Подкидыш

* * *

Обед в результате получился неудачным; беседа не клеилась, обстановка была странно напряженной. Хотя обе девушки спустились к столу в преотличном настроении; их волосы были еще влажны после купания, и они переоделись во все чистое, отчего обеих не покидало ощущение праздника, словно они явились на торжественный прием. А вот встретившие их мужчины выглядели подавленными. Брат Пьетро с самого начала был против того, чтобы они обедали вчетвером, а Лука больше ни о чем не мог думать, кроме той украдкой увиденной картины – две обнаженные девушки, освещенные огнем камина, с распущенными, как у русалок, мокрыми волосами.

Увидев Изольду, он с трудом смог вымолвить какие-то слова приветствия и молча поклонился Ишрак. Затем, обернувшись к Фрейзе, разливавшему по кружкам пиво и вино, велел:

–Принеси бокалы! Знатные синьоры должны пить из бокалов.

–Они же на столе! Только дурак может их не заметить, – спокойно возразил Фрейзе, старательно избегая смотреть на Ишрак, но ушибленное плечо все же демонстративно потер, словно оно доставляло ему сильные страдания.

Ишрак с улыбкой, явно не испытывая ни малейшего смущения, ласково спросила:

–Ты что, расшибся, Фрейзе?

Взгляд, который он метнул на нее, мог бы наполнить муками раскаяния сердце любой другой девушки. Но не Ишрак.

–Нет, меня просто осел лягнул, – сказал он. – Упрямый и глупый осел, который сам не понимает, что для него лучше.

–Ну так оставь этого осла в покое, – посоветовала она.

–Пожалуй, я так и поступлю, – мрачно согласился Фрейзе. – Никому еще не приходилось мне что-то объяснять дважды. Тем более с помощью силы.

–Но тебя же предупреждали, – ровным тоном заметила Ишрак.

–А я подумал, что этот глупый осел просто испугался, – сказал Фрейзе. – Я думал, он побрыкается и перестанет. Меня бы, например, ничуть какой-нибудь легкий укус не удивил. Ослы, они всегда так: сперва укусят, а потом послушаются. Но вот чего я никак не ожидал, что он так меня лягнет – прямо как чертов мул!

–Зато теперь ты знаешь, чего от него ожидать можно, – заметила Ишрак.

Фрейзе поклонился – прямо-таки воплощение оскорбленного достоинства – и обиженно сказал:

–Да уж, теперь знаю.

–О чем это вы? – спросила Изольда.

–А об этом ты лучше спроси у этой вот синьоры, госпожа моя, – сказал Фрейзе, сильно нажимая на слово «синьора».

Изольда, удивленно приподняв бровь, посмотрела на Ишрак, но та отвела глаза, что означало полнейшее нежелание отвечать; и больше на эту тему обе девушки не заговаривали.

–Ну что, Фрейзе, мы всю ночь будем обеда ждать? – спросил Лука и вдруг понял, что сказал это слишком громко и раздраженно – в общем, с какой стороны ни посмотри, а он вел себя за столом, как испорченный мальчишка. – Фрейзе, я спрашиваю: обед готов или нет?

–Сию минуту принесу, господин мой, – ответил Фрейзе все с тем же с видом оскорбленного достоинства и, пройдя несколько ступенек по лестнице, приказал подавать обед, то есть попросту громко крикнул поварихе.

За обедом говорили по большей части девушки – о мальчике-пастушке Томмазо, о его матери, о том, какой у них хорошенький дом и сад. Брат Пьетро предпочитал отмалчиваться: ему по-прежнему все это очень не нравилось. Лука, напротив, старался вести себя как ни в чем не бывало и отпускал всякие пустяковые замечания, но по-настоящему за беседой не следил, то и дело ловя себя на мысли о темно-золотых влажных волосах Изольды и теплом блеске ее влажной кожи.

–Простите меня, – сказал он вдруг. – Какой-то я сегодня невероятно рассеянный.

–Что-нибудь случилось? – тут же спросила Изольда, а брат Пьетро так и вперился в Луку долгим немигающим взглядом.

–Нет, ничего особенного, просто мне сон странный привиделся, только и всего. И теперь мысли не знают покоя, в них все еще мелькают какие-то обрывки невнятных образов и картин – знаете, как это порой бывает? Когда никак не можешь перестать думать о том, что тебе приснилось.

–А что это был за сон? – спросила Ишрак.

Лука мгновенно побагровел от смущения и пробормотал:

–Да я его уж и помню с трудом. Так, отдельные образы…

–Какие образы?

–Ну, это, пожалуй, и объяснить толком невозможно, – запинаясь, промямлил Лука. И быстро взглянул на Изольду. – Я вам обеим, наверное, полным дураком кажусь, да?

Изольда молча улыбнулась и покачала головой.

–Засахаренные сливы! – торжественно объявил Фрейзе, внезапно появляясь в дверях, и подал на стол сласти. – Уж сколько суеты было вокруг них на кухне! И чуть ли не все деревенские дети ждут у задних дверей – не достанется ли немножко и им тоже.

–Боюсь, мы причиняем нашей хозяйке слишком много хлопот! – вздохнула Изольда.

–Между прочим, знатные синьоры во время путешествия обычно останавливаются в городах, а не в деревнях, – заметил брат Пьетро. – И вам следовало бы поскорее присоединиться к достаточно большой группе путешественников, среди которых имеются также и женщины.

–Как только мы с такой группой повстречаемся, то сразу же к ней присоединимся, – пообещала ему Изольда. – Я понимаю, мы злоупотребляем вашей добротой и терпением, странствуя вместе с вами.

–А денежный вопрос вы как намерены решить? – неласковым тоном в упор спросил у нее брат Пьетро.

–Ну, если честно, у меня имеются кое-какие драгоценности, которые вполне можно продать, – сказала Изольда.

–И лошади у них тоже есть, – высказался стоявший у двери Фрейзе. – Четыре хорошие лошадки, которых тоже можно продать в случае нужды.

–Но, по-моему, эти лошади принадлежат вовсе не им, – возразил брат Пьетро.

–Извини, брат Пьетро, но я совершенно уверен, что не ты этих лошадей у разбойников увел! А уж мой маленький господин и вообще никогда ничего ни у кого не стал бы красть. Вот и я к краденым лошадям касательства иметь не желаю, так что они, по всей вероятности, все же останутся в собственности у этих синьор, которые имеют полное право их продать, когда захотят, – рассудительно пояснил Фрейзе.

Девушки рассмеялись.

–Как это мило с твоей стороны, Фрейзе, – сказала Изольда. – Но, может быть, нам стоило бы разделить этих лошадей с вами?

–Брат Пьетро не может пользоваться украденным, – возразил Фрейзе. – Как не может и плату брать за показ оборотня – все это противоречит его чистой совести.

–Ох, умолкни, ради бога! – нетерпеливо воскликнул Пьетро, и Лука удивленно на него посмотрел, точно впервые прислушавшись к общему разговору.

–Ладно, Фрейзе, – довольно спокойным тоном сказал Лука, – ты можешь оставить себе деньги, которые взял за показ оборотня, но больше с людей денег не бери. Это может вызвать в деревне недобрые чувства по отношению к нам, а нам для проведения расследования очень нужны помощь и добрая воля каждого. А лошадей наши дамы, разумеется, могут взять себе.