Подари мне любовь

– В таком случае почему же я откажусь возвратиться к брату?

– Скорее всего потому, - пожала плечами Кристен, - что сама влюбишься в Селига.

Эрика не только не поверила своим ушам, но и едва не рассмеялась, услышав подобную бессмыслицу.

– Любить мужчину, который намеревается мне отомстить? Да как ты можешь такое говорить?!

– Но ведь это и будет лучшим наказанием, не так ли?

– Такого просто не может быть!

– А вот это ты зря. Что, если просто не сможешь совладать с собой? Они ведь даже и не пытаются.

– Они?

– Да, все те женщины, которые любят его. “Все те женщины, которые любят его”. Весьма необычное заявление, если, конечно, не учитывать, насколько неотразима внешность этого человека. Однако Эрика отнюдь не боялась оказаться в числе “всех тех”, но крайне поразилась, узнав, сколько их. Да и сейчас неимоверное количество влюбленных дур толклось в этой самой комнате. Некоторые едва не дрались за то, кому первой принести Селигу еду или воду. Странно, ведь в этом человеке не было ни капли жалости, милосердия и, уж конечно, доброты. Как могут все эти женщины быть настолько глупыми, чтобы влюбиться в мужчину лишь за красивое лицо, пусть даже и настолько прекрасное?!

Когда Эрика вернулась к действительности, в комнате, кроме больного, остались лишь мать и престарелая служанка. Селиг лежал на животе, укрытый одеялом, и, скорее всего, спал, поскольку обе женщины разговаривали шепотом. Они, очевидно, собирались выйти, захватив с собой мокрые тряпки, которыми обтирали Селига, ведро с водой, кувшин с мягким мылом и оставшуюся еду.

Эрика затаила дыхание, все еще надеясь остаться незамеченной. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

Служанка и госпожа подошли ближе и остановились у ног Эрики. Наверное, они с самого начала знали о ее присутствии здесь.

– Я Бренна Хаардрад, мать Селига, - сдержанно-сухо представилась черноволосая женщина. Лицо ее выражало крайнюю неприязнь, к которой Эрика, впрочем, уже начала привыкать. В лице служанки, словно в зеркале, отражались переживания хозяйки.

– Я так и предполагала, - отозвалась Эрика.

– Он рассказал мне, что случилось, и о твоем участии во всем этом.

– Но не объяснил, как намеревается отомстить?

– Я бы начала с того, что велела бы точно так же выпороть тебя. Будь я там в тот момент, когда моего сына освободили, просто прикончила бы тебя. Но таковы все вспыльчивые люди, не правда ли? Слишком поспешные поступки…, а сожаления приходят поздно. Надо отдать должное сдержанности моей дочери.

С лица Эрики сбежала краска, но девушка немного пришла в себя при слове “сожаления”.

– Так, значит, не убьете меня сейчас?

– Решать не мне, я не собираюсь расправиться с тобой. Смерть, как и вспыльчивый характер, отличается излишней поспешностью.

Это прозвучало слишком зловеще. Эрика не могла понять, что она должна чувствовать после этих слов.

– Но что хочет сделать он? Бренна пожала плечами:

– Селиг не сказал… Но на твоем месте я не торопилась бы узнать это. Пока Селит не поправится, у тебя еще есть передышка, чего ты, по правде говоря, не заслуживаешь.

Сказав все, что считала нужным, Бренна обратилась к служанке:

– Отведи ее помыться, Эда, и дай чистую одежду.

– Нет, - послышался с кровати тихий, но решительный мужской голос.

Так, значит, Селиг не спал и прислушивался к каждому слову!

Бренна, поглядев на сына, все же решилась возразить:

– От нее дурно пахнет. Селит.

– Она может вымыться, но только здесь. И не выйдет отсюда ни на миг.

– Почему?

– Спроси меня, мать, о чем хочешь, только не о ней. Тон был ледяным, не допускающим возражений. На этот раз говорил не сын, а взрослый мужчина, воин. Однако это не остановило бы Бренну, если бы она уже не решила для себя оставаться в стороне.

– Никогда не думала, что придет день, когда ты возненавидишь женщину, - только и обронила она.

– На свете все возможно, особенно, если у тебя для этого достаточные основания.

– Верно, - вздохнула мать.
– Ну что ж, как знаешь. Эда, вели принести сюда лохань. Все равно завтра она понадобится Селигу.

Эрику даже не спросили, хочет ли она вымыться и где желает это сделать. Девушка решительно отказывалась обнажаться перед мужчиной.

– Не могу же я мыться перед ним, леди Бренна!
– запротестовала Эрика.

Серые глаза матери, так похожие на его, снова остановились на ней:

– У тебя нет выбора.

Подбородок Эрики вызывающе поднялся:

– Есть. Пусть лучше от меня несет, как из выгребной ямы!

– Никогда. Моя дочь не допустит грязи и неряшливости в собственном доме, а я не желаю затыкать нос каждый раз, когда вхожу в эту комнату. Либо искупаешься сама, либо я велю женщинам вымыть тебя насильно.

– Только не женщинам, - вмешался Селит.
– Они снова привяжутся ко мне. Пошли Ивара и еще двоих…

– Нет!
– в ужасе воскликнула Эрика.
– Я помоюсь здесь!

– Я так и думал.

Самодовольство в голосе Селига резануло по уже и без того натянутым нервам Эрики, но девушка и не подумала спорить. Любая высказанная просьба приведет к совершенно обратным результатам. Очевидно, он решил продолжать свою жестокую игру с ней.

Бренна приблизилась к постели ровно настолько, чтобы Селит мог слышать ее.

– Не могу понять, чего ты надеешься достигнуть своим упрямством, Селиг, - мрачно проворчала она.
– По-моему, ты не в том состоянии, чтобы воспользоваться ее…, беспомощностью.

– Ты ошибаешься, мать, - так же тихо ответил Селит.
– Она никогда не узнает моего прикосновения. Мне нужно только унизить ее, поставить на колени.

– Надеюсь, не за счет собственного стыда, - многозначительно заметила мать.

– Ты напрасно беспокоишься. Единственное, что меня так и подмывает сделать, - удушить ее собственными руками, но это не доставит мне и ничтожной доли того удовлетворения, какое я намереваюсь получить.

– И что же именно?

– Не твое дело, мать.
– Селит широко улыбнулся. В любое другое время она просто надрала бы ему уши за подобный ответ, и Селит прекрасно знал это. Сейчас же Бренна только рассмеялась, взъерошив его волосы:

– Твой отец и братья навестят тебя позднее. После того как ты окончательно унизишь пленницу, отдохни немного. Я сделаю все, лишь бы ты поскорее встал.

– Я так и думал.

Глава 19

Эрика злобно воззрилась на большую деревянную лохань, откуда поднимался пар. Вода выглядела такой заманчивой. Лохань была установлена в центре комнаты, совсем недалеко от кровати, И хотя Селит по-прежнему лежал на животе, закрыв глаза, она ни секунды не сомневалась, что он не спит.