Подмена

Росуэлл направился к ним, я поплелся следом.

Тэйт стояла ко мне спиной, и мне предстояло сделать вид, будто между нами ничего не было. Будто на парковке я не отказался говорить с ней и не смотрел вслед, когда она уходила.

Но если я думал, что Тэйт обольет меня презрением, то я ошибся. Она лишь мельком взглянула в мою сторону и снова вернулась к игре. Потом сделала прямой удар. Совсем несложный, но вышло эффектно.

Волосы Тэйт торчали в разные стороны, будто она только что подняла голову с подушки. Но в целом она выглядела спокойной, совсем не похожей на девушку, недавно похоронившую сестру, и уж тем более на девушку, которая сегодня утром отловила на парковке самого странного парня школы с целью обсудить с ним вероятность того, что похороненная не была ее сестрой.

Следующий удар был крученый, в угловую лузу — Тэйт закатила шар, как булыжник. И даже глазом не моргнула.

— Круто! — оценил его Росуэлл, подходя к столу.

Тэйт кивнула головой в сторону Дрю и Дэни.

— Угу, парни сливают!

Дрю только плечами повел, а Дэни возмущенно фыркнул и запулил в затылок Тэйт бумажным шариком.

— Не зарывайся, Стюарт!

Я тихо встал за спиной Тэйт и стал смотреть, как она готовится к следующему удару. Со стороны казалось, будто она сделала все так же, как раньше, только рука у нее чуть дернулась, и шар, крутясь, полетел по дуге. Легонько стукнувшись о борт, он застыл, покачиваясь, на краю лузы.

Дэни ударил Тэйт по плечу, улыбаясь до ушей.

— Ну, кто тут сливает?

Она передала ему кий.

— Да-да-да! Ладно, я пошла за колой.

Дрю наклонился ко мне, он был в приподнятом настроении.

— Кажется, с «Красной угрозой» вот-вот все получится! Нам прислали кучу деталей, которые мы заказывали по Интернету, и некоторые из них точно подходят. Прикинь, сегодня едва не остались дома, чтобы как следует в них поковыряться!

Миссис Корбетт торговала «антиквариатом» — так политкорректно назывался род занятий, подразумевавший собирательство ею всякого хлама. Близнецы с детства рылись в маминых «сокровищах», разбирали и снова собирали старые тостеры и радиоприемники. Последние полгода они были одержимы «Красной угрозой». Это был неработающий детектор лжи пятидесятых годов. Не люблю выступать в роли пессимиста, но, несмотря на горячие заверения Дэни, меня не покидало ощущение, что «Красной угрозе» вряд ли было суждено заработать.

Привалившись к окружавшей буфетную зону невысокой стенке, я принялся разглядывать толпу. На танцполе царило столпотворение. Людское море бурлило, закручивалось в воронки, сталкивалось и снова расступалось. Даже смотреть на это было утомительно. Наклонившись вперед, я прислонился к стене лбом и закрыл глаза.

— Зачем ты вообще сюда поперся? — поинтересовался Росуэлл откуда-то сверху. Его голос тонул в реве музыки.

Я сделал глубокий вдох и попытался выдавить из себя хоть немного воодушевления.

— Потому что это лучшее из того, что мне оставалось.

— Ну да! — ответил Росуэлл таким тоном, будто в жизни не слышал ничего глупее.

Когда я разогнулся и снова посмотрел на толпу, то сразу заметил Элис. Она стояла в окружении девушек из нового потока.

Опершись на стенку, я стал ее разглядывать. Свет прожекторов очень красиво освещал ее лицо.

Тем временем «Кукольный домик Хаоса» закончил свое выступление и теперь раскланивался перед зрителями в несколько странной манере, видимо, подразумевавшей тонкую иронию. Когда музыканты отсоединяли свои установки, в зале стояла такая тишина, что у меня зубы разболелись. Но я сосредоточился на Элис и на разноцветных лучах прожекторов.

Если верить Росуэллу, у меня был шанс. Даже если так, обладание шансом еще не означает умения им распорядиться. Элис была яркой звездой мироздания, а я на всех школьных танцах и домашних вечеринках подпирал стенку вместе с завсегдатаями кружка любителей латиноамериканских танцев. Только это еще не все.

