Поднимите глаза !

– Обратите внимание, что, когда мистер Михэн передвинулся, я освободил себе свободное пространство напротив. И я не думаю, что небольшое количество свинца в стенах основательно испортит их. Как вы думаете, Форбс?

– Я тоже так думаю, сэр, - еле слышно сказал Форбс.

– Отлично. Потому что я собираюсь тушить свечи, стоящие в центре стола, последовательно отстреливая фитили. Вы следите за моей мыслью, джентльмены? Локк? Садлер? Михэн?

Все кивнули.

– Тогда, может быть, вы уже поняли, что я хочу сказать. Когда потухнет последняя свеча, мы окажемся в темноте. И тогда, я уверен, мы обнаружим марсианскую крысу. Потому что, - Хейдел наслаждался своей речью, - к вину, которое мы пили, я позволил себе сделать небольшую добавку раствора доктора Кигли. Безвкусного и безвредного. Для всех, кроме, естественно, одного человека в этой комнате.

Хейдел поднял пистолет.

– Прими, господи, душу этого мерзавца, ибо, как вы помните, в магазине у меня пять пуль. Четыре для свечей и одна, чтобы вышибить мозги того сукиного сына, чьи глаза зажгутся, когда потухнет последняя свеча.

Наступило мертвое молчание, и только язычки четырех свечей чуть колебались в неподвижном воздухе.

– Я думаю, - сказал Хейдел, смакуя, - что мы можем позволить себе последний тост, прежде чем приступим.
– Он поднял свой бокал.
– Пусть тот, кому предназначена пятая пуля, отправится прямо в ад. В буквальном смысле, джентльмены, - расхохотался он.

– Выпьем!

Стаканы были осушены до дна и поставлены на стол.

– Следите внимательно, - сказал Хейдел и поднял пистолет. Он прицелился в первую свечу. Спусковой крючок дрогнул под его пальцем, и комнату потряс грохот выстрела.

– Первая, - сказал Хейдел.

Он снова прицелился. Выстрел.

– Вторая, - сказал он.
– Неплохо, а?

– О, да, - сказал Садлер.

– Отлично, - сказал Форбс.

– Еще одна, - сказал Хейдел. Раздался третий выстрел.

– Итак, - сказал он, переводя дуло к последней свече, - вот мы и подходим к финалу, не так ли, джентльмены? И боюсь, как только она потухнет, один из нас тут же получит пулю между своих горящих глаз. Готовы?

Он прищурил глаз и прицелился. Он нажал курок, по комнате прокатилось эхо, и наступила непроглядная темнота. Хейдел застыл с пистолетом над столом.

Молчание.

– Ну, - наконец сказал Форбс.
– Вот и все. Вы удивлены, не правда ли?

Хейдел качнул в руке пистолет, чувствуя, что его ладонь, охватившая черную рукоятку, становится мокрой. На него смотрели пять пар горящих, как раскаленные угли, глаз.

– Могу себе представить, как он потрясен, - сказал Форбс.
– Разоблачить сразу всех!..

Хейдел облизал губы.

– Как? Как вы смогли?..

Форбс оставался неподвижен.

– Проще простого, знаете ли. Подменить человека в ракете, что возвращается на Землю с колонистами. Изучать. Наблюдать. Учиться. Кое-где подменить изображение. Подделать документы и все такое прочее. Контакты между нами и Землей не так уж и прочны, вы же знаете. Словом, не так трудно.

– С одним из вас я разделаюсь, - сказал Хейдел, продолжая сжимать пистолет.

– Что ж, возможно, - сказал Форбс.
– Но не больше, чем с одним. На вас направлены три дула. Мы видим вас так же четко, как при свете дня. Одно движение - и вы мертвы.

– Почему вы пошли на это?
– внезапно спросил Хейдел, - Почему? Ведь все, что делалось, было для марсиан. Мы хотели дать вам свободу и культуру, обогатить вас нашими знаниями...

– Нам не нравятся ваши борцы, - сухо сказал Форбс.

Лицо Хейдела перекосила мгновенная гримаса, и внезапно он вскинул пистолет. Раздался грохот выстрела, а затем - молчание.

– Отлично, - сказал Форбс.
– Правда, я не думал, что он будет стрелять.

– Теперь вы довольны?
– спросил Михэн, опуская свой пистолет.

– О, полностью! Правда, в целом все это выглядело несколько мелодраматично, не так ли?

– Нервотрепка, - согласился Локк.

Форбс повернулся в кресле и крикнул:

– Эй, Кессит!

Дворецкий открыл дверь в комнату, где стояла непроглядная темнота, помедлил и потянулся к выключателю.

– Нет, нет, - улыбаясь сказал Форбс.
– Не думайте об этом. Будьте любезны, подойдите сюда.

Дворецкий медленно пересек комнату.

– Все в порядке, - сказал Форбс.
– Президент ничего не заметит, Кессит. Не будете ли вы так любезны предложить нам еще по стакану вина. Мне ужасно понравился этот портвейн.

Дворецкий поднял графин и наполнил стаканы, он двигался в темноте легко и уверенно.

– Ура, - сказал Форбс.

– Ура, - сказали остальные, и к их голосам присоединился хрустальный звон.