Подноготная любви
Шрифт:
Дамы умеют быть разборчивыми, тем более те, которые настроены на победу, а на достижение своих целей, как бы ни были они несуразны, настроены все. Будущая В., которой очень хотелось ребёнка, начать сразу с импотента позволить себе не могла. По вполне понятным «техническим» причинам. Таким образом, чтобы не тратить особенно много сил на передвижения, достаточно было выбрать подходящий объект если не из своего дома (рабочего барака), то хотя бы из соседнего. Каким ещё требованиям объект должен был удовлетворять? Он должен был быть блондином. Здесь всё крайне просто: поскольку будущая В. рождена в семье, построенной не на любви, то она водима страстями комплекса неполноценности, следуя которому, люди обычно объясняют свои несчастья не устранимыми свойствами своего характера, а формой носа, цветом волос и особенностями фигуры. Вот и темноволосая В. была подсознательно убеждена, что светловолосые непременно счастливее, чем темноволосые, потому что светловолосые. Поэтому для того, чтобы будущим ребёнком восхищались
Объект должен был соответствовать ещё следующим требованиям: он должен был явно (в глазах окружающих!!) не годиться в мужья (пить), быть способным на более-менее здоровое потомство (не пить, быть сильным). Эти требования сводили выбор (в масштабах соседних многоэтажных бараков), видимо, к одному человеку, который, естественно, не подходил ни по зодиакальному знаку, ни… в общем, не подходил. С «пьёт — не пьёт» всё предельно просто: обезволенного ещё матерью мужчину водили за руку полгода до зачатья от него ребёнка, и он не пил. А потом — всё, как выполнивший своё предназначение, он был предоставлен самому себе, а на самом деле первым попавшимся некрофилам, и, естественно, послушно развлекая их, запил. (Возможны и другие виды пороков — гомосексуализм, клептомания, эксгибиционизм, — но поскольку «В». параллельно удовлетворяла потребность в символической победе над своим отцом, то отец её ребёнка должен был быть пьющим.)
Развод. Светловолосая дочь. Понуждения окружающих вступить в новый брак (даже дочка, находящаяся под сильным влиянием бабушки, говорила: мама, выйди замуж!) «В». отражала, якобы, необходимостью всю себя посвятить выращиванию ребёнка. Это, разумеется, игра, а у играющих в этот вид игр дети, по исследованиям психологов, вырастают с вполне определёнными особенностями характера. Измученные мелочной, явно неадекватной действительности опекой, дети у матерей, отказавшихся от себя как половинки, вырастают с обструкционистской позицией, то есть на всякое предложение с порога говорят «нет!» Именно такой характер у дочери В. Что естественно. Когда мать, компенсируя унижения от домашних, властвует над ребёнком, то дочь закономерно вырастает обезволенной (mania anglicana) и, попадая под влияние любого оказавшегося рядом некрофила, маниакально (восторженно, безмысленно) начинает исполнять полученные от него внушения. Сюда же следует прибавить нежелание учиться и читать, что есть следствие унаследованной от матери путаницы в нравственных оценках членов семьи. Понять такой ребёнок не может, потому что понимание — движение к целостному мировосприятию, он может только запомнить. (Поучительно было бы сопоставить появление у ребёнка ненависти к чтению со временем возвращения Сергея из армии или из первого брака. Ребёнок не «вдруг» бросил читать, любимое когда-то занятие; была на то причина!)
Но вот дочери исполняется десять лет, то есть она достигает того возраста, когда имитация необходимости ежеминутного ей посвящения логически уже неубедительна. Чтобы оградить себя от понуждений к разврату (выйти замуж за случайного партнёра, как это делают все), и в брак всё-таки не вступать, остаётся сфабриковать алиби своему одиночеству: разыграть безнадёжное и смертельное влюбление (см. работы Адлера и др.), причём в такого человека, достойней которого в понимании окружающих и быть не может. Нужен эдакий супермен, духовно-нравственный символ эпохи. Ув-важаемый в некрофилогенной культуре человек. Иными словами, хотя мы и не в Германии 30-х годов XX века, но поскольку вкусы дам из публики не меняются ни в пространстве, ни во времени, был нужен хорошо сформировавшийся импотент (развитый анус). Путь её, разумеется, лежал в их общество — к магам или, как их теперь называют, экстрасенсам-целителям (биотерапевтам).
Можно было бы повторить комедию, разыгранную с первым мужем (физиологически способным иметь детей), но второй ребёнок будущей В. был, очевидно, не нужен, как мы надеемся, не только из-за жилищной неустроенности, но и потому, что она уже достаточно созрела как личность, чтобы найти в себе силы признаться, что ребёнок и власть над ним ей счастья не принесли. Она бы могла решить свои проблемы, выйдя навстречу своей половинке, но зародившаяся в ней личность (В.) была побеждена братом-«наездником», и вновь «В». вместо любви разыграла комедию выхода замуж. (Например, будущая В., покупая «дорогому экстрасенсу» в подарок галстук (интеллигент!), безо всякого на то основания называла его «мужем».)