Росуэлл, скажем, тоже был членом этого кружка, а также ораторского клуба и общества почета для успевающих. Он мог позволить себе такие причуды, как собирание бутылочных пробок и необычных авторучек. В свободное время он мастерил часы из всякого домашнего барахла, но и это было еще не все. Росуэлл играл в футбол и в регби, баллотировался на всех школьных выборах. Росуэлл всегда всем улыбался. Он обнимался со всеми, причем постоянно, и вел себя так, будто ему пофиг, что кто-то может его не любить. Росуэлл мог делать все, что угодно, встречаться со всеми, с кем хотел, ни минуты не задумываясь, имеет ли он на это право.

Когда Росуэлл заговаривал с девушками, даже с самими хорошенькими и популярными, вроде Стефани Бичем, они улыбались и хихикали, млея от счастья. И еще он ни секунды не сомневался в том, что все будет отлично, в то время как я только и делал, что вжимался в стены, мечтая раствориться в воздухе.

Занавес над нашими головами снова поднялся, и на сцену вышла рок-группа «Распутин поет блюз».

В «Старлайт» всегда выступали как минимум пять групп, но все знали, что по праву сцены достоин только один «Распутин». И не только потому, что остальные не могли сравниться со сценическими трюками его исполнителей. Просто «Распутин» играл лучше остальных. Только и всего. Когда они выдавали каверы, всем казалось, что именно их версия была единственной настоящей.

На сцену гордо вышла солистка «Распутина», Карлина Карлайл. Ее волосы были собраны в узел на макушке. На ней было темное платье с высоким воротником-стойкой. Его можно было считать старомодным, если бы короткая юбка не оставляла открытыми колени и почти пятнадцать сантиметров бедер над ними.

Карлина Карлайл схватила микрофон и приняла крутую позу супергероини. Ее глаза были огромными и настолько светло-голубыми, что в обводке черных теней казались почти безумными.

Заиграли кавер песни Леонарда Коэна. Там был очень сложный и напряженный рифф, барабаны грохотали, как больное сердце.

Дрю подошел к бортику, встал рядом со мной и со скучающим видом уставился на танцпол.

— Как же мне осточертел этот Леонард Коэн! — процедил он. — Слушай, а прикинь, как было бы круто, если бы они выдали «Голова, как дыра» [3] или хотя бы что-нибудь из «Саливы» [4] или Мэнсона? [5] Или, скажем, из «Гуттер Твинс»? [6]

На сцене Карлина снова и снова твердила «Покайся!», [7] но совсем не так, как девушки на подпевке у Коэна; нет, она кричала и почти рычала, закидывая голову назад.

3

«Head Like a Hole» — самая популярная песня из дебютного альбома «Pretty Hate Machine» (1989) американской группы «Nine Inch Nails». Основатель и лидер группы — Майкл Резнор, лауреат премии «Оскар» за саундтрек к фильму «Социальная сеть».

4

«Saliva» — американская рок-группа из г. Мемфис, штат Теннесси, образована в 1996 г.

5

Мэрилин Мэнсон — американский музыкант, художник, основатель и лидер рок-группы «Marilyn Manson».

6

«The Gutter Twins» — американская рок-группа из Лос-Анджелеса, основана в 2003 г.

7

Рефрен баллады «The Future» («Будущее») из одноименного альбома 1992 г. Слова звучат так: «When they said REPENT REPENT I wonder what they meant» — «Когда говорят: ПОКАЙСЯ, ПОКАЙСЯ, я не понимаю, что они имеют в виду».

Внизу, на танцполе, толпа хором подпевала, отбивая ритм поднятыми кулаками. Что подтверждало, что Леонард Коэн куда жестче Резнора или Мэнсона, нужно только правильно его спеть.

Затем «Распутин» заиграл вступление к собственной композиции под названием «Формула полета», и Карлина вытащила из-за уха сигарету. Первые строки звучали так: «Жжем башни долой, спим под землей». Карлина сунула сигарету в уголок губ, чем привела слушателей в полное неистовство.

На другом конце зала Элис развлекалась с Дженной, Стефани и другими классными девчонками.

На них были яркие топы и узкие джинсы. Танцуя, они двигались в такт, словно договорившись ступать в ногу.

На сцене басист прервал свою партию, шагнул в круг света и вытащил из кармана пригоршню спичек. Зажимы на его подтяжках отражали свет, словно маленькие зеркала.

— Дай ей прикурить! — заорал кто-то из толпы.

Басист отсалютовал в зал, сунул спичку в зубы, чиркнул ногтем — и протянул спичку Карлине. Она прижала ладонь к ключице, закрыла глаза и потянулась к огоньку.