Подорожники

Зелёный, качающийся на больших волнах дебаркадер на реке Томь. Пароходы гудели, как паровозы. Шлёпали по воде колёсами. Выпускали пар. Теплоходов мало. Ей – шестнадцать. Ситцевое платье. Выгоревшие волосы стянуты на затылке резинкой от велосипедной камеры брата. В руке чемоданчик, называемый балеткой».

Галя встала в небольшую очередь у кассы за женщиной. Через некоторое время подошел мальчишка в черной вельветовой куртке с блестящими замками «молниями» на груди. Женщина ушла. «Его мама, – догадалась умная Галя. – Они не местные, но куда им нужно? Хорошо бы по пути. Решилась заговорить.

– Сколько времени идёт пароход до Колпашево? – спросила, хотя прекрасно знала, так как жила рядом в посёлочке со странным названием Тогур. (Это потом Виль Владимирович Липатов, некоторое время работавший в колпашевской газете «Красный Север», уедет в Москву, напишет удивительные романы об Анискине, инженере Прончатове, журналисте Кетском. Участковый Анискин – это тогурский милиционер, которого Галя сто раз видела. Он даже доводился матери дальней родней. Журналист «Красного Севера», а потом собкор областной газеты «Красное знамя» Пётр Колотовкин, обладавший великолепным голосом, запоёт однажды в кино «Щит и меч» «С чего начинается родина…» от нахлынувших чувств, и его выведут из зала, получит фамилию Кетской. Кеть – это река).

…Он ничегошеньки не знал, потому что впервые оказался в Томске. Гале очень хотелось познакомиться с застенчивым мальчиком, решившим, что жизнь в городе скучна и пресна, поэтому нужно жить в тайге, среди природы и настоящих охотников и рыбаков, каким был литературный герой Фенимора Купера, Зверобой.

– Бабушка, а ты летала в Америку? – спросила Рая.

– Не довелось. Летали в Германию. А последние года всё по местным линиям: Хабаровск, Ленинград, Улан-Удэ.

– А мама в Африке была и в Италии. Я вырасту и стану стюардессой. Научи меня говорить по-американски.

– Такого языка нет, моя хорошая. Есть английский.

– Так это в Англии. В Италии говорят на итальянском языке, а в Америке – на американском.

Галя купила билет в четвертый класс. Ей пришлось спуститься в просторный зал, в котором плацкартные полки и круглые окна. Её глаза сразу привыкли к полумраку. Увидела его. Он сидел с мамой. В соседнем отделении расположились парни с бутылками пива. Галя решила познакомиться с его мамой. Женщина не краснела и не стеснялась.

Виталий принёс в термосе кипяток. Нина Трофимовна Костина достала варёные яйца, копчёную колбасу, банку варенья и конфеты. Галя положила на столик пироги с ливером, ватрушки с творогом, которые пекла перед отъездом. Умела не только вышивать, но и ловить рыбу удочкой и сетями. Она всегда помогала папе. За обедом разговаривала мало, есть ей не хотелось, но понимала, что общая еда должна сблизить их и познакомить. Его мама занималась рукодельем. Галя рассказала, что недавно получила пакет с цветными рисунками для вышивания салфеток и скатертей.

Галя повела попутчика осматривать пароход, но делала это так, что инициатива как бы исходила от него. Знала, как попасть в салон первого класса, где находится отделение с паровой машиной. Подходила к нужной двери, останавливалась, делая вид, что поправляет ремешок на платье или на босоножке. Виталий открывал дверь и приглашал. Оказался внимательным и заботливым. …Когда смотрели на большую красную луну, катившуюся медным тазом по берегу, укутал её пиджаком. Не противилась, хотя не было холодно. Виталик даже приобнял её. Галя замерла, ощущая его сильные руки. Он окончил десять классов, а она – восемь. Медная луна, не отставая, настырно катилась за пароходом. Звенели на минигитарах редкие комары. Было волнительно и тепло рядом с ним.

Они перестали смотреть на проходившие катера и баржи, украшенные фонарями и фонариками, сели в плетёное кресло и прижались друг к другу. Кресло большое, а Галя невысокая, но крепкая и сильная. Умела бегать на лыжах, выступала на соревнованиях за школу.

