Подарок феи. Королевская невеста

– Так понятно, головой подвинулся милорд, вот и… – подала голос старшая горничная, но глянула в сторону Азельмы и осеклась.

Азельма шила, не поднимая голову, но тоже прислушивалась, и даже улыбалась чему-то своему.

– Так, значит, вышла фея к милорду, – продолжала кухарка, – заговорила с ним ласково, стала спрашивать, что да как. А у того и сердце в пятки ушло! Ну посудите: ночь, лес, мороз крепчает, а тут женщина красивая, такая, что дух захватывает, и одета легко, в шёлковое платье, шубка распахнута, голова непокрыта, в дорогих сапожках с жемчугом, а сама по свежему снегу идет и следом не оставляет! Он, когда такое увидел, так сообразил, кто перед ним, тем более ручей рядом тёк, как раз за кустами. Он тогда поклонился, честь по чести назвался, стал просить помощи, коня вылечить и из леса дорогу указать. Фея подошла, ногу лошади погладила, так лошадь на глазах выздоровела, легко стала на все четыре ноги, загарцевала. Барон обрадовался, стал кланяться и благодарить. А фея, видно, в хорошем настроении была, так она заулыбалась и говорит: поезжай домой, легкой будет тебе дорога, а то жена беспокоится, а ей беспокойство ни к чему, она ведь дочку под сердцем носит! – она шумно перевела дух.

Все теперь примолкли, слушали внимательно.

– А наш барон, чего уж там, не дочку ждал. Сына он хотел, наследника – что понятно, кто же на его месте не хотел бы сына! Погрустнел он, а фея это заметила, тоже вроде нахмурилась. А он возьми и скажи: дочь так дочь, но не могли бы вы, светлая леди, милостью мою дочь одарить? Пусть она за короля замуж выйдет! Тогда я и хотеть в этой жизни ничего больше не посмею! А фея подумала немного и ответила: хорошо, сделаю так! Жди, когда станешь праздновать Новогодье, я приду на праздник в замок Калани и подарок вручу, матери твоей дочки из рук в руки! Вот это всё он, когда домой добрался, жене и рассказал.

Что началось! До Новогодья уже немного времени осталось. Замок мыли и чистили, чтобы сверкал, как новенький! Флаги новые заказали, фонари, тканей и лент целый ворох! Гобелены новые привезли из Лисса. А припасов, съестного сколько! Серебро все достали семейное, дорогую посуду. А дров для новогоднего костра запасли – наверное, больше, чем у короля! А когда уже ночь настала и звезды зажглись, постучалась в ворота старуха-бродяжка, страшная, в болячках, в таком несусветном тряпье, что и глядеть не хотелось, попросилась переночевать хоть в каком углу, хоть в конюшне, только бы в тепле. У баронессы спросили, она и сказала: нет уж, не пускать, а то еще попадётся страхолюдка такая кому на глаза, стыда не оберешься. А служанка здешняя, Катина, она старуху ту пожалела и тайком пустила. Воспользовалась тем, что ворота отпирали и возы последние пропускали, тогда её и провела в замок, стражу упросила. Устроила её у огня в чёрной кухне, где поросятам еду варили, взяла ей здесь пирогов, каши. Да мы и не жалели, всё дали, только сказано было, что, если хозяйка прознает, то Катина за всё и в ответе. А она не больно боялась. За неё хозяин заступался. Хозяйка зато зубами щёлкала… ну да ладно.

Старуха у огня отогрелась, поела, что дали, явилась вот прямо сюда в кухню и велит нам позвать хозяина, потому что он, дескать, её ожидает! Мы оторопели от такой наглости. Никто, конечно, за хозяином не кинулся. А она как засмеётся! Говорит, что да ладно, не больно ей и нужен хозяин. И облик сменила, превратилась в такую красавицу, в мехах и шелках, что мы все как разума лишились! Мы ведь не знали тогда, что фею в гости ждут! Барон только баронессе сказал. Может, конечно, и ещё кому, но точно не нам.

