Подарок мертвеца

— Что происходит? — спросила я.

— Пара проблем, — нахмурившись, ответил он. — Это был неплохой разговор с Ионой. Учительница Грейси думает, что у Грейси, возможно, СДВР. Она рекомендовала пройти тест, и Иона отвезет Грейси на проверку на этой неделе. Очевидно, за тест заплатит штат.

— Я ничего не знаю о СДВГ, — сказала я, как будто могла приготовиться к такому. — Мы должны поискать в Интернете.

— Если у нее это найдут, ей придется принимать лекарства, так сказала Иона.

— Каковы побочные эффекты?

— Кое-какие есть, но Иону больше заботит страховое пособие. Очевидно, Грейси порядком бузит в школе, а Ионе хочется мира и покоя.

— Как и всем нам. Но если есть побочные эффекты…

Мы провели остаток вечера в Интернете, читая статьи о синдроме дефицита внимания и гиперактивности и о лекарствах, которыми его лечат. Такое казалось чрезмерным и странным, учитывая, что Толливер, Камерон и я воспитывали этих девочек с младенчества. Моя мать просыпалась, чтобы позаботиться о них, когда они были грудничками, но если бы не мы, Мариелла и Грейси не ели бы, не переодевались, не научились считать и читать. Когда Камерон похитили, Мариелле было всего три года, а Грейси — пять. Они вместе ходили в детский сад несколько дней в неделю по утрам, потому что мы их туда записали, а потом сказали моей матери, что они с отчимом должны сделать.

Мы отводили их в дошкольную группу, прежде чем сами отправлялись в школу, а все, что надо было сделать маме, — это вспомнить, что нужно их оттуда забрать. Обычно она вспоминала, если мы оставляли записку.

Вот я опять погружаюсь в прошлое, хотя это последнее, чем мне хотелось бы заняться.

— Достаточно, — спустя некоторое время сказал Толливер, когда мы почувствовали, что знаем немного больше о синдроме и о лекарствах, которыми его лечат. — Мы выясним больше, когда узнаем, есть ли у нее этот синдром или нет.

Я почувствовала, что тону. Я понятия не имела, как много всего сразу может пойти наперекосяк, пока ребенок учится в школе. Что случалось с детьми тогда, когда все эти синдромы еще не были идентифицированы, а курс лечения не был разработан?

— Думаю, на таких детей наклеивали ярлык тупых или трудных, — сказал Толливер. — И для них это было концом.

Я почувствовала печаль, думая обо всех детях, с которыми не поступали по справедливости, потому что их проблем просто не понимали. Однако мы только что прочитали две статьи о родителях, которые слишком пичкали лекарствами своих детей, страдающих теми же проблемами, — и тогда малыши, которые всего лишь имели взрывной характер, получали лекарства, которые не следовало бы им давать. Это пугало. Хватит ли у меня когда-нибудь смелости завести ребенка? Маловероятно. Я должна полностью доверять своему партнеру, чтобы дать жизнь ребенку. Единственным человеком, которому я когда-либо так доверяла, был мой брат Толливер.

И когда я подумала об этом, произошла самая странная вещь. Мир, казалось, на минуту застыл. Словно кто-то нажал на огромный выключатель в моей голове.

Толливер направился в свою комнату, и я встала с кресла, которое пододвинула к столу, чтобы читать с экрана ноутбука.

Я смотрела в спину брата, и внезапно мир скользнул вбок, а потом принял новые очертания. Я открыла было рот, но тут же его закрыла. Что я хочу сказать Толливеру? Вряд ли я на самом деле хотела, чтобы он обернулся.

Брат начал поворачиваться, и я бросилась в свою комнату. Захлопнув за собой дверь, я прислонилась к ней.

— Харпер? Что-то не так? — услышала я тревожный голос по другую сторону двери.

Мной овладела полная паника.

— Нет!

— Но у тебя такой голос, будто что-то случилось.

— Нет! Не входи!

— Хорошо. — Теперь голос Толливера звучал куда суше. Брат двинулся прочь от двери, наверное в свою комнату.

Я опустилась на пол.

Я не знала, что сказать самой себе, как обращаться с такой идиоткой, как я. Я заняла идеальную позицию, чтобы уничтожить единственно ценное в жизни. Одно слово, один неверный поступок — и все это исчезнет. Я буду унижена навечно и ничего не получу взамен.

В один черный миг я подумала: не стоит ли просто покончить с собой, покончить со всем этим. Но могучий инстинкт самосохранения отверг эту мимолетную мысль, едва она пришла мне в голову. Если уж я пережила удар молнии, я могу пережить и это откровение.

А он никогда не должен узнать.

Я подобралась к постели, не вставая с пола, кое- как поднялась и легла поперек. За несколько болезненных минут я составила планы на следующую неделю, ужасаясь своему чудовищному эгоизму. Как я могу удерживать Толливера рядом еще хоть на одну минуту?

Но я не могу отпустить брата, возразила я себе. Если я внезапно его прогоню, он что-то наверняка заподозрит. Я просто не могу так поступить. Я сделаю это примерно через неделю, когда придумаю как обставить все наилучшим образом. А пока надо следить за своим поведением, за каждым своим поступком.

Жизнь, которая только что лежала передо мной как богатое лоскутное одеяло, внезапно стала серой. Я забралась в постель отеля, как забиралась в сотни других подобных постелей.

Я глядела в потолок, на луч света, который его пересекал, на красный глазок детектора дыма. Несколько часов я пыталась перекроить свою жизнь. Но понятия не имела, в каком направлении двигаться.

Глава пятнадцатая

Выходя из комнаты на следующее утро, я больше походила на зомби, чем на человека.

Толливер завтракал. Не говоря ни слова, он налил мне чашку кофе. Я осторожно подошла к столу и опустилась в кресло с таким облегчением, как будто пересекла минное поле. Толливер поднял глаза от газеты и с ужасом посмотрел на меня.

— Ты заболела? — спросил он. — Господи, ты выглядишь так, как будто тебя драл кот!

Это помогло мне почувствовать себя лучше. Если бы он сказал что-нибудь милое, я просто потеряла бы самообладание, схватила бы его и облила бы слезами его рубашку.

— У меня была плохая ночь, — ответила я очень осторожно. — Я не спала.

— Да неужто? Я вроде бы догадался. Тебе лучше достать свою косметику.

— Спасибо за поддержку, Толливер.

— Что ж, я просто предложил. Мы же не хотим, чтобы коронер по ошибке принял тебя за труп.

— Ладно, хватит.

Каким-то образом я взбодрилась после этого разговора.

Толливер читал газету, а теперь пихнул ее мне. Очевидно, он не собирался ничего говорить насчет моего странного поведения прошлой ночью.