Подонок. Я тебе объявляю войну!

Выбегаю на улицу. Уже стемнело, во дворе пусто. Но Стас еще не уехал, Порше его на месте. Двигатель, наверное, прогревает.

В свете фар медленно иду к машине. И она тотчас трогается, неспеша ползет мне навстречу. Точнее, прямо на меня.

Я останавливаюсь, запахнув руками полы пуховика — так спешила, что даже застегнуть его не успела.

Смолин тормозит за пару метров до меня. Я подхожу, открываю дверцу, сажусь рядом с ним. Он не реагирует. Стиснув челюсти, смотрит куда-то перед собой. Дышит сбивчиво и тяжело, будто долго бегал. У меня тоже от волнения сердце судорожно скачет.

— Почему ты ушел? — повернувшись к нему, спрашиваю я.

Он молчит.

— Стас, ответь, — прошу его, выждав несколько секунд.

— Лучше ты ответь. Зачем ты меня пригласила? Для чего?

— Ну…

Не знаю, что сказать. Для откровений типа «я соскучилась» как-то еще очень рано.

— Ну, ты же мой друг. Я тебя как друга и пригласила.

Смолин вдруг вспыхивает и разворачивается ко мне всем корпусом. Смотрит на меня, как на ненормальную.

— Как друга?! Да ты дура, что ли? То есть… в смысле, ты, блин, издеваешься? Какой я тебе друг? Ты разве не понимаешь, как я к тебе отношусь? Я же тебя…

Он резко осекается. Снова поворачивается вперед. Сжимает крепко-крепко руль. Сглатывает. Затем опять смотрит на меня, но теперь с таким болезненным отчаянием, как будто его всего ломает изнутри.

— Никакой я тебе не друг. Поняла? Я с тобой быть хочу… встречаться с тобой хочу нормально, а не этот детский сад. Ты этой дружбой уже всю душу мне вымотала. Всё, хватит с меня. Не могу так больше.

— Хорошо, — миролюбиво соглашаюсь я.

— Что — хорошо?

— Не буду больше душу тебе мотать.

— Не понял. В каком смысле? Что это значит? — настороженно хмурится он.

— Тебе надо всё по полочкам разложить, да? — с улыбкой припоминаю я его же слова.

Стас все еще напряженно смотрит на меня, но, гляжу, потихоньку оттаивает.

— То есть ты… мы будем встречаться? — неуверенно спрашивает он. — Ты это имеешь в виду?

— Это-это, — еле сдерживаю смех. Такое у него сейчас лицо забавное. В первый миг — обескураженное, потом — недоверчивое, а затем — ликующее.

— То есть мы вместе? Типа официально, все дела, да?

Стас убирает руки с руля, откидывается на спинку, выдыхает.

— Офигеть… Я… — у него вырывается короткий смех. — Круто…

Потом подается ко мне.

— Поцелуй меня, — просит неожиданно.

— Вот так сразу?

— Сразу?! — взметнув брови, переспрашивает он. — Это вообще нифига не сразу! Сколько ты меня мариновала, я чуть с ума не сошел ждать…

— Да всего неделю!

— По мне так, вечность, — произносит он, склонившись к моим губам, и целует сам. Очень нежно и мягко, едва касаясь. И все равно голова начинает кружиться.

Я слегка ударяю его куда-то в бок.

— Что-то не так? — спрашивает, чуть отстранившись.

— Это тебе за дуру.

— Прости… прости меня… — шепчет он и вдруг порывисто, с жадностью впивается в губы. А, оторвавшись, выдыхает: — А это тебе за друга…

67. Женя

Когда мы со Стасом возвращаемся ко мне, в квартире уже никого, кроме Леськи. Она успела все убрать и даже посуду вымыла, и теперь сидит смотрит какой-то сериал.

— Ну наконец! — восклицает она, выходя нам навстречу. — Вы где пропадали?

— Да нигде, — слегка смущаюсь я. — Мы здесь же, возле дома, в машине Стаса сидели… разговаривали…

— Ну-ну, — хмыкает Леська, поглядывая на Стаса.

Тоже поворачиваюсь к нему. А у Смолина такой вид, что на него смотреть без улыбки невозможно. Прямо светится весь и уплывает.

— А давно все ушли? — спрашиваю ее.

— Дэн с пацанами сразу после тебя. Распсиховался так, орал, матерился, угрожал расправой. Потом кружку разбил и тарелку. И это его еще Дуб остановил и увел. А то бы не знаю… Потом Маринка засобиралась и попросила Хоржана ее проводить. А Наташка минут за пять до вас ушла.

— Неудобно получилось, конечно…

— Да нормально, — машет рукой Леська. — Все всё поняли. А кто не понял — это его проблемы. Ладно, я тоже уже пойду.

Уходя, Леська кивает в сторону моей комнаты, куда убрел Стас, и показывает мне большой палец. Типа, он классный.

Проваживаю ее и тоже иду в комнату. Смотрю, Стас добрался до моей черепашки. Я ее в коробке держала, а для света приспособила настольную лампу.

— Она у тебя недавно поселилась? В прошлый раз, по-моему, ее не было.

Стас держит черепаху в руках и недвусмысленно поглядывает на модель болида с пультом управления — это еще от Игоря осталось. Мама все его вещи так и хранит.

— Даже не думай, — предупреждаю, разгадав его замысел. — И вообще, поаккуратнее с ней, пожалуйста! Мотя и так огромный стресс недавно пережила.

— Стресс? — у него вырывается смешок.

— Да, стресс. Она… выпала из окна на улицу. Ночью. Мотя погибнуть могла запросто…

— Выпала из окна? Фигасе! Как так?

Я молчу, не хочу со Стасом обсуждать Дэна.

— И какая же это тебе Мотя? Это настоящая Черепашка Ниндзя.

Ему весело, вот он и дурачится. Но меня, как ни странно, это ничуть не раздражает. Наоборот даже, смотрю на него с улыбкой.

Стас бросает прощальный взгляд на болид, затем кладет черепаху в коробку и со вздохом ей говорит:

— Прости, подруга, но погонять сегодня не получится. Хозяйка против. Да, хозяйка? — Стас неспешно подходит ко мне. Обнимает за талию, смыкая замком руки у меня за спиной. Притягивает к себе. Находит мои губы…

***

На следующий день просыпаюсь почти в обед. И то не сама — телефон будит. Наощупь нахожу его на прикроватном столике, беру с единственным желанием вырубить звук, но, случайно взглянув на экран, принимаю вызов. Это Стас.

— Привет, — сонно здороваюсь я и тру глаза.

Вчера Стас уехал от меня очень поздно, а потом мы с ним почти до рассвета переписывались. То есть по всем законам физиологии он, как и я, тоже должен хотеть спать, но голос его звучит жизнерадостно и бодро.