Подноготная любви

П.: Оно же и законническое!! Оно же и авторитарное! Всё сходится!! Естественно, всё в церкви как бы благополучно: богослужения, с кафедры пасторы призывают к покаянию, народ «молится» и жертвует на «евангелизацию»… Пасторы благословляют браки, которые ничем не отличаются от браков нецерковных. Церковной публике всё это приемлемо. Богу же…

В.: Понятно!

П.: А куда мне или тебе в их игры играть. Прежде всего, не смогу сказать «встанем на наши ноги» так, чтобы все разом провалились в чувство восхищения, дескать, какая духовность! Это, помнится, гипнотизёр Мессинг однажды вышел через проходную КГБ, в то время ещё НКВД, показав часовому вместо пропуска пустую бумажку. И более того — выходил он на спор с ответственным сотрудником НКВД, который специально позвонил на контрольно-пропускной пункт, чтобы там были особенно бдительны.

В.: И всё равно прошёл?

П.: Разумеется. Так что, церковные гипнотизёры могут спокойно призывать к покаянию и даже обличать других гипнотизёров как агентов сатаны — собранная ими паства их и останется.

В.: Это как «белые» маги обличают «чёрных»: дескать, чёрные от сатаны, порабощают волю, а мы вас предупреждаем, им не верьте, вы нам верьте!

П.: Правильно! Некрофилам всё равно, что показывать, хоть пустую бумажку вместо пропуска, хоть яйца на потолке — всё равно паства исполнится нужной эмоцией восхищения. А вот если ты или я предложим встать на свои ноги, то нас только высмеют.

В.: Я так рада, так рада, что ты спокойно к этому относишься! И ни с кем не споришь! Я-то теперь тоже не спорю. Хотя раньше пыталась. Но объяснять некоторые вещи — бесполезно. Кому дано — сам поймёт.

П.: Причём с полуслова. А доказывать — это уж точно, бесполезно. Как Гитлеру про ущербность Шекспира.

В.: Да.

П.: Так что теперь это исторический факт, что официозная церковная иерархия эпохи кэгэбщины во всех уголках громаднейшей на планете империи из недели в неделю, в субботу, громыхнув каблуками вычищенных до армейского блеска ботинок, вставала на свои ноги и требовала того же и от безмолвствующей паствы. И невозможно было никого в иерархии убедить, что не д`олжно осквернять богослужения сквернословием. Я знаю кандидата филологических наук, которая попробовала — плюнула. Теперь, правда, власть переменилась, «ноги» уйдут, но появится что-нибудь такое же. Вернее, уже появилось — стиль стадионных евангелистов. «Мы имеем преимущество… Я имел преимущество… Ты имел особое преимущество иметь возможность…» Как говорится, новые времена — новые песни.

В.: Это точно. Обличие они менять умеют. Или даже — любят.

П.: А насчёт выбора… Могу тебя познакомить с ещё одним фактом из истории российского адвентизма. Опять из посткоммунистической эпохи. Свобода настала или несвобода — это неважно, главное, власти не препятствуют публиковать церковную литературу. Но официальное церковное издательство стало издавать до смешного только переводных авторов, да и то исключительно «избранного народа» — американского. Для пасторской иерархии, которая привыкла вставать «на свои ноги» и никогда в собрание сочинений Толстого не заглядывала, это, возможно, и верх духовности. Но, вообще говоря, на родине Льва Николаевича, где его достаточно многие читали, это всё выглядит достаточно гнусно. Хорошо, решают издать какого-нибудь русскоязычного. Пишущих адвентистов достаточно много, поэтому, чтобы из них выбрать, собирают комиссию из самых-рассамых «духовных» «старших братьев». Те начинают выбирать. Наконец, одного выбрали, остальных, соответственно, — вон. Выбранный О. С. — фигура заметная: за политику в лагере сидел, затем степень магистра богословия получил, преподаватель семинарии. Журналисты при всей своей ненависти к сектантам уважительной интонации интервью с ним публиковали разве что не во всех газетах. Про церковные периодические издания я уж не говорю. Студенты богословского отделения, восторженно закатывая глаза, называли его не иначе как ересиарх… Словом, святой, гений, герой духовного поприща. Только вот небольшая случилась незадача… Года через полтора после публикации его книги к ректору приводят трёх в совершенной депрессии семинаристок, которые признаются, что когда они к ересиарху приходили на консультацию по христианской философии и риторике (его предметы) то он запирал дверь и, расстегнув ширинку, вытаскивал… Словом, это эксгибиционизм называется. Когда маньяк получает удовольствие от вида испуганной до столбняка жертвы и на неё онанирует. А она потом с омерзением бежит отмывать кофточку, руки… Всё это семинаристки ректору и рассказывают… Скандал! После такого в любом светском учебном заведении времён социализма «герою» такого бы пинка дали, что ускорения хватило бы улицу перелететь. Но дальше всё развивалось по той же самой схеме, что и с Л. Ф., воришкой-иудеем. О. С. объясняет ректору и совету, что ничего не было, дескать, милые студентки его, брата во Христе, не поняли, неверно истолковали его отеческое к ним участие. Словом, ещё при этом как бы и покаялся, дескать, слишком много сердца вкладывает в единоверцев, неосторожен от злых помыслов окружающих, — словом, его оставляют в преподавателях. Далее происходит следующее. О. С. и прежде довлел к православию (специфические обороты речи, терминология, отношение к браку и т. п.), а тут и вовсе организовал в семинарии конспиративный кружок по изучению трудов отцов православно-католической церкви. Характерная деталь! Когда О. С. сам был студентом университета, он уже организовывал одну конспиративную организацию — ультрамарксистскую! Представляешь? В стране с коммунистической государственной верой организовать подпольный марксистский кружок с целью захвата государственной власти!

