Под тремя башнями

— Далеко смотришь. — Мирек удивлённо посмотрел на Сашку и хмыкнул. — Только ты и про сегодняшний день помни. В Старый город, если полезешь, смотри на Лера не нарвись. Он, гад, злопамятный. Если один будет, то ничего, а вот если с кодлой, мой совет: удирай сразу.

— Это знаю, — Сашка кивнул. — Не в первый раз. Там, где я раньше жил, тоже всякой шпаны хватало…

В центре возле памятника-танка хлопцы расстались. Мирек через мост Бена отправился к себе на Уланскую, а Сашка по Ягеллонской прямиком зашагал к Старому городу. По дороге он обдумывал, что и как будет снимать, и вдруг вспомнил про дверцу, вделанную во внешний контрфорс монастырской стены. Сашке казалось, что там наверняка начнут первым делом проводить расчистку зарослей, и, чтобы заснять всё как есть, следовало спешить.

Под эти размышления Сашка добрался до здания бывшей почтовой станции и нырнул в проходной двор. Солнце как раз начало склоняться к западу, и его лучи сейчас самым лучшим образом освещали и мещанские домики-хаты, и видневшуюся дальше монастырскую стену, и густые заросли, выросшие на месте исчезнувшего рва.

Сашка свернул на уже знакомую тропку, быстро добежал до контрфорса и, выбрав удобную позицию, принялся с помощью видоискателя уточнять ракурс. И тут, совсем неожиданно, когда он, уже нацелившись через окошечко «кодака» на кованую дверь, готовился нажать спуск, изнутри послышался чёткий звук отодвигаемого засова.

Хлопец юркнул за ближайшее дерево. Дверь скрипнула, и на тропинку вышел не кто иной, как Лер Олек. В руках он держал большущую книгу, кожаный переплёт которой был украшен золотым тиснением. Воровато оглядевшись, Лер завернул фолиант в газету и, не заметив спрятавшегося в кустах Сашку, по тропке зашагал к проходному двору.

Подвальный житель

У Глушецкого въезда на городской площади шумела барахолка. Тут торговали старой рухлядью, брошенной солдатской амуницией и ношеными вещами. Здесь же, как накипь в грязном котле, крутились мелкие жулики, спекулянты, карманники и прочая шушера.

Мирек продрался мимо рядов со всяческим тряпьем в скобяной угол, где на разостланных кусках брезента среди всякой железной мелочи можно было найти всё: от сломанного курка бельгийской двустволки до полевого ремкомлекта с военного «бюсинга».

Мирека интересовал компас. После недолгих поисков на одном из брезентов подходящий компас нашёлся. Большой, плоский, с чёрным бакелитовым корпусом, он выгодно отличался от других цветной вращающейся катушкой. Хозяин мгновенно учуял покупателя и с жаром начал расхваливать свой товар, уверяя, что компас он самолично снял с разбитого «юнкерса», в чём Мирек сильно сомневался, так как у компаса были ушки для продёргивания ремешка. Впрочем, они столковались быстро, и Мирек, отойдя в сторону, начал сосредоточенно проверять, как плавающий в спирту круг с раскрашенными делениями послушно поворачивается, неизменно показывая на купол Крестовоздвиженской церкви.

Мирек так увлекся этим занятием, что не заметил, как к нему подошли сзади и окликнули.

— Ты чего, опять в ход собрался?

Мирек обернулся и увидел ухмыляющуюся рожу Лера Олека. Обычно они избегали разговоров друг с другом, но Лер явно заметил компас, и Мирек нехотя пояснил:

— Не. Нечего там делать. Это я для лодки купил.

— Жаль… — насмешливо протянул Лер. — А я тебе показать хотел.

— Хватит. Ты уже показал, — зло огрызнулся Мирек.

— Ты это о чем? — сощурился Лер.

— О Воротной башне. Ты науськал.

— Ты брось! Не лепи горбатого! — взъерепенился Лер. — Да я!..

— Катись ты отсюда. — Мирек сунул компас в карман и с безразличным видом отвернулся.

— Постой! У меня к тебе дело, — Лер забежал вперед и, воровато оглянувшись по сторонам, перешёл на шёпот. — Человек один хотел тебя видеть. Он про отца твоего всё знает.

— Про отца? — горячая волна ударила Миреку в голову.

