Подлинные сочинения Фелимона Кучера

– Что произошло с вами? Откуда вы взялись в этих краях? – спросил Пит Питерсон.

– Эта история очень длинна, господа, но я поведаю её вам.

ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ. ГЛАВА О ТОМ, КАК СУДЬБА СВЕЛА НАС С НЕОБЫКНОВЕННЫМИ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМИ ИЗ ДАЛЁКОЙ И ЗАГАДОЧНОЙ РОССИИ

– Я приехал из России вместе с моей женой. Я – князь Алексей Алексеевич Алексеев.

– Из России? Это далеко! Князь? Это великолепно! – Питерсон тряхнул головой, выражая своё восхищение. – Мы рады приветствовать вас на американской территории.

– Я принадлежу к очень древнему княжескому роду и пару лет назад женился на очаровательной девушке из семьи, которая, по счастливому совпадению, тоже носила фамилию Алексеевых. Впрочем, теперь я не уверен, что это совпадение было счастливым. – Из груди молодого человека вырвался громкий грустный вздох. Этот вздох был наполнен такой глубокой скорбью, что все мы ощутили одновременно, как у нас на глазах навернулись слёзы. Но мы сдержали себя, так как не успели ещё услышать печальной истории князя Алексея Алексеевича. – Да, я женился. Моя Лиза была чудесна, никто в мире из женщин не смог бы сравниться с нею ни в обаянии, ни в уме, ни в цвете волос и глаз, ни в длине ног, ни в изяществе ушной раковины. Но однажды вдруг нам обоим пришла мысль, что мы можем зачахнуть в нашем имении и даже не заметим, как это произойдёт. Тогда наша любовь превратится в обузу, несмотря на то что мы по-прежнему будем оставаться самыми элегантными, любознательными и страстными. И мы сразу отправились в путешествие. Путь наш лежал через Сибирь к землям Русской Америки, о коей мы изрядно наслышались привлекательных историй. Мы путешествовали долго и интересно. Всё шло чудесно. Мы встречали племена и народы, о которых не знали прежде ничего, знакомились с их обычаями, не задерживаясь, впрочем, нигде подолгу. Нам всё очень нравилось. Вдобавок к тому мы обнаружили удивительную особенность нашей психики – новые впечатления порождали в нас страсть друг к другу. То, что с нами происходило порой, не поддаётся никакому объяснению…

Князь Алексей задумался, помолчал недолго и вдруг принялся рассказывать ни с того ни с сего о том, как на Сахалине он и его милая Лиза остановились однажды на ночлег в юрте Айнов. Юрта была дымной и смрадной, но молодые путешественники привыкли за долгий путь к жилищам первобытных народов и не обращали внимания на грязь.

– Айны едят понемногу, но часто. Однако прожорливыми их не назовёшь, так как изобилия в еде нет. Детям обычно приходится переходить с материнского молока сразу на рыбу и китовый жир, поэтому детей отнимают от груди поздно, – рассказывал молодой князь.

В той юрте они увидели, как мать кормила грудью пятилетнего мальчонку. Это зрелище настолько потрясло молодых людей, что они, забыв о правилах приличия, набросились друг на друга, словно сумасшедшие. Алексей изображал ребёнка, сосавшего грудь, а Лиза – его мать. Находившаяся в юрте дикарка перепугалась и убежала, утащив за руку сынишку, и спряталась за установленными перед входом в жилище сушильнями для рыбы. Несмотря на удушливый рыбный запах, распространявшийся далеко вокруг, Алексей и Лиза отдались друг другу. Они видели, как мальчик то и дело подкрадывался к юрте и подглядывал за их любовной игрой через дверной проём, но не обращали на него внимания. Их свита, состоявшая из пяти слуг, держалась в стороне.

– И часто у вас случались такие… схватки? – робко полюбопытствовал Питерсон.

– Часто. Возможно, даже чересчур часто. Но что мы могли поделать? Природа вдувала в нас свою силу и страсть. Мы не принадлежали себе. Однажды в каком-то селении Эвенов мы увидели клетку с медведем, которого держали для так называемого медвежьего праздника. Этого медведя кормила девочка-подросток, просовывая ему на лопаточке сушёную рыбу. У меня нет слов, чтобы передать охватившее нас умиление при виде той сцены. Мы со Лизой убежали в лес и занялись там любовью. А после того нас едва не сожрал выбравшийся из кустов дикий медведь. Помню, как мы бешено улепётывали от него, схватив наши одежды в охапку. А потом мы хохотали до упаду, так как решили, что медведь хотел лишь присоединиться к нашей любви. Быть может, мы с ней просто сошли с ума от окружавшей нас красоты. Ведь мы лишь наслаждались жизнью, а не боролись за неё, как это делали дикари, у которых мы находили кров.

