Подкидыш

Элеонора ласково, но решительно толкнула мужа назад на подушки.

– Здесь достаточно людей, чтобы присмотреть за поместьем. За это ты и платишь им деньги. А тебе надо лежать в постели и ждать врача. Ты же знаешь, мне нельзя волноваться!

Еще раз прибегнув к этому доводу, женщина заставила мужа подчиниться и смирно лежать в постели, но согласился он с большой неохотой. Покидая спальню, Элеонора столкнулась с Джобом, который, как хороший слуга, ждал свою госпожу за дверью.

– Хозяин заболел, мадам? – спросил он. Элеонора пожала плечами.

– Я не знаю, Джоб. Кажется, его немного лихорадит, и я взяла с него слово, что он будет лежать, пока не придет доктор. Должно быть, Роберт перегрелся на солнце... Как бы то ни было, отдых ему не повредит.

– Пошлите за врачом Оуэна, мадам, – предложил Джоб. – Оуэн хорошо соображает, и если доктора не окажется дома...

– Да, конечно, – согласилась Элеонора. Если доктора не будет дома, Оуэн обязательно разыщет его в городе, а не поступит как какой-нибудь глупый паж, который просто вернулся бы в поместье и заявил бы, что не смог найти врача. – Джоб, после того, как ты отправишь Оуэна в Йорк, думаю, тебе лучше подняться к хозяину и заверить его, что в имении все в порядке. Так Роберт будет меньше волноваться.

– Хорошо, госпожа, – сказал Джоб, улыбаясь при мысли об этой маленькой хитрости. – Я спрошу у Рейнольда, что сегодня надо сделать, и отдам все необходимые распоряжения.

– Отлично, – кивнула Элеонора и, с благодарностью взглянув на Джоба, на миг задержала руку на его плече. Потом женщина заторопилась по своим домашним делам.

Доктор Брэкенбери приехал как раз перед обедом на своей превосходной гнедой кобыле, которая была таким же непременным атрибутом его профессиональной экипировки, как и трость с золотым набалдашником. Пациенту сразу становится лучше, если он верит в своего врача, а это случается быстрее, когда доктор выглядит богатым и преуспевающим человеком. Черная мантия господина Брэкенбери была сшита из самой лучшей материи и оторочена дорогим мехом; на шее лекарь носил толстую золотую цепь, которой сам придавал чуть не мистическое значение. Поговаривали, что эту цепь доктору преподнес великий граф Уорвикский после того, как Брэкенбери вылечил его от малярии. Предполагалось, что и красавица гнедая тоже была подарком от некоего влиятельного лица, но доктор Брэкенбери по скромности предпочитал не распространяться на эту тему.

Доктор имел превосходную репутацию и богатых покровителей; он решительно отвергал все эти новомодные чудодейственные средства лечения, оставаясь ярым приверженцем старых добрых трав и амулетов, в силу которых искренне верил. В этом он был похож на Элеонору; отчасти из-за этого она и остановила свой выбор на нем – ибо всегда с сомнением смотрела на людей, не соглашавшихся с ней в тех вопросах, в которых, как ей казалось, она и сама разбирается совсем неплохо. К тому же он был славным человеком, умевшим ласково поговорить с больным, что было особенно важно, когда приходилось лечить кого-нибудь из занемогших слуг Элеоноры, которых охватывал панический ужас, стоило им столкнуться с каким-нибудь недугом.

Вот и в этот раз Брэкенбери добродушно болтал с Робертом, пока осматривал его: потрогал лоб, пощупал пульс, заглянул в рот и потом засопел, закрыв глаза, посасывая золотой набалдашник своей докторской трости и словно ожидая озарения свыше. Посидев так несколько минут, лекарь поднял веки, улыбнулся Роберту и распрощался с ним. Выйдя из спальни, врач обратился к Элеоноре, поджидавшей его у двери вместе с Энис и Джобом, присутствие которых придавало женщине храбрости.

– Небольшая лихорадка, как мне кажется, госпожа, – ласково проговорил доктор, все время кивая и улыбаясь, чтобы смягчить немного пугающий смысл своих слов. – Пока трудно понять, чем она вызвана. Это вполне может быть и болотная лихорадка – ему в последнее время не доводилось бывать в какой-нибудь болотистой местности?