А фея к Катине подошла и говорит ей: ты дочку родишь, красавицу, разумницу, милую и скромную, с добрым нравом и любящим сердцем, она вырастет, её полюбит король и сделает своей королевой. А баронессе передайте, что она тоже родит дочь, гордую, своенравную и дерзкую, с диким и спесивым нравом, хоть из дома прочь беги, а замуж выйти ей придётся за кучера. И вот это ей передайте! – она достала и бросила на стол горсть костяных коклюшек, какими кружева плетут, – скажите, что девушка сможет немного исправить свой нрав и свою судьбу, если станет искусной кружевницей! Только вот засадить её за такую работу будет труд непомерный! Что, поняли вы, что барону и баронессе передать? – смотрит она на нас, а мы стоим, как замороженные! Она тогда засмеялась, раз – и превратилась в маленькую белую сову, и прямо в окно улетела! В закрытое, замерзшее окно, всё в морозных узорах, сквозь стекло, как сквозь воду! Вот так-то! – повариха махнула рукой, встала и налила себе горячего чаю.

– А барон-то что? – подала голос новенькая горничная.

– А мы долго не решались барону сказать. До утра точно! Ой, что было! Баронесса в крик, Катина спряталась у родни в деревне, барон – к фее, на коленях стоял у источника, молил о милости. А фея раз показалась, посмеялась и навсегда исчезла! Утряслось всё со временем. О том, что Катина ребенка от барона ждет, все мы знали. Так что вроде бы и выполнила фея обещание, только по-своему, не так. Они, феи, часто всё по-своему выворачивают! Барон признал вторую дочь. Содержал. Жену приструнил. Когда Катина умерла, взял дочку в замок. Всё вышло, как фея сказала. И про характеры баронских дочек тоже…

– Не так уж и всё! – с досадой возразила Азельма. – Не такая уж Фалина ужасная. Баловала её леди баронесса просто, а так… Не была она злая.

– Как скажешь, куколка, тебе лучше знать, – охотно согласилась повариха, – и просватал её барон сразу, жениха нашёл достойного, знатного, чтобы никакой кучер и рядом с ней не оказался.

– Так ведь король в Лисс приехал! – воскликнул дровосек Кромен, который как раз сегодня привёз загодя заказанные дрова для новогоднего костра. – Им бы повидаться теперь, а там и, глядишь…

– Посмотрел и отвернулся! Нужна она больно королю! – с усмешкой сказала Азельма. – Всё, послушали сказку, и хватит об этом. Пошутила фея над бароном, на самом деле король будет танцевать в ратуше с самыми знатными и красивыми девушками нашего графства, а потом он женится на принцессе!

Она аккуратно сложила шитьё, встала и направилась к выходу. И Валь тут же подхватился, наспех свернул свою работу и бросился следом.

– Вот так-то вот, – покачала головой тётушка Фина, поглядев вслед этой парочке.

– Так это она?.. Дочь барона – она? – поражённо протянула горничная, которая и начала разговор, попросила рассказывать. – А что же сразу не сказал никто? Мне бы и в голову не пришло, что это эссина, хозяйская дочка!

– Да какая она эссина. Но это так госпожа новая, графиня, решила. Дескать, бастард, никакого почёта не достойна, будет служанкой, и нечего ей о несбыточном мечтать. За кружевами её держит. Вечное смирение её удел, не позволят ей голову поднять.

– А старшая эссина скоро из монастыря вернётся?

– Ну вернётся, – пожала плечами повариха, – и при покойной баронессе Азельму никто за ровню наследнице не держал, она и пикнуть не смела.

– Это верно, – подтвердила старшая горничная. – Одно слово баронская дочь, а так и будет теперь и господам не ровня, и нам не ровня. Мне всё куклы вспоминаются, те, дорогущие, с фарфоровыми лицами. Барон привез дочкам в подарок. Все тайком пробирались в комнаты на них полюбоваться. А эссина Фалина себе обеих забрала, барон и слова против не сказал!

– Милорд по мелочам с женой не спорил, а она дочке потворствовала, – согласилась повариха. – Да Азельма и тогда разумней многих была, сама всё отдала бы, что ей те куклы. И за коклюшки её сначала сама баронесса посадила, чтобы ей, значит, дочкину судьбу всучить потихоньку. Ладно, то дела давние.

Азельма всего этого не слышала, конечно, а если бы и услышала – не удивилась бы. Сотни раз долетали до неё отголоски таких разговоров. Привыкла. Ничего, всё изменится когда-нибудь. Она поселится далеко отсюда, и родной дом будет лишь вспоминать – наверное, с грустью. Но всё будет хорошо. Почему не помечтать хотя бы, что всё будет хорошо?