у Евгении Михайловны, поэтому они не возражали.

– Ты не устала, бабуля, – спросила я, обнимая бабушку за мощинистую шею.

– Нет, милая. Мне они в радость, – улыбнулась Евгения Михайловна. – Сама-то куда? По делам?

– Да, – ответила я. Бабушка понимающе кивнула.

– Занимайся, – сказала она. – Радуйся, пока я жива.

– Ой, ну что ты такое говоришь! – поморщилась я. Терпеть не могу эти разговоры о смерти.

– Мама, мама, эти бусинки ты сама собирала? – пищала Лизонька, нацепляя на себя бусики из ракушек, купленные мною в ларечке на берегу.

– Нет, малышка. А вот эту штуку сама нашла, – показала я на большую раковину, которую прикладывал к уху Артур.

– А когда мы поедем на море? – спросил он.

– На следующий год обязательно поедем все, – пообещала я ему, мучительно думая, где бы раздобыть деньги. – Ну, я пойду. Вы тут себя хорошо ведите, бабушку слушайтесь.

Я расцеловала их всех и ушла. Приехав на вокзал, я простояла в очереди часа полтора в надежде купить билет. Но надежда моя оказалась несбыточной. Как пояснила мне толстая рыжая кассирша, в это время года купить билет практически невозможно. Я была согласна на верхнее боковое место рядом с туалетом, но кассирша глянула на меня как на умалишенную.

Я еще топталась возле кассы, хотя осатаневшая толпа теснила меня со всех сторон. Надо сказать, что она обладала огромной выталкивающей силой. Я отчаянно упиралась в стойку перед окошком кассы, продолжая взывать к рыжей кассирше:

– Послушайте, девушка, но может быть, можно что-то сделать? Понимаете, я еду не отдыхать, а по очень важному делу, и мне бы…

Толпа возмущенно загалдела. Выяснилось, что все они едут по важному делу. А я… О, о себе я узнала много нового и интересного.

– Но все же… – моя последняя жалкая попытка воззвать к кассирше обернулась следующим: толстуха схватила какой-то маленький рупор и проорала в него на весь вокзал:

– Для идиотов говорю: мест на адлерский нет и не будет!

Мое нежное ухо чуть не разорвалось от такого количества децибел, я отпрыгнула в сторону, чтобы его спасти, толпа сразу же воспользовалась моим замешательством, и общими усилиями вытолкнула меня из своих рядов.

Мокрая, взлохмаченная, сгорая со стыда я стала протискиваться к выходу, понимая, что под «идиотами» подразумевался не кто иной, как я.