Подлодки адмирала Макарова

— Разрешите, ваше превосходительство? — вестовой аккуратно вкатился в начальственный кабинет. Младший бюрократический состав в Адмиралтействе особой породы, не стучит ногами, не гаркает молодецки. Рапортует с выражением «не извольте беспокоиться». — Господин капитан первого ранга сами к вам пришедши.

Услав жестом матроса, Берг пригласил Макарова присесть.

— Зачем вызывал, твое превосходительство?

— Не вызывал, а приглашал. Я ж тебе не начальник. Но могу им стать, коль согласишься.

— Вакансия случилась?

Александр вместо ответа придвинул приговор Якушкину.

— «Лосось» — последняя лодка в пять сотен тонн, торпедная, если память не подводит.

— Память у тебя, Степан, дай бог каждому. Лодок в семьсот тонн на стапелях аж шесть, но ближайшая не ранее мая на воду спустится. А когда в строй войдет — неведомо. Слыхал, утром донесли — англичане уже в Скагерраке? То бишь через сто миль они в Балтике. Их встретим по старинке. Так что, Осипыч, отрывайся от бумажек, дуй к Попову с прошением на временное откомандирование и целуй супругу надолго.

— Пожалуй. Сам тряхнуть стариной не желаешь?

Макаров, по правде говоря, не слишком рассчитывал на положительный ответ. Контр-адмиральство за межвоенное время сказалось на друге, обтесав его под штабной стиль. Александр малость располнел, отпустил растительность на когда-то бритое лицо. Даже речь его стала круглой. Он по-прежнему продвигал новые проекты, демонстрируя незатупившийся ум, но гораздо реже спорил с начальством, полюбил не засиживаться на работе и начал закладывать за воротник. Что делать — Берг приближался вплотную к полувековому рубежу, не старость пока, однако острой тяги захлопнуть над головой люк и гаркнуть «к погружению стоять» у друга не наблюдалось.

Адмиралы тоже ходят в море, занимая положенную по чину каюту и командуя эскадрой с просторного светлого мостика. Душные, тесные и влажные отсеки субмарин не для них.

Служа в Адмиралтействе, Макаров клялся себе, что не превратится в паркетного флотоводца и при первой возможности будет бросаться туда, где ходит палуба под ногами, в нос шибает резкий солоноватый ветер и только простое каждодневное мужество позволяет выжить людям и доверенному им кораблю. А может, просто возраст не пришел округлить фигуру, слова и желания. Пожав руку Бергу, Степан Осипович отправился испрашивать перевод.

Придворный Балтийский флот имел больше подводных лодок, чем Черноморский-Южный, не говоря о надводных кораблях. Кроме «Лосося», на который назначение получил Макаров, однотипным «Окунем» командовал переведенный из Балаклавы лейтенант Васильченко, просидевший половину прошлой кампании «в карантине», «Кайманом» — сам кавторанг Ланской, командир отряда. Минный заградитель того же типа, что и погибший в Дарданеллах «Кальмар», носил имя морской хищницы «Мако» и находился под командованием мичмана Калинина.

Далее, к Гохланду выдвинулась маленькая двухторпедная учебная лодка «Барракуда», на которой в свое время ходили Берг и сам Макаров. О ней гуляла недобрая молва. Пару лет назад по возвращении в Кронштадт из учебного похода в лодке загорелся машинный отсек из-за замыкания в порядком изношенном моторе-генераторе. «Барракуда» уже стояла на бочке, капитан Меньшиков приказал покинуть отсеки и выбраться на палубу. Спаслись все — восемь матросов и унтеров, а также кадеты Морского корпуса.

Морской министр адмирал Краббе, украсивший своим присутствием выпускные испытания кадетов, пришел в негодование от конфуза, случившегося в его высоком присутствии. Как так, лодка на плаву, никто не борется за живучесть. Быстренько всем вернуться на борт и тушить возгорание, а как вы думали? Мичман Меньшиков сказал «есть», с командой подгреб к «Барракуде» на баркасе, велел ждать, сам нырнул в люк, натурально в дым и пламя. Буквально сразу субмарина начала тонуть и скрылась под водой с капитаном на борту и открытым люком.