В.: Да?..

П.: Одним словом, он в своём университетском городе организовал не просто несколько человек для ругани правительства, но создал и подчинил себе достаточно разветвлённую организацию с филиалами в разных городах, и в столицах тоже. Конспирация, всё как положено: шнурки якобы завязывали, чтобы посмотреть, нет ли слежки, и так далее. КГБ, однако, не дремал, молодцов повязали. О. С. как организатору дали больше остальных — семь лет. Для 1970 года ещё немного. Тем более человеку, который на суде цитировал Ленина целыми страницами… Он, правда, не досидел до конца, выпустили.

В.: Почему?

П.: По бумагам формулировка всегда бывает одна и та же: в связи с осознанием… исправлением… ударный труд… и так далее. Но на практике, как пишет Солженицын, за всю историю ГУЛАГа не было ни одного случая амнистии политического без того, чтобы он не согласился на сотрудничество с органами… Но сейчас я не про это. Психологический тип — умение организовывать, подчинять, но в оригинальной форме — конспиративной. Так поступал, пока был атеистом; потом, став христианином, устроился работать в секте (как бы в подполье!), а когда настали времена свободы слова и усилиями газетчиков к всем и всяческим сектам привыкли, то О. С. из-за этого утратил возможность чувствовать себя исключительным и организовал ячейку внутри адвентизма! Словом, всё осталось на своих местах — он во главе подпольщиков. На этот раз — православных. В православной стране!

В.: А зачем это ему?

П.: Не знаю. Но можно пофантазировать. Для эксгибициониста в его манипуляциях с собственными половыми органами важны не столько сами органы, сколько реакция женщины — её ужас. Абсолютное подчинение, умерщвление более глубокое, чем её восторг перед ним как преподавателем. Предположим, он вытаскивает своё «хозяйство» в тамбуре какой-нибудь электрички и показывает его видавшей виды тётке. Та не испугается и, кто знает, может быть, посмеётся. Или, наоборот, предложит проводить её домой. Реакция же семнадцатилетней студентки, да тем более духовной семинарии, которая верит, что как люди учат, так и живут, будет совершенно иная. Ужас при виде манипуляций магистра богословия со своим половым органом будет, видимо, максимально возможным. А это и есть истинная цель гурмана! Ради такого удовольствия можно годами притворяться. Когда к сектам привычки не было, удовольствие можно было получить сходное. В особенности, в каком-нибудь маленьком заштатном православном городке скажи, что ты сектант, — так улица немедленно опустеет. А тем более, можешь себе представить реакцию какой-нибудь студентки, когда ей предлагали вступить в антиправительственную марксистскую организацию! И это в 70-м году!

В.: Представляю. Кошмар.