– Вам можно позавидовать, – улыбнулся Питерсон.

– И вот мы приехали в Америку. Тут тоже мы повстречали много увлекательного. Но здесь Лиза понемногу изменилась. Она призналась, что начала остывать ко мне! Представьте! После всего, что мы испытали, она почувствовала охлаждение! Как же так? Почему? «Я знаю, – заявила она мне, – что тысячи женщин, считающихся холодными и равнодушными в постели с мужем, становятся в объятиях другого мужчины настоящим вулканом. Может, мне нужен другой мужчина?» Я был сражён. Другой мужчина! Да разве не я приводил её в безумный восторг? Почему вдруг она стала думать о другом? «Я хочу попробовать с другим», – настаивала она. Что я мог поделать? Как переубедить её?

– И что же?

– Она сбежала. Здесь, в пустынной прерии… Умчалась с каким-то дикарём. Более того, она вступила с ним в связь у меня на глазах!

– И вы позволили ей?

– Я ничего не мог поделать.

– Почему?

– Я был связан. Они связали меня, исполнили передо мной это… это… Нет, не могу вспоминать, мне больно от таких воспоминаний…

– Кто же высвободил вас из пут?

– Они же и высвободили. Когда насладились друг другом вполне, изошли соками и слезами радости, они меня развязали и сразу же умчались. «Куда ты? Неужели ты бросишь меня, моя любимая?» – кричал я ей вслед. А она ответила: «Я вернусь к тебе, дорогой, как только испью эту чашу до дна!» Какую чашу? Откуда она знает, сколько в этой чаше налито? Я должен найти её. Я обязан вернуть мою Лизу.

– Далеко же вы забрели от родного дома ради того, чтобы потерять жену, сударь, – засмеялся капитан Бин. – А куда же подевалась ваша свита?

– Их убили дикари. Это их главарь положил на Лизу глаз и всё остальное.

– Так ваша жена… Вы хотите сказать, что она занималась любовью среди трупов и крови?

– Именно!

– Милейшая история, – проговорил Диксон. – А вы знаете, князь Алексей, я бы не отказался побыть на вашем месте. Вы испытали много чудесных минут. Просто вы не были готовы к тому, что они кончатся однажды. Но ведь всё приходит к своему концу.

– Только не наша любовь! – с жаром воскликнул Алексеев.

– Давно ли это случилось? – строго спросил Бин.

– Недели две уж минуло. – Голос Алексея потух.

– Я думаю, господа, мы должны немедленно пуститься на поиски княгини Алексеевой. Мы должны вернуть её законному мужу, или мы не достойны называться джентльменами! – вскричал торжественно Диксон и призывно поднял руку над головой, угрожающе сжав пальцы в кулак.

– В путь! – призывно поднял руку над головой капитан Бин. – У нас достаточно людей, чтобы задать трёпку любому дикарю!

И мы поскакали, обдуваемые жарким встречным ветром, опаляемые солнцем и подгоняемые рыцарскими чувствами. Временами мы останавливались, чтобы оглядеться и переброситься парой-тройкой фраз.

На очередной остановке ко мне подъехал Базиль, спутник Графа, и спросил, глубокомысленно сведя брови:

– А вам не приходила в голову мысль, сударь, что мы мчимся выручать обыкновенную потаскуху? Нет, не подумайте, что во мне нет места чувствам истинного кабальеро, но всё-таки…

Я выдержал паузу, размышляя над тем, как лучше ответить в данном случае, и сказал:

– Думаю, что мы мчимся спасать женщину, а не её пороки и добродетели. Лично мне ценен человек как творение природы. Княгиня Алексеева, как я понимаю, очень красива. Будет жаль, если дикари испортят её красоту каким-нибудь неаккуратным поведением… Что же касается потаскухи, то я бы не рискнул говорить столь однозначно. Вспомните Вавилон, дружище. Все женщины этого великого города обязаны были раз в жизни выставлять себя в качестве проститутки, дабы тем самым искупить свои грехи. Они устраивали огромный лагерь перед вратами храма Венеры и должны были удовлетворять желание первого встречного чужестранца, пожелавшего очистить их душу с помощью телесных наслаждений… Откуда нам знать, в чём действительно сокрыт грех? Мы думаем так, другие – иначе. Добродетель имеет сотни разных лиц, как и порок.