Подготовка разведчика - система спецназа ГРУ

В.
– Небезызвестный Виктор Суворов в "Аквариуме" написал о необходимости добивания своими раненого шифровальщика группы, чтобы тот не попал в плен.

О.
– Ну кто со мной пойдет в тыл противника, если будет знать о возможности такого исхода? Раненого всегда можно оставить с кем-то из группы, замаскировать, передав координаты в Центр, и его обязательно выручат, эвакуируют. В спецназе не существует известного вопроса "Пошел бы ты с ним в разведку?". Мы для этого и существуем.

В.
– Кого и как при таких требованиях вы отбираете в спецназ?

О.
– Последние 3-4 года с набором есть сложности, хотя у нас приоритет, впереди - только ФСБ. Половина нас устраивает с самого начала, остальных тренируем, учим. Физическая подготовка и интеллект всегда идут рядом. Офицеров готовим в Новосибирском общевойсковом командном училище, где есть факультет спецназа. После перевода его в 1994 году из Рязани конкурс там вырос в три раза: самая крупная среди военных училищ кафедра иностранных языков, выпускник получает диплом переводчика. Курсанты занимаются тактико-специальной, воздушно-десантной, горной, водолазной подготовкой, минно-подрывным делом. В огневой - у нас свой собственный курс стрельб.

В.
– Специальные подразделения предназначены в основном на период войны - по крайней мере так было до последнего времени. А сегодня?

О.
– И сегодня тоже. В мирное время в частях есть картотеки типовых объектов разведки. Изучаются они, а также возможная местность, инфраструктура, климат, варианты действий. Разведчики должны уметь проводить допрос пленных, перебежчиков, опрос местного населения, то есть знать язык, нравы, обычаи, традиции. В случае военных действий может использоваться гражданское платье - "их", разумеется.

В.
– В Афганистане, хотя об этом не говорили, спецназ тоже применялся?

О.
– В Афганистане были два соединения и армейская рота спецназа. Контролировали всю территорию страны, обезвреживали караваны из Пакистана с оружием, наркотиками, деньгами. Наши результаты относились на счет десантников - работали под их "крышей", носили, как и сейчас, их форму слово "спецназ" было тайной.

В.
– И в Чечне ваши подчиненные зарекомендовали себя отменно, но хотелось бы услышать об этом из первых уст.

О.
– Не было такой операции, где бы не применялись наши люди. Группы ходили в "тыл" боевиков, патрулировали районы и маршруты, упреждали провокации. Вели разведку, в том числе радио и агентурную.

В.
– Насколько верны сведения о том, что ваши люди причастны к ликвидации некоторых полевых командиров и даже самого Дудаева.

О.
– Чтобы вывезти вертолетом группу на место, откуда Дудаев говорил по телефону в момент гибели, - с высадкой, обеспечением, потребовалось бы часа два. Что же, все это время он говорил?

В.
– Понимаю, что в вашей службе есть тайны.

О.
– Мне приятно, что вы это понимаете. Не тайна, что среди наших есть раненые и погибшие, восьмерым присвоено звание Героя России.

В.
– Гасить новые конфликты, если грянут, придется опять вам. Статус и возможности вашей службы позволяют это делать?

О.
– Это глобальный и больной вопрос. К сожалению, прошлый горький опыт не учитывается. В советско-финляндской войне подразделения, подобные сегодняшнему спецназу, составляли около 5 процентов от непосредственно участвовавших в боевых действиях, а в Афганистане уже около 20 процентов. В Персидском заливе, в Панаме тенденция сохранилась, что и предопределило исход боевых действий.

Как мне представляется, войска специальных операций сегодня должны развиваться в первую очередь. Мобильные, подвижные, не обремененные тяжелым вооружением, живучие и экономичные, они способны через несколько часов оказаться в любой точке страны. Просочившись, мы не дадим противнику тронуться с места - так обученная собака на охоте "сажает" медведя или лося. Если по аналогии с американцами, то надо создать ССО под единым командованием, с единым замыслом, подчинив им часть сил военнотранспортной авиации, ВМФ, легких пехотных соединений, тогда спецназ станет палочкой-выручалочкой для Вооруженных Сил и страны.

В.
– В чем именно?

О.
– Силы специальных операций могут выполнять широкий спектр задач: борьба с иррегулярными формированиями или, наоборот, поддержка партизан; поиск и эвакуация экипажей самолетов и вертолетов, сбитых в тылу противника; вызволение из плена; защита собственности и прав России и ее граждан за рубежом; специальные психологические действия - деморализация противника, склонение к дезертирству и сдаче в плен. Во время событий в Персидском заливе благодаря таким действиям американцев сдались в плен около 7 тысяч иракских военнослужащих.

В.
– В Великобритании разведывательно-диверсионные войска, которых многие не совсем верно называют "коммандос", были созданы в 1940 году, в США - в годы Второй мировой войны ("рейнджерс"). Сегодня те и другие процветают, выполняя перечисленный вами спектр задач. В чем ваши с ними похожесть и отличия?

О.
– Цели и задачи в основном схожи, но много и отличий. В частях специального назначения США служат офицеры в звании не ниже капитана, нет рядовых солдат - только сержанты. А мы не можем в ряде случаев принять по контракту достойного человека: деньги, жилье. Но военные конфликты показывают: роль специальных операций в них постоянно возрастает. Исследования показали: в крупномасштабных боевых действиях противник для борьбы с диверсионно-разведывательными группами вынужден будет отвлекать до 10-15 процентов своих сил в тыловой зоне, в условиях локальной войны - до 20-30 процентов. Это по существу активно действующий фронт на территории противника.

В.
– После провала с освобождением заложников в Иране в апреле 1987 года в США была введена должность помощника министра обороны по специальным операциям и конфликтам низкой интенсивности, силам специальных операций был придан статус, аналогичный нашему роду войск, куда входят все специальные подразделения видов ВС. Командует ими четырехзвездный генерал, в каждой оперативной зоне командующий - бригадный генерал. А у вас звание полковника - потолок, тупик в карьере.

О.
– Я убежден: России нужен закон о специальных операциях (действиях), нужно придать им статус государственной политики. Сенат США несколько лет назад утвердил перечень специальных операций. В феврале этого года по приглашению командования США я был в Гонолулу на конференции по деятельности сил специальных операций стран АзиатскоТихоокеанского региона - участвовали около 20 государств. Так вот, многие из родственных нам формирований расширили диапазон своих действии, включив в него, например, борьбу с терроризмом и наркобизнесом, разминирование территорий, где шли военные конфликты. Последнее, конечно, дело саперов, но только если они знают, где нужно разминировать. У спецподразделений же есть методика поиска минных полей.

А относительно тупика в карьере вы правы. Курсант-спецназовец не может мечтать не только о маршальском жезле, но и о генеральских погонах. Люди от нас подчас уходят по этой причине.

В.
– Скажите напоследок, Владимир Андреевич, почему у подразделений вашего спецназа нет звучных названий типа "Витязя" или "Альфы", нет своей символики? Что, лучший спецназ тот, который себя не афиширует?

О.
– Отчасти поэтому. А вообще - так сложилось. По моему убеждению, в результате военной реформы должны появиться войска или силы специального назначения, способные создавать на территории противника активно действующий фронт. В основе их мог бы быть спецназ Вооруженных Сил. Тогда и придумаем себе символику и "красивые" названия. (Газета "Красная Звезда", 15 ноября 1996 г.)