Насмелившись, Галя резко бросила ему руки на шею. Она забыла, совсем забыла, что он рассказывал о секции вольной борьбы, куда ходил три года. Виталик ловко ушел от захвата. Не имел представления о том, что захваты могут быть разными. Могут называться просто объятиями. Если бы Галя проделала свои движения плавно, тогда бы её губы не поцеловали пустоту. Она обиделась, а ещё ей было очень стыдно за свой порыв. Они поняли свои ошибки. Он захотел исправиться. Но Галя из гордости не разрешила ему приблизить лицо. Она несколько раз освобождалась от его мягких, но желанных объятий.

Надо было поддаться, думала Галина, спустя много лет. Не хотел её обидеть. Всё получилось так быстро и машинально. Сработал рефлекс, выработанный в секции. Обиделась, считая гордецом и городским пижоном. Эта обида еще долго сосала её доброе сердце. Ушла от него и спряталась, чтобы как-то свыкнуться с тем, что случилось. Виталий пытался исправить выходку, но Галя была сильна и не поддавалась, когда попытался крепко обнять её. Он не умел удерживать голову, потому что ещё никого и никогда не обнимал, и боялся сделать ей больно. А Галя, смеясь, легко освобождалась от его рук, подставляла подбородок или щеку. Она почти сдалась, но он так и не нашел её губы, хотя очень старался, повторяя попытку за попыткой. Обида прошла, но не вся. Частичка где-то осталась, и помимо её желания, выскакивала не в нужный момент.

Виталий искал её по всему пароходу. Она спряталась за шлюпкой и смотрела на сверкающие спины волн. О чем тогда думала? Разве могла предполагать, что всё изменится в её жизни после той встречи.

Он пришел поздно. Его мама спала, а Галя лежала, постелив плащ на жесткую полку. Долго разговаривали. Галя простила его, он извинился и сознался, что не умеет правильно целовать девушек. Она могла бы научить его, но раздумала, боясь показаться навязчивой и развязной. У неё не было большого опыта, но старшая сестра подруги, рассказавшая и показавшая, какими бывают поцелуи, похвалила её и посетовала: «Как я, Галина, завидую тому пареньку, которого ты станешь целовать вот так, как сейчас».

…Детство, детство. Глупа была и наивна. Теперь-то что тужить об ушедших годах? Пронеслись они, набрали высоту и пошли на посадку. Сколько метров осталось до полной остановки. Катится еще самолетик жизни. Никто не знает когда остановятся турбины.

– Бабушка, а Боинг больше ТУ-154?

– Больше. Намного. …Нет, не пришлось полетать, но видела в Гамбурге, даже входила в один салон. Дальше нас не пустили.

Из пароходного радио доносились песни. Чаще других пускали пластинку о девчонках, которые танцуют на палубе, о том, что провожают пароходы совсем не так как поезда и о речке Бирюсе. Чем ближе подходил пароход к её пристани, тем больше портилось настроение. Галя каким-то своим чувством понимала, что не встретятся никогда. Это время останется в памяти подарком. Она успокаивала себя тем, что впереди много лет, а еще больше встреч. Сегодня произошло просто очередное знакомство. Скоро оно забудется. Ведь им так мало лет, чтобы планировать что-то основательное, вечное, всё ещё может измениться сто раз. Таких пареньков ей предстоит встретить много. Они будут более умелыми и умными, красивыми и настойчивыми. «Где он сейчас? Пялится на паровую машину, заворожено оглаживает глазами шатуны и ползуны. Пусть катится, куда хочет. Не стану бегать за ним, как собачка. Никогда!»

Виталий Костин и его невесёлая мама поселились в соседнем районе. Писал редко. Галя отвечала сразу, не откладывая процесс беседы на бумаге на неопределённое время. Она давно приготовила свой крохотный фотопортретик, а он не просил прислать фотку. На зимние каникулы Галя решила съездить к нему. Сказала маме, что нужно повидаться с противным мальчишкой, который редко присылает письма. Мама серьёзно отнеслась к её планам. Рассказала, что три дня нелётная погода, на аэропорту много пассажиров ждут своей очереди. Она может улететь, но опоздает в школу, а третья четверть самая ответственная. Подруги отговаривала от глупости, потому, что девушки не должны быть навязчивыми и липучими. Галя не соглашалась, приводила доводы, но от поездки отказалась.