Импотентов и «Близнецов» предостаточно и среди других родов признанных — почему именно экстрасенсы? Но для заводского окружения В. (ведь алиби В. добывала не для себя, а для своего окружения), скажем, академики и профессора — нечто далёкое, чуждое, как бы несуществующее, ценность для заводчан явно неабсолютная. Другое дело — политики. Но кремлёвские
импотенты — алиби не лучшее: во-первых, публика ими восхищается только пока они у власти, а сместили — поступает новый приказ: над их памятью издеваться, и вот уже издеваются все. К тому же трудно предположить, что В. при таком подсознании не чувствовала, что к целителям с вопросами «как быть да как жить» ходят и кремлёвские вожди, и так называемые великие учёные, и банкиры, и всей этой братии жёны. Экстрасенсы-целители, по меркам рабоче-барачной культуры, — выше. Да и кто не знает, что те же самые сенаторы и правители — всё-таки не более чем «солдаты», а «крёстные отцы» всегда предпочитают оставаться в тени, так они страшнее кажутся… А В., в определённом смысле, — максималистка, никакие полу- её явно не устраивали, и она нисколько не сомневалась в своей способности победить. (Вы, верно, обратили внимание, что и в случае с П. её нисколько не смутило социальное и культурное различие: она из самой простой рабочей семьи, из перенаселённой комнаты коммунальной квартиры, а П. как-никак профессорский сын, учёба, научная работа, многочисленные и многообразные самообразования, писатель, между прочим…)Итак, из разнообразных мест сбора импотентов она выбрала одно. И вот «В». перешагивает порог Центра биотерапевтов. Далее, по сценарию, она должна была «смертельно влюбиться» без взаимности и всю оставшуюся жизнь «страдать», потому что никто-никто не может заменить такого великого человека.
Однако план «В». стать жертвой страстной любви (а ведь могла она до 19 лет не влюбляться!) натолкнулся на другие планы, или иначе — на гипнотизирующие некрополя их носителей.
Во-первых, как только будущая В. перешагнула порог Центра, то немедленно пропустила первый сильный психоэнергетический удар, который в её теле памяти и заякорился. (Она его получила, с одной стороны, потому, что искала возможности влюбиться, с другой — потому что вообще была настроена некрофилически, но, главное, потому, что очень боялась войти в Центр — а как не быть страху у домашней женщины, к тому же нарушающей первую заповедь?) Затем она ещё и ещё пропускала удары, преимущественно, как выяснилось, от женщин. Это не могло её не ослабить. И подчинить.
Во-вторых, «дорогой экстрасенс» вызывал у неё сильнейшие ассоциации с братом, и она соблазнилась на возможность символического «брата» «кинуть» — подчинить экстрасенса и унизить.
В-третьих, в Центре она чувствовала себя вполне комфортно, ведь она была совсем другая, чем после переключения брата на другую женщину — она была «маруха», то есть мыслила в точности так же, как и те, которым исцелять «дано Богом». Во время сеанса психокатарсиса В. дала следующую характеристику целительницы Гины — «женщина, презирающая и унижающая своего мужа-бизнесмена и сын которой попал в очень дурную компанию». Это же в точности характеристика матери В.!! И не узнать в страстной влюблённости Гины в «дорогого экстрасенса» отношений матери и её сына Сергея будущая В. не могла. Она могла не знать, что брат ворует, но ассоциативное восприятие её не подвело — здесь хорошие. Словом, дом родной! Для достижения полного сходства с семьёй детства оставалось только начать водить сюда дочь и перенести детские вещи. (Ввиду того, что дочь была рождена как точка приложения накапливаемого садистского потенциала, уравновешивающего вынужденный мазохизм отношений с матерью и братом, усилий для преодоления сомнений при лишении дочери вещей и фруктов не потребовалось. Рационализация: служение вселенскому добру.)
И, в-четвёртых, самое главное, травмами «В». подстегнули гордость. Начали с «третьего глаза», потом говорили, и то у неё есть, и это, дескать, проявляется, вот, пожалуйста, по экстрасенсорным способностям явно превосходишь других даже известных экстрасенсов… А ещё ей удалось сделать то, что не удавалось добиться ни многочисленным наираспризнаннейшим целителям, лекарям, шептунам-молитвенникам, белым магам, белым ламам и прочим белым братьям — вылечить секс-символ от импотенции. Вы представляете?! Сделать то, что не удавалось сделать тем, у кого космическое сознание, кто, как известно всем, добился просветления, убеления и проникновения, чей третий глаз раскрылся даже шире четвёртого уха и перед которыми на карачках ползают не только многочисленные дамы, но и признанные учёные, писатели и государственные деятели! Как тут женщине, которую всё время в семье унижали (и скрыто, и явно), не «прогнуться» и не заняться поиском своего космического имени, предыдущих воплощений души и всех прочих тому подобных доказательств своей исключительности?
Итак, сжимаясь от страха, желая от него забыться привычным способом (у источника некрополя), «В». перешагивает порог Центра, где, получив желанный удар (даже большей, чем дома, силы), узнаёт, что оказалась не просто «дома», рядом с «мамой» и «братом», но в ещё лучшем месте: здесь хвалят и здесь начинаются лестные видения, в которых приходят «ангелы» и «Божья мать». Здесь было лучше, чем дома, не только потому, что кайф был круче, но и потому, что она здесь могла мстить и матери, и брату. Цель оказаться брошенной после страстной любви к великому человеку была не то что забыта, но отложена. И начались кайфовые встречи с «властителем гарема». Как их В. в каморке папы Карло при первой там встрече с П. назвала, следуя гитлеровской терминологии, любовные.