Подарок к рождеству

 — Этот дом не очень-то похож на собственность Ника Гранта, — напрямую объяснила она.

 Улыбка тотчас исчезла с его лица, и на губы легла холодная серая тень, словно отсвет се­рых стен его дома.

 Отчеканивая каждое слово, он сказал:

 — Не следует путать популярность, которой я, возможно, пользуюсь, с реальностью, в ко­торой мне приходится жить.

 — Простите, я вовсе не хотела вас обидеть...

 Мужчина равнодушно пожал широкими плечами и сказал:

 — Я живу так, как мне хочется, а не так как положено «звезде».

 Абигейл сразу дала ему понять, что узнала его с первой же секунды, как только он по­явился около ее «пежо». Но ей хотелось наде­яться, что он не счел ее одной из тех фанаток, которые готовы пойти на все ради одного толь­ко взгляда ярких голубых глаз их идола. Так, по крайней мере, она думала, хотя и не могла объяснить даже самой себе, почему ей вдруг вздумалось поцеловать его.

 — Итак, мы идем в коттедж или вы намерены оставаться в машине всю ночь, пока не превратитесь в ледышку? Вот ключ от входной двери.

 Абигейл взяла ключ и открыла дверцу ма­шины. В лицо ей пахнул резкий ледяной ветер.

 Она быстро поднялась на крыльцо, вставила ключ в замочную скважину и торопливо по­вернула его вправо. Входная дверь открылась — и, спустя миг, Абигейл уже была в теплой при­хожей. Тут же, вслед за ней в коттедж вошел с ее сумкой Ник Грант. На его плечах, черных волосах и даже на густых ресницах, поблески­вая, быстро таяли пушистые снежинки.

 — В кухню можно пройти через гостиную, которая у меня одновременно служит столо­вой, — пояснил он и указал рукой на комна­ту, соединявшуюся с прихожей. — Уезжая, я закрыл поддувало печки, так что она еще не должна остыть. Ведь вам потребуется...

 Ник тут же осекся, заметив ее пристальный взгляд, устремленный на него. Абигейл стояла как вкопанная и не могла оторвать глаз от это­го мужчины, который, как будто, гипнотизиро­вал ее, притягивал к себе, будил в ней самые невероятные, самые дикие, самые первобыт­ные желания. Если там, на фоне бушующей снежной стихии, когда она впервые увидела его за приоткрытой дверцей «пежо», он выг­лядел высоким и сильным, то здесь, в малень­кой прихожей его статная, широкоплечая фи­гура просто доминировала над ней, заполняла вокруг нее все пространство.

 Абигейл казалось, что этот мужчина — не­делимая часть стихии, бушевавшей сейчас за окнами, что он так же неукротим, как ветер, атаковавший каменные стены коттеджа и яро­стно завывавший в его дымоходах.

 Она была не в состоянии оторвать от него глаз и поэтому сразу уловила момент, когда с ним самим начали твориться какие-то стран­ные вещи. Прежде всего, все его большое тело напряглось и, будто, окаменело, когда он сбросил с себя теплый пиджак. Голубые глаза неожиданно потемнели. Дыхание стало прерывистым и глубоким.

 — Сейчас я впервые вижу вас при свете, — Произнес Ник, и его голос показался ей стран­но осипшим, глухим, будто он в течение нескольких дней вообще не говорил ни слова. — Глаза у вас почти лиловые или фиолетовые, фиалковые. Одним словом, анютины глазки.

 — Мне часто говорят, что они похожи на глаза Элизабет Тэйлор, — смущенно сказала Абигейл, растерявшись от неожиданного ком­плимента.
– Но сама я, конечно, на эту знаме­нитую актрису не похожа. Во-первых, у меня не такие черные волосы...

 Она почувствовала, что от волнения у нее стали пересыхать губы. И когда она машиналь­но облизнула их влажным кончиком языка, Ник метнул в ее сторону такой жадный, пол­ный вожделения взгляд, что она вся так и вспыхнула.

 — Я предпочитаю ваш цвет волос, — про­бормотал он. — Темно-каштановый, а не иссиня-черный.

 Он прикоснулся к одной из прядей ее во­лос настолько мягко и нежно, что по всему ее телу, с головы до пят, сразу побежали сладост­растные мурашки.

 — Ваши глаза действительно напоминают глаза Лиз Тэйлор, а она считается одной из самых красивых женщин мира.

 — Это намек на комплимент?
– спросила она.

 — Вы не нуждаетесь в комплиментах, поверь­те мне. Вы настолько очаровательны, что всякий мужчина, увидев вас, не просто начнет говорить вам комплименты, а сразу изъявит готовность носить вас на руках. А, взяв на руки, он будет счастлив, донести вас до кровати и...

 Его глаза продолжали гипнотизировать ее, и, утопая в их голубизне, она даже перестала замечать красноватый шрам, покоробивший красоту его мужественного лица. Помимо глаз, ее завораживали также его черные волосы и, неожиданно, мягкие линии губ, к которым ей вдруг невыносимо захотелось прикоснуться своими губами.

 — Я...

 Она смогла произнести только одно это сло­во — и ее голос совсем пропал. Дважды после этого Абигейл попыталась заговорить, но у нее ничего не вышло. Она, окончательно, лишилась дара речи. Безмолвие, воцарившееся в малень­ком доме, было настолько глубоким, что ды­хание мужчины показалось ей неестественно громким.

 Ник улыбнулся, и его улыбка и вспых­нувшие искорки в глазах, казалось, дали ей понять, что ему было известно, о чем она в эту минуту думала, и что он разделял с ней ее мысли.

 — Ник, я...

 Ее голос опять прорезался, но она не смог­ла закончить фразу, потому что, как раз, в этот момент растаявшая снежинка скатилась кап­лей с его брови и поползла к уголку глаза. Дей­ствуя под влиянием неосознанного импульса, Абигейл осторожно прикоснулась кончиком мизинца к сползавшей капле и смахнула ее с лица Ника.

 А он в ответ взял ее руку, поднес к губам и нежно перецеловал все пять пальцев. Абигейл, вся, так и вспыхнула. Ей показалось, что ее мозг и сердце одновременно пронзила тонюсенькая молния. Тонюсенькая, как хирургическая игла.

 — Почему ты сделал это? — спросила она.

 — Потому что хотел сделать это и потому что... этого хотела и ты, не так ли?

 Да, она хотела, чтобы он дотронулся до нее и поцеловал ее губы, пальцы, шею, грудь, что угодно... Она была готова ко всему.

 — Да, я хотела...

 Когда Абигейл произнесла эту фразу, ей сра­зу стало легко на душе, будто она освободи­лась от какого-то тяжелого, непомерного бре­мени, и она повторила свои слова уже более твердым, уверенным тоном:

 — Да, я хотела. Хотела. О да, я хотела!..