Поднебесная

– Вы молоды! – возразил Тай. – Слишком рано, моя госпожа. Не отбирайте у нас это сияние.

– Его отбирают другие. Некоторые запомнят это сияние, – она сделала жест танцовщицы. – Шэнь Тай, я помню, как мы вместе лакомились личи на этой дороге. Благодарю вас за это. И за то, что… вы стоите здесь сейчас.

На ней было шелковое синее платье, расшитое маленькими золотыми пионами (король цветов). Ее шпильки украшала ляпис-лазурь, и два кольца на пальцах тоже были с ляпис-лазурью, как видел Тай. В это утро она не надела серег. Туфельки на ней были шелковые, золотистые, с жемчужинами. Он стоял достаточно близко и почувствовал, что даже глубокой ночью она не уехала из дворца Да-Мин, не надушившись своими обычными духами.

Как и не уехала, не подумав о сардийских конях у границы, и послала курьера через ночной город за единственным человеком, который мог забрать их оттуда для Катая.

– Вы должны отпустить меня, – мягко сказала Цзянь. – Вы все.

Он отпустил ее. И потом ему это снилось и стояло перед его мысленным взором до конца дней.

Он смотрел, как она повернулась, неторопливо, изящно, легко ступая, прошла мимо убитого двоюродного брата, который всех их к этому привел. Спустилась одна по ступенькам, – приподняв подол, чтобы не зацепиться, – во двор, уже залитый утренним солнцем, прошла вперед и остановилась перед солдатами, которые вызвали ее, чтобы убить. Пыльный гостиничный двор, полный воинственных людей, – не место для шелка…

Они опустились на колени. Они опять преклонили перед ней колени.

Она слишком молода, снова подумал Тай. В комнате, которую она покинула, старый император и новый император оставались невидимыми. Тай подумал о том, наблюдают ли они? Могут ли видеть происходящее?

С легким удивлением он увидел слезы на глазах Сун. Она сердито вытирала их. Ему казалось, что она никогда не доверяла Цзянь и не любила ее.

Вероятно, иногда любовь не играет роли для некоторых людей. Танцовщицы подобны летним звездам. Вы ведь не говорите, что любите звезду на небе?

Он двинулся к верхней ступеньке лестницы, не понимая, что делает; он жил внутри печали.

Голос Цзянь прозвучал ясно, как храмовый колокол в полях:

– У меня есть просьба, командир дуй.

Офицер все еще стоял на коленях. Он на мгновение поднял взгляд, потом опять опустил голову.

– Слушаю, моя госпожа.

– Я бы не хотела умереть, как мой двоюродный брат, чтобы стрелы изуродовали мое тело, а может быть, и лицо. Найдется ли среди вас человек, который будет так добр, что убьет меня, не испортив внешности? Может быть… кинжалом?

Она в первый раз запнулась после того, как вышла из гостиницы.

Командир снова поднял глаза, но не смотрел на нее.

– Моя госпожа, такого человека потом явно ждет смерть. Было бы неправильно с моей стороны назвать кого-то из моих солдат.

Цзян, казалось, это обдумала.

– Да, – сказала она. – Я понимаю. Простите, что побеспокоила вас такой просьбой. Это было с моей стороны… ребячеством. Делайте то, что должны, командир.

«Ребячеством». Тай услышал позади себя шаги. Потом голос рядом.

– Я это сделаю, – произнес этот голос. – Меня все равно ждет смерть.

Голос звучал четко. Не такой красивый, как колокол храма, но твердый. Ни малейшей неуверенности.

Тай посмотрел на брата.

Лю смотрел на командира во дворе, его поза и выражение лица говорили о власти, они выдавали человека, не привыкшего повышать голос, уверенного, что его и так услышат. Он был одет в платье мандарина с поясом и с ключом своего ранга, на голове мягкая шляпа, как обычно. Человек, которому он служил, лежал в луже крови у его ног.

Разумеется, все так и есть. Сложите вместе смерть Вэнь Чжоу с отречением императора и с появлением у Катая нового императора. Подумайте о должности Лю как главного советника первого министра и…

И получите вот это, думал Тай. Вместе с остальными событиями, которые один за другим произошли здесь этим утром.

Командир дуй нервно кивнул. Впервые он казался ошеломленным тем, что они затеяли. Не настолько, чтобы остановиться (его солдаты уже не допустили бы этого), но грузом, резонансом событий.

Лю поднял руку привычным жестом.

– Тогда подождите минуту, командир, и я подойду к вам.

Цзян обернулась и смотрела снизу на братьев.

– Моя госпожа, – поклонился ей Лю. Затем повернулся к Таю.

– Это должно произойти, – четко и тихо произнес он. – Я был человеком первого министра. За подобный провал нужно платить.

– Ты имеешь какое-то отношение к тому приказу? К перевалу Тэн?

Лю ответил презрительным взглядом. Тай знал этот взгляд.

– Ты считаешь меня таким глупцом?

– Он тебе не сказал?

– Он перестал спрашивать у меня советов по некоторым вопросам с того момента, как ты вернулся в Синань, второй брат, – слабая улыбка Лю была полна превосходства. – Можно сказать, что причиной всего этого было твое возвращение.

– Ты хочешь сказать, то, что я не погиб у Куала Нора?

– Или в Чэньяо, если я правильно понял.

Тай моргнул. Пристально посмотрел на брата. Гнев его исчез.

Улыбка Лю тоже погасла. Они смотрели друг на друга, сыновья Шэнь Гао.

– Ты ведь не думал всерьез, что я имел к этому отношение?

Ощущения Тая были такими странными. Облегчение волной захлестнуло его, потом нахлынула вторая волна, печали.

– Я сомневался, – ответил Тай. – Мы знали, что приказ отдал Вэнь Чжоу.

Лю покачал головой:

– Это было бессмысленно. Я знал, как ты далеко, если вообще еще жив. Ты ничего не мог бы сделать насчет Ли-Мэй, даже если бы оказался настолько глупым, чтобы захотеть. У меня не было причин желать твоей смерти.

– А у него? – Тай посмотрел на лежащего рядом с ними мертвеца.

– У него тоже. Вот почему, в том числе, он ничего мне не сказал об этом. Это было чистое высокомерие. Он сделал это из-за женщины и потому, что мог это сделать.

– А перевал Тэн?

– Он боялся Сюй Бихая. Боялся, что генерал решит, что в восстании виноват Чжоу, и вступит в сговор с мятежниками. Думаю, он боялся всех солдат. – Легкая улыбка. – Это делает утро забавным, правда?

– Я бы его таким не назвал, – возразил Тай.