Элеонора с сомнением покачала головой.

– Да нет... Если не считать наших вечерних прогулок у реки. Там довольно сыро, но это, конечно, не болото.

– Не думаю, что причина в этом. Но как бы то ни было, через день или два картина, видимо, прояснится. Впрочем, все может пройти быстро и бесследно. А пока держите окна плотно закрытыми и все время топите в комнате камин – днем и ночью. Травяная настойка, которую вы давали ему, вполне подходит, только надо добавить в неё еще ромашки и укропа. Я попрошу моего аптекаря прислать вам лекарственную кашицу, приготовленную по моему собственному рецепту, и настойку белены, чтобы больному лучше спалось. Завтра я обязательно, загляну еще разок, госпожа. Да хранит вас Бог.

– И вас тоже, мистер Брэкенбери, – проговорила Элеонора. – Джоб, проводи доктора. Потом найдешь меня в нашем огороде – мне понадобится твоя помощь. Энис, займись камином и скажи Жаку, чтобы он приготовил что-нибудь вкусненькое. А я пойду разыщу мистера Дженни и предупрежу его, чтобы он держал детей подальше от спальни.

– Да, госпожа. Но, может быть, вам стоит отдохнуть? В вашем положении... – Но мягкий намек Энис был едва выслушан и уж, конечно, вовсе не принят во внимание. Элеонора терпеть не могла сидеть сложа руки, когда у неё были какие-то дела.

На следующий день жар у Роберта резко усилился, и больной теперь даже не заикался о том, чтобы встать. Опять послали за доктором, который поставил ему пиявок, приговаривая, что у Роберта слишком разгорячилась кровь. После этого больному стало лучше, но, увы, ненадолго. Всю ночь он беспокойно ворочался, что-то бормоча во сне и то пробуждаясь, то опять погружаясь в дрему. Элеонора перебралась на отдельную кушетку, которую поставили рядом с кроватью. Женщина опасалась, как бы Роберт, метавшийся по постели, случайно не повредил ребенка, который вот-вот должен был появиться на свет.

На третий день лихорадка вернулась с новой силой, и Роберт порой впадал в беспамятство. В такие минуты он то беспокойно ворочался в постели с боку на бок, то дрожал в ознобе, одновременно покрываясь липким, горячим потом, то неподвижно лежал с пылающим лицом, уставившись невидящими глазами в балдахин над постелью. Несчастный что-то тихонько бормотал и слегка постанывал... Когда к нему возвращалось сознание, он, увидев Элеонору, бесцельно бродившую по комнате или сидевшую на краешке его кровати, пытался улыбнуться растрескавшимися от жара губами. Если Элеоноре нужно было зачем-то выйти из спальни, Роберт ничего не говорил. Он лишь тихо плакал.

Теперь, беседуя с Элеонорой, доктор Брэкенбери больше не улыбался. Глаза его оставались добрыми, но в них явно читалось беспокойство.

– Одно из двух, мадам, – сказал Элеоноре врач. – Это может быть болотная лихорадка, и в таком случае, как только спадет жар, мы можем надеяться на благоприятный исход. Но это может быть и дымчатая лихорадка, или, как мы её называем, тифозная лихорадка, и тогда положение намного серьезнее. Этот недуг зачастую поражает внутренние органы...

– И как же вы намерены узнать, чем именно болен мой муж? – спросила Элеонора. Во рту у неё пересохло...

– При тифозной лихорадке всегда появляются пятна, красноватые пятна на груди и животе, – просто сказал доктор.

– Но у него нет никаких пятен, – возразила Элеонора, с надеждой глядя на врача.

– Они не всегда выступают сразу. Нам остается только ждать и верить в лучшее.

– И больше ничего нельзя сделать? Неужели нет никакого лекарства? – вскричала Элеонора, с мольбой взирая на доктора.

– Ну-у-у... – с сомнением в голосе протянул он.

– Все, что угодно, – воскликнула Элеонора. – Вы же знаете, что мы не бедняки. Все, что можно достать за деньги, мы достанем.