— Ну да, про отца. Он бы и сам, ну, тот человек, зашел к вам, да не хочет. Там у вас «совит» живёт. Да ему и не надо. Он тебя видеть хотел. Просил, если я тебя знаю, чтоб привёл…

Мирек не совсем понимал смысл торопливой болтовни Лера. Но он уяснил главное: появился человек, который знал его отца.

— Где он?

— Здесь, — Лер махнул рукой в сторону. — Я знаю, где живёт. Мы соседи с ним. Он, наверное, сейчас дома. Если хочешь, можем пойти…

В первую минуту Мирек насторожился, но, услышав, что человек живёт у себя дома и к нему можно запросто зайти, успокоился.

— Зайти?.. — Мирек как бы приценивался к словам Лера. — А куда?

— Да домой, тут рядом, за церковью, — Лер показал на видневшийся неподалеку шатровый купол.

— Ладно, пошли, — решительно тряхнул головой Мирек и начал вслед за Лером протискиваться через толпу.

Лер не обманул. Они только прошли барахолку и в первом же проходном дворе остановились у спуска в какой-то полуподвальчик.

— Здесь…

Лер заговорщически подмигнул Миреку, осторожно постучал по косяку и надавил кованую ручку. Дверь бесшумно открылась, и Мирек вошёл в затхлую маленькую комнатушку без окон, слабо освещённую керосиновой лампочкой. Тотчас за дощатой перегородкой, отделявшей часть комнатки, послышалась возня, и оттуда вышел человек.

— Что, пришли?

Человек наклонился над лампой, подкручивая фитиль, и тут Мирек узнал Крыжа. Он сразу вспомнил предупреждение Петровича, ноги у него подкосились, и мальчишка сел прямо на ступеньку возле двери, не в силах ни убежать, ни сказать хоть что-нибудь членораздельное.

Между тем Крыж выпрямился и в усилившемся желтоватом свете лампы Мирек увидел, что на хозяине нет кителя с дурацкими пуговицами, да и вообще Крыж имеет другой, вполне приличный вид. Не обращая внимания на растерявшегося Мирека, Крыж повернулся к Леру и заговорил, обращаясь только к нему:

— Спасибо, сосед. Ты мне помог, и я в долгу не останусь. А сейчас иди… Иди, я с сыном своего давнего друга говорить буду…

Бесцеремонно выпроводив Лера за дверь, Крыж сел на ступеньку рядом с оцепеневшим от страха Миреком и тихо сказал:

— Давай помолчим, Мирослав… Помолчим…

В воцарившейся тишине только чуть слышно потрескивал неровно горевший фитиль, распространяя кругом едва уловимый керосиновый чад.

— Пустой он человек, сосед мой… — шелестящим шепотом заговорил наконец Крыж, и Мирек не сразу понял, что он говорит о Лере. — Суетной. Мечется, как все люди в поисках благ, но добрый. Вот тебя ко мне привёл. А я человек Божий, меня мирские дела не трогают, так, последние нити с миром связывают. Вот и ты, видать, думаешь, чего он за мной послал? — Крыж сделал значительную паузу. — А меня давний обет держит. Знали мы с твоим отцом друг друга… Да, знали. Но то дела мирские, тяжкие, то прошлое, а Божьи дела, они душевные, они человеку легкость дают. Ты ведь знаешь, кем твой отец был? — Крыж даже не посмотрел в сторону Мирека, но в его голосе явно послышалась предостерегающая нотка. — А теперь времена другие… Да, другие. Но Божьему человеку до них дела нет. А отец твой земной человек был… Да, земной. И в последний раз уходя, молитвенник мой на счастье взял, а в него письмо записал тайным способом… Да, тайным… А письмо то для тебя было… И обещал я ему, что если будет на всё Божья воля, то взять назад себе тот молитвенник, а письмо то тебе прочесть… Ты хочешь, Мирослав, письмо от отца получить?

Первый раз за всё время Крыж повернулся и внимательно посмотрел на Мирека.

— Хочу… — Мирек облизнул губы.

— Так. — Крыж согласно кивнул. — Хочешь. А дом Бачинского знаешь?

— Знаю… — еле слышно прошептал Мирек.

— Так вот, в том доме камин есть на первом этаже, в нем мой молитвенник лежать должен. Ты решётку на себя потяни с поворотом, она и выйдет, а там крышка откроется, под крышкой он лежать должен. Возьмешь…

— А если молитвенника нету? — неожиданно для самого себя перебил Крыжа Мирек.