Поднять Атлантиду

Как бы то ни было, решил он, речь явно идет о заговоре. Янки хотят сделать из русского человека сумасшедшего. Все началось с того, что империалисты-капиталисты субсидировали коммунистическую революцию в семнадцатом году. Дело пошло полным ходом при Сталине с его лагерями и достигло полного размаха во Вторую мировую: двадцать миллионов только убитыми. Кульминационная точка процесса — унизительный распад Советского Союза в 1991-м, когда над Москвой возвел свои золотистые арки американский «Макдоналдс».

Сейчас Соединенные Штаты являлись неоспоримой и единственной сверхдержавой мира и, как твердо верил Кович, американцы придерживали русского человека едва живым ради какого-то извращенного удовольствия, по ходу дела подменяя питательные вещества гамбургерами и промывая мозги и души телесериалами типа «Спасателей Малибу».

Именно из этого ада стремился выбраться Кович, ища спасения в незагаженной красоте Антарктики, а туг вдруг — бац! — и натыкаешься чуть ли не на горнолыжный курорт. В смысле, на станцию «Орион». Все битком набито новейшими суперкомпьютерами, жилые отсеки дадут фору московским люкс-номерам (вы только представьте! смывные унитазы?!), кладовые ломятся от продуктовых запасов.

Недостает лишь бассейна и фитнес-клуба для баб с пуделями.

Впрочем, сам метрдотель курорта «Орион», то бишь полковник О'Делл, в начале инспекции показал себя с довольно приятной стороны. Но вот когда русские дозиметры начали улавливать радиацию, полковник так разнервничался, что подозрительный Кович предложил прогуляться к пропасти, над которой, собственно, и была построена база.

Кович был совершенно убежден, что вот-вот обнаружит незаконную ядерную установку, тем более что у русских у самих имелась одна такая на противоположной стороне планеты, за Полярным кругом.

Лишь достигнув дна пропасти и узрев торчащий изо льда кончик пирамиды, полковник понял, что американцы его заманили. И не только его одного, но и двадцать товарищей-соотечественников. До конца своих дней он не забудет тот ужас, что был написан на их лицах, когда они увидели сотни людских трупов в стенках ледяной гробницы.

Получается, командир привел-таки их в ад, пусть и мерзлый.

Сверкающая белая пирамида ничем не проявляла себя при радиозондировании даже на расстоянии нескольких метров. Совершенно очевидно, что американцы разработали суперсекретный, неразрушимый стелс-материал, который превратит их корабли и бомбовозы в невидимое и неуязвимое оружие.

И, словно этого недостаточно, в голове Ковича как заезженная грампластинка звучала одна и та же мысль: «Это еще что-о!» Даже не так: не грампластинка, а вечный, треклятый рекламный ролик с гнусным американским акцентом: «То ли еще будет, ого-го!» Словно в качестве специального приза для попавших в ад, американцы на вершине пирамиды поставили какую-то штуковину, почему-то именуемую «убежищем», а рядом устроили еще одну дырку, призывавшую заглянуть поглубже.

Здесь, возле «убежища», Кович оставил обоих американцев, назначенных для сопровождения, в компании пятерых своих людей, а сам со всеми остальными полез в колодец диаметром под два метра. Путешествие к другому концу заняло у них добрых полчаса.

Вылезли они в каком-то каменном зале, формой напоминавшем духовку, но размером с олимпийский стадион. Внутри «инспектора» нашли четырех американских солдат — обоих полов, в сочетании два на два, — которые хоть и сложили оружие, но говорить наотрез отказались.

В довершение, похоже, из этой гробницы нет другого выхода. Когда все попытки выйти на связь с Володей и остатками команды на базе не увенчались успехом, Кович заподозрил самое худшее.

Вокруг пальца обвели, сообразил он. Ловушка. Они заманили его в каменный мешок, из которого устроят братскую могилу. Весь процесс будет заснят на потайные видеокамеры и затем использован на учебных занятиях.

К счастью, тут один из его людей обнаружил открытый проход.

Кович оставил несколько человек охранять американцев, а остальных забрал с собой внутрь квадратного коридора, по которому они добрались до гигантского плато. Отсюда к центру Земли (судя по всему) уходила циклопическая копия московского метротуннеля. В этом зале, высотой за сотню метров, можно было бы свободно разместить знаменитый русский ГУМ, крупнейший в мире торговый комплекс. По полированному потолку, стенам и полу бежали прорези метров тринадцать шириной и семь глубиной.

— Товарищ полковник! — крикнул вдруг один из солдат, тыча пальцем куда-то в пол. — Смотрите!

Наклонившись над дыркой, Кович с минуту только сопел и задумчиво пощипывал переносицу, ибо в бездну уходили две альпинистские веревки, приглашавшие следовать за ними.

Что-то всплыло в бурлящей душе полковника, растолкав мешанину из фаст-фудной рекламы, бикини, метательных ножей и компакт-дисков для аутогенной тренировки. Это «что-то» оказалось до ужаса отчетливой мыслью, что ему со своими людьми отсюда уже не выбраться. Они уже превратились в ходячие трупы, которым дали небольшую отсрочку.

С отрезвляющей, леденящей ясностью Кович принял последнее стратегическое решение в своей жизни: если им не суждено выбраться живыми, то он постарается того же самого добиться и для американцев.

17 Спуск Час седьмой

Внутри подземной бойлерной (а как иначе назвать это место под П4?) Конрад прижимал к ошпаренному лбу холодную фляжку, разглядывая тускло-красные отсветы из колодца по центру зала. Пострадавшая кожа заявляла о себе все сильнее и сильнее, а когда он отнял фляжку ото лба, то увидел прилипшие к конденсату волоски от сожженных бровей и ресниц.

— Ситуация, мягко говоря, накаляется, — между тем убеждал его Йитс. — Лучше уносить ноги, пока очередной огненный гейзер нас тут не накроет. Посмотри на себя. Чуть не отморозил руку, на физиономии — ожог второй степени. Уже два попадания подряд.

— Ну давай хотя бы снимем немножко данных, — предложил Конрад. — У тебя ведь есть дистанционный пирометр, так?

Йитс вытащил из рюкзака небольшой шар.

— Оболочка сделана из того же материала, что НАСА применяет для наружной обшивки «челноков», — сообщил он. — Ну-ка…

Конрад проследил, как шар, брошенный умелой рукой Йитса, описал дугу и пропал в зеве огненного колодца. Минуту спустя на микрокомпьютере генерала высветилась колонка цифр. Конрад заглянул отцу через плечо.

— Перед тем как твой термоизолированный датчик расплавился, — сказал он, — он успел пролететь четыре мили и записал температуру выше девяти тысяч градусов по Фаренгейту.

— Матерь Божья… — пробормотал Йитс. — Как на поверхности Солнца…

— Или как внутри расплавленного планетарного ядра, — добавил Конрад. — Думаю, это геотермальное жерло.