Подонки
Шрифт:
— Ну и идиот же ты.
— Надо думать в отличие от тебя? Смотри осторожнее: это наше первое различие!
Франк поднялся, сделал несколько гимнастических упражнений и прислонился к стене под самой форточкой. Солнце не попадало в крохотное помещение, мешала наружная ограда. Однако небольшой прямоугольник рассеянного света проникал в камеру. Шум моря, едва возникнув, растворялся в тюремном гомоне… Иногда доносились отчаянные крики морских птиц. Их будто заржавленные голоса буквально разрывали душу.
— Загораешь? — спросил Ал.
— В
— В каком?
— Ну, в мыслях что ли. Там-то солнце… Ты думаешь, оно еще существует?
— Не знаю, — вздохнул Ал. — Уже не знаю!
4
Но солнце светило по-прежнему. В этом они смогли убедиться во время послеобеденной прогулки.
Только убедиться, а не увидеть его за серыми бетонными стенами, окружающими двор. Час прогулки никогда не совпадал со временем, когда солнце стояло в зените над четырехугольным бетонным зданием. Бетон! Бетон! Решетки! Все серое…
Заключенные ходили по кругу держа руки за спиной. Посреди двора на лестнице сидел надзиратель, поворачиваясь по мере надобности.
— Скоро у него голова закружится, — шепнул какой-то заключенный на ухо Франку.
Франк едва заметно кивнул.
Ободренный, заключенный продолжил:
— Здорово вам обоим досталось… Чего вы в душе драку затеяли?
Франк поднял голову и прошептал, едва шевеля губами:
— Психологическая несовместимость…
— Неплохой повод, — ухмыльнулся тот.
Вдруг надзиратель заорал:
— Стой!
Угрюмый строй остановился.
— Эй ты, Ловкач, — позвал надзиратель.
Человек, который только что разговаривал с Франком, вышел из строя и подошел к охраннику.
— Вы меня звали, мсье Пло?
— С новеньким болтаешь? — спросил охранник.
Рыжий и в очках, он походил на школьного воспитателя. Может быть, поэтому у него было такое злое выражение лица?
— Да что вы, мсье Пло!
— Заткнись и не пытайся мне соврать, я тебя видел…
Тот, кого назвали Ловкачом, угодливо улыбнулся.
— Ну раз уж вы меня заметили, мсье Пло, я не могу отрицать. От вас ничего не ускользнет. Иногда мне даже кажется, что глаза у вас фасеточные, как у насекомых…
— Заткни пасть!
Однако замечание заключенного об остроте его зрения польстило ему.
— Что же ты ему говорил?
— Что они дураки, раз затеяли драку!
— Ничего, больше они этого не сделают.
И он заорал:
— Ну что молчите?
Франк и Ал кивнули головами.
— Да, мсье, это больше не повторится!
В тот же день они снова принялись за свое. Однако на этот раз все обстояло намного хуже.
Когда они втроем сидели после ужина в своей камере, наблюдая в форточку, как умирает день, Франк вдруг спросил своего сокамерника:
— За что тебя посадили?
Ответа не последовало, как будто Ал не услышал вопроса. Потом, когда Франк уже и ждать перестал, его собеседник пробормотал:
— Были дела…
— Какие дела?
— А
ты за что?— Интересная у тебя манера отвечать на вопросы…
Воцарилось продолжительное молчание. Зажегся ночник. На стене возник голубоватый ореол, усиливавшийся с наступлением темноты.
Франк повернулся на бок.
— Тогда ночь была, — начал он.
Несмотря на отсутствие вступления, Ал понял, что Франк готов раскрыться.
— Я был в одном местечке на севере…
Он замолчал, захлестнутый потоком воспоминаний.
— Ну давай же, — заторопил его Ал, — мне уже интересно…
Франк покорно продолжил:
— В течение дня я управился со всеми моими клиентами и решил заночевать в маленькой гостинице… Только у хозяина не было гаража для моей тачки… Пришлось поставить ее на хоздворе…
— Ну и что? — спросил Ал голосом, лишенным всякого любопытства, чтобы Франк не заставлял себя упрашивать.
Но Франк не дал себя обмануть.
— Тебе правда интересно?
— Спрашиваешь!
— Когда я въехал во двор, фермерша поила лошадей… У нее в руке был фонарь «летучая мышь».
— Представляю себе картинку.
— Небольшого роста с платочком на голове…
— А дальше что?
На этот раз Ал не смог скрыть своего интереса.
— Да пошел ты!..
— Ну ладно, ладно!
Ал вздохнул и почти на ощупь добрался до крана. Он открыл его и облил себе лицо. Потом попил воды, отдающей медью.
— У нее была большая мягкая грудь.
Ал улыбнулся в темноте и сел на свои нары лицом к рассказчику. Расстояние между ними не превышало и метра.
— Слушай, да ты у нас прямо извращенец какой-то… Надо же, большая мягкая грудь!
Франк пожал плечами:
— Все мы подвержены слабостям…
— Это точно, — признался Ал.
— Иногда все обходится, а порой и нет…
— У тебя не обошлось?
— Как видишь…
— Ты ее изнасиловал что ли?
— Да заткнись ты! — закричал Франк. — Не люблю я этого слова, — пояснил он, снизив тон. — Я прижал ее к себе… Она принялась дрожать… Потом закричала… Тогда я опрокинул ее в солому, там полный двор был соломы. И я ее взял… среди пламени.
— Пламени! — воскликнул Ал. — Какого еще пламени?
— Фонарь упал в солому.
Ал представил себе эту картину и прошептал:
— В пламени! Великолепно! Я бы заплатил за билет! А потом?
— Потом я потерял голову…
— Да?
Франк вытянул в темноте свои руки, мощные, покрытые белыми волосами. Ал посмотрел на них как на предмет, выставленный в витрине.
— Ты придушил ее?
— Да, — коротко ответил Франк. — Теперь твоя очередь… Рассказывай.
Ал вытянулся на заскрипевших нарах.
— О! У меня все значительно проще. История началась в придорожном ресторанчике… Я был слегка под градусом. Разругался с каким-то типом, не помню уже из-за чего. Кажется, по какому-то политическому вопросу. Я-то политикой не интересуюсь, такая кретинская вещь!