Говаривали, что мичман отворил захлопки балластных систерн и кингстоны отсеков, до которых добрался в огне, чтобы затопить корабль и не гнать остальную команду на верную смерть. «Барракуду» подняли без труда, отремонтировали, переделали под маховичные торпеды и вернули в строй. Но после кадеты и гардемарины любили рассказывать про нее страшилки, а особенно как призрак мичмана Меньшикова преследует бывшего министра адмирала Краббе.

Если эту лодку как-то считали учебно-боевой, то самые старые — «Александровку» и «Щуку» — никому не приходило в голову отправить против англичан.

Через полтора суток после памятного разговора с Бергом Макаров выбрался из рубки на палубу «Лосося», уткнувшегося носом в причальную стенку искусственной бухты у острова Гохланд. «Окунь», «Кайман» и «Мако» покачивались рядом, «Барракуда» ушла на разведку. Навострив ряды готовых к сбросу адских машин, ждали своего часа надводные минзаги.

Ланской, оповещенный вестовым о приближении лодки, лично вызвался встретить «Лосося». Оказавшись на причале, Макаров отвел его в сторону.

— Михаил Федорович, давайте сразу оговорим: у меня звезды старше, но командир отряда — вы. Советом помогу, опытом, но я отвечаю лишь за корабль и его изрядно сырой экипаж, с вас спрос за весь отряд.

— Конечно, Степан Осипович, мне несказанное подспорье, что вместо негодного Якушкина у меня такой капитан.

— Вот и договорились. У меня под началом Берг служил, тоже званием старше. Не покусались. Посему — слушаю приказ.

— Пока что располагаться, но быть готовым к выходу. Ожидаем телеграфическое послание с «Наяды».

Великокняжеская яхта с двумя машинами от субмарины и без нелепых парусов могла тягаться в скорости с миноносками и на безопасной дистанции следила за британским конвоем. Одна беда — для отправки депеши ей приходилось следовать в ближайший порт. Ныне от нее ждали вестей о главной директории англичан: севернее к Гельсингфорсу, на запад мимо Гохланда к Кронштадту, южнее к берегам Эстляндии или еще дальше на юг, к Рижскому заливу и Либаве.

Британский ребус пробовали разгадать все, от Государя и генерала-адмирала до последнего гардемарина и репортера. Макаров считал, что командующий английской экспедицией огласит решение на сей счет, лишь обойдя Швецию, дабы не допустить разглашения. С другой стороны, эскадра отрезана от мира с последнего порта. Пруссия, Дания и Швеция отказались ее пустить, ни с русскими ссориться не желая, ни Роял Нэви помогать.

У британского адмирала выбор невелик. Подходы к Гельсингфорсу и Рижскому заливу проще всего минировать либо запереть выход. Острова и пустоши эстляндского побережья стратегической пользы не имеют. Желая надавить на Александра Второго, нужно не просто десант отправить на русскую землю, а отхватить нечто ценное, как Севастополь в ту войну. Остаются — Либава, Ревель и прорыв к Кронштадту и Питеру.

— Михаил Федорович, а не отправиться ли нам к Ревелю, не ожидая «Наяду»? Там узнаем диспозицию, сможем британцев перехватить на линии Ревель — Гельсингфорс и к Либаве ближе. Ежели они сюда двинут, всенепременно на минах задержатся. Мы их с хвоста накроем, вернемся через проход, примем торпеды — и снова.

Ланской заколебался. Он сам понимал, что первый удар неприятелю нужно дать дальше к весту. Но оборонческие настроения при слухе о размерах армады в семьдесят вымпелов возобладали, вылились в осторожный приказ Бергу, тот спустил его командиру лодочного отряда — не лезть дальше Гохланда и ждать приказаний. «Петр Великий», «Генерал-адмирал» и другие крупные корабли даже из Кронштадта не вышли. Ожидается лишь пароход с торпедными катерами, подобие «Константина», щипавшего турок на Черном море.