П.: А у него, небось, на штанах мокрое пятно появлялось. Иными словами, эксгибиционизм этого преподавателя христианской философии явно не вдруг сформировался. Это ещё прежде юности зародилось… Да… На чём мы остановились?.. А! На кружке по изучению отцов православия и католицизма. В итоге, спустя два года, этот гражданин объявляет о присоединении к православной церкви. Дескать, все годы, которые получал зарплату в адвентизме, он, цитирую, «как бы имел в виду, что он православный». Что, вообще говоря, справедливо: достаточно посмотреть на стилистику его книги и явно авторитарное мышление… Словом, перешёл, и его с распростёртыми объятьями приняли. Само собой, событие: не просто какая-то бабулька перебежала в очередной раз, а магистр богословия, преподаватель семинарии! Да ещё увёл за собой четверых студентов, которые твердят, что обвинения в эксгибиционизме — навет на учителя… Но и до «обращения» он пользовался большой популярностью и вне церкви: лекции читать приглашали разве что не во все высшие учебные заведения. Удивительно! Сектанта — и приглашали!

В.: Не менее удивительно, что ему удалось создать марксистскую подпольную организацию в марксистской стране.

П.: Приятно слышать! Конечно. Всё это не удивительно, а закономерно. Важно не что говорится, а кто говорит. И люди никогда не ошибаются, выбирая созвучный им дух. Я на первой же странице опусов этого О. С. сломался и больше читать не мог. Но с точки зрения «старших братьев» это наилучшее, что есть в российской адвентистской церкви. Естественно, что если им нравятся тексты О. С. или тот диалект, на котором при переводе извратили ту книгу об основах адвентистского вероучения, то вполне естественно, что им не нравится Толстой, не нравятся другие здоровые люди, и совершенно нет ничего стеснительного в том, чтобы прервать публикацию моей повести на середине. Этот О. С. отнюдь не случайная личность, и вовсе не «вдруг» сошедший с ума, чем, наверное, оправдывают странные результаты своей работы члены той комиссии. Это сейчас студенты говорят, что ничего интересного в лекциях О. С. не было: всякий раз, в сущности, сводилось к одному и тому же, дескать, скукота. Сейчас они просто не позволят себе вспомнить, как все в восторге закатывали глаза, сладко произнося: «ересиарх»… Да, кстати о студентах! Именно эта искренность забывания, именно эта неспособность вспомнить свои недавние слова и убеждения есть, как замечено историками, та черта, которая отличала гитлеровских гауляйтеров. Именно за это их нравственное свойство Гитлер и его ближайшее окружение прощали гауляйтерам любые преступления. «Любые» — это я увлёкся. Слишком сильно сказано. Им, разумеется, не прощали неверность руководству, даже малейшую, не прощали вплоть до чисток, а вот за хищения в каких бы то ни было размерах разве что легко журили: не попадайтесь, дескать. Точно такие же порядки и в семинарии, где преподают О. С., «красный помидор» (к счастью, этот «светоч духа» отбыл не так давно в Америку — подобное к подобному. — Примеч. авт. к изданию 2003 г.) и другие. Когда два студента богословского факультета, изготовив липовые документы, по ним продали чужой дом, а полученные деньги — как я слыхал — пропили по европейским пивнухам, их, когда они, обезденежив, вернулись в семинарию доучиваться на пасторов, как и перед тем О. С., тоже простили. Более того, ограбленных покупателей — тоже членов церкви, между прочим! — руководство семинарии отфутболивало всеми силами, с той энергичностью, с которой обычно действуют подельщики в бандах. Но покупателям управу всё-таки найти удалось. Ох, и противно же пересказывать гнусные подробности «покаяния» этих двоих! Не буду! О. С., хотя бы, вопреки троим свидетелям отпирался до конца. А преподавательский коллектив вёл себя так же, как и в случае с эксгибиционистом О. С. Дескать, да, мы учим и проповедуем, что покаяния сплошь и рядом иудины, истинные же редки и непременно индивидуальны. Но в вашем случае, дорогие наши липачи-семинаристы, будущие вы наши ненаглядные богословы, мы готовы верить в повальное ваше покаяние. А потому мы повально готовы верить в повальное ваше покаяние, что наш педагогический опыт показывает, что именно из таких липачей и вырастают пастыри, любимые стадами баранов. Именно тех баранов, которые нас устраивают. И которых мы устраиваем. Которые приходят нами восхищаться и рвутся нас содержать, и при этом веруют, что они творят Божье дело, а не соучаствуют в осквернении святыни. Хорошие бараны. Да и стадо растущее. В особенности после визитов заокеанских принюхивающихся стадионных зазывал. Таким баранам внуши: «Не судите, не судимы будете», — они и будут это бессчётно повторять только в нужные нам моменты и только в нужном нам смысле. Тем не только не мешая нам в достижении наших целей, но, напротив, нас ограждая.

В.: Стокгольмский синдром.

П.: Точно. А промежуточное звено — соответствующего типа пасторы. Которых и подбирают самые «духовные» пастыри пастырей: «красный помидор», онанирующий эксгибиционист и им угодные. Но у «красных» бывают и «проколы». Редко-редко кто-то из студентов-богословов всё-таки начинает мыслить. Представляешь?! Самостоятельно! И тогда в семинарии начинаются чистки. С удалением неугодных. Но вычищают, разумеется, не воров и не эксгибиционистов.

В.: Система гауляйтеров. Гитлеровских.

П.: Да. Один к одному. Чистки для одних, покрывание других. Во имя, разумеется, высоких целей. Гитлеровцы тоже, между прочим, строили новый мир. Более нравственный. Чистый. С копрофилом во главе. А этот копрофил тоже написал своеобразное «Церковное руководство» — «Майн кампф». Для народа написал. Руководство, которое сам выполнять не собирался. Но гауляйтеры прилежно изучали. Как добросовестные семинаристы «Церковное руководство» изучают — с тем чтобы, выучив, красть. И забывать. Как в той самой семинарии студенты, когда потребовалось, разом забыли, как закатывали глаза, сладко произнося: «ересиарх», «совесть Церкви»… Никаких ошибок нет — всё целостно! Это только может показаться, что воришка-иудей, адвентист-кэгэбист и православный эксгибиционист разного типа люди. По словесам они точно разные. Но не по базовому свойству своего характера. Одна и та же публика в адвентистских общинах умилялась от исходящего от них всех «Духа Святого», визжа на редких несогласных. Всех их троих с удовольствием принимает и так называемая неверующая публика. И для православных с иудеями они совершенно органичны. Как вообще для любого носителя авторитарного мышления. Потому что всё это суть авторитарные секты, и совершенно неважно, что некоторые из них по приказу того или иного императора разрослись до размеров государственных религий. Так что всё целостно. И вопли той старшей дьякониссы, что от воришки-иудея Дух Святой исходит; и брезгливо-принюхивающееся выражение американского адвентистского евангелиста, который не ошибается, выбирая себе помощников, и так результативен; и результаты работы комиссии «старших братьев» по выявлению «духовных» авторов; и проворовавшийся пастор Жорик; и студенты эти; и то, что сместили начавшего что-то соображать пресвитера, ещё ребёнком изобретшего психокатарсис; и то, что меня поперёк всех и всяческих правил отлучили; и весь этот гнусно-канцеляритный стиль церковных изданий, язык начальников и подхалимов, который «старшим братьям» единственно и приемлем; и смысл статей, в которых поносят Толстого, но дают трибуну людям целительского мышления; и что «Церковное руководство» — всего лишь бумажка, которую так же не соблюдают, как нацисты когда-то «Майн кампф»… Всё целостно! А смена обличий с иерархо-адвентистской на православную или иудейскую, или обратно — это не изменение. Ох уж эта братия! Казалось бы, коммунистическая Империя рухнула, произошло то, на что не смели надеяться даже в самых смелых мечтах, объявили свободу — поступай по совести! Вмешательство госбезопасности в дела деноминаций прекратилось. Казалось бы, агенты КГБ должны теперь уйти и на их место должны встать другие. Психологически другие. Но вместо этого из-за океана толпой ломанулись вместо лучших из лучших — признанные из признанных. Всё это называлось помощью русским в познании Христа. И начались эти стадионные кампании, на которых царил Л. Ф. и тот, который выбрал его в помощники и немедленно снюхался и с остальными такими же. Собранные в толпы люди послушно вставали, когда проповедник распоряжался встать, и садились, когда сесть позволяли, совершать крещение отправлялись гурьбой, принимая за Дух Святой поселившийся в них голос, не послушаться которого невозможно. Естественно, что усилиями принюхивающихся проповедников численность церкви по местам выросла в десятки раз. Как же мне было стыдно тебя в это сообщество в первый раз вести! Тем более, при всех твоих экстрасенсорных способностях и умении самостоятельно сделать вывод. Но вести пришлось, потому как больше некуда…