Подъезд

Она. Вы ничего не смыслите в кинематографе.

Доходят до восьмого этажа. Из-под двери его квартиры тянется струйка дыма.

Он. Никому не позволено так оскорблять меня и Одри Хепберн.

Она. Вызовите меня на дуэль?

Он. …О’кей. Вызываю вас на дуэль. В четверг в девять вечера на крыше. Будем говорить о Одри Хепберн. Без секундантов. Проигравшего сбрасываем с крыши дома.

Она. Идёт.

Он. Пощады не ждите.

Она. У вас квартира горит.

Он (оглядываясь). Если я не приду, значит, я отравился угарным газом. Ключи я вам дал, некролог допишите. Прощайте.

Она. Хорошо.

Встреча четвертая

Крыша. Два стула, на одном сидит Он в костюме. Она на крыше впервые, с интересом оглядывается. Видит его.

Она. Ничего, что я не в вечернем платье?

Он. Как будто оно у вас есть.

Она. О… Вы настроены воинственно.

Он. А вы на свидание собирались попасть?

Она. Была надежда.

Он. Оставь надежду, всяк сюда входящий.

Она. Странно, что вы не на латыни это сказали.

Он. На латыни я сегодня надеюсь сказать: «Requiescat in pace».

Она. Гадость какая-нибудь, наверное.

Он. Этой гадостью католические священники столетиями напутствуют людей в последний путь. Покойся с миром. Вы задумывались о последнем пути?

Она. Бывало иногда. Вообще-то нет. Зачем мне это?

Он. Потому что вскоре настанет ваш черед. Люди, не разбирающиеся в кинематографе, идут прямиком в ад.

Она. Мрачный вы сегодня.

Она садится на стул.

Она. Вот ведь как. Встречаются два человека, у которых у обоих есть ключи от одной квартиры, а встречаются на крыше.

Он. Никто не устраивает дуэли у себя дома. Дома устраивают семейные ссоры или убийства.

Она. А как же мы устроим семейную ссору, если вы собираетесь отправить меня в мир иной?

Он. Все в ваших руках.

Она. В дуэлях бывает ничья?

Он. Наверное, нет. Но я могу пощадить вас. Смотрите, вы сказали, что я ничего не смыслю в кинематографе, потому что назвал «Римские каникулы» лучшим фильмом Хепберн. Если вы берете свои слова обратно и извиняетесь, то мы можем с легкостью забыть это недоразумение и пойти ко мне устраивать семейную ссору.

Она. Ну, уж нет. Не видать вам моих извинений. Дуэль, так дуэль.

Он. А скажите мне, сударыня, как мы определим победителя?

Она. Голосованием?

Он. Разумеется, тайным голосованием.

Она. Вам, кстати, должно быть стыдно драться с девушкой.

Он. Это вопрос, или императив?

Она. Это я так думаю.

Он. А с кем еще драться? Мужчиныперевелись.

Она. Девушки тоже. Когда вы в последний раз нормальных видели?

Он. Нехорошо напрашиваться на комплименты.

Она. Вы первый начали.

Он. Я-то знал, что от вас мне комплиментов не дождаться.

Она. Неправда, могу и сказать.

Он. Спасибо.

Она. На самом деле, я не думала об Одри Хепберн и ее фильмах.

Он. Хотели взять нахрапом.

Она. Очарованием.

Он. Ну, да.

Она. Я решила, что вас послушаю и что-нибудь возражу.

Он. Студенческие привычки. Все студентки одинаковы в заблуждении о своем очаровании.

Она. Ну не собирались же вы на самом деле спорить со мной о фильмах?

Он. Почему нет? Кинематограф — единственное живое современное искусство, почему не поговорить о его классических образцах, раз уж вы с ними знакомы и даже дерзнули иметь свое мнение о них. Одри Хепберн — одна из лучших актрис, «Римские каникулы» и «Завтрак у Тиффани» — лучшие ее фильмы. В одном она принцесса, в другом — дама легкого поведения, один заканчивается подвигом самоотречения, а у другого — хеппи энд. Первый фильм черно-белый, второй цветной, первый в вечном Риме, второй в современном Нью-Йорке, в первом есть музыка, во втором есть песня. Много о чем можно говорить, если задаться целью сравнивать.

Она. Вы прямо кинокритик какой-то.

Он. А вы зачем фильмы смотрите?

Она. Точно не для того, чтобы потом сравнить главные роли или песни. Чтобы отдохнуть смотрю, это ведь развлечение. Но вам, наверное, в диковинку такое отношение к кино.

Он. Ха-ха.

Она. У вас есть любимый режиссер из ненормальных, правда?

Он. Джим Джармуш. Самый нормальный из ненормальных.

Она. Знаю-знаю, видела «Кофе и сигареты». У него все фильмы такие?

Он. Какие?

Она. Никакие.

Он. Надо было мне притащить сюда проектор и посмотреть с вами что-нибудь из него. Нельзя же иметь такой вульгарный вкус. Никакие, хм. Да это сплошь шедевры.

Она. А что вы притащили вместо проектора, какой вон мешок огромный.

Он (смотрит на мешок). …Странно, что вы сразу не спросили. Тяжело было сдерживать женское любопытство?

Она. Что у вас в пакете?

Он. …Туалетная бумага… Хотел подарить вам кусочек детства. Ведь я тоже не думал, что у нас получится разговор о Хепберн.

Она. Чего?

Он. Чего — чего?

Она. Чего подарить?

Он (вздыхает). Эх, детства, детства кусочек.

Она. У меня туалетная бумага никак не ассоциируется с детством, а только с другим.

Он. С туалетом.