Подписка на жизнь

— К остальным пленным.

Беглеца грубо толкнули вперед, и Марку пришлось подчиниться. Пока они молча шли по неровной дороге, парень с грустью рассматривал догорающую, разбитую деревню. Эти гады почти сравняли ее с землей.

Марк огляделся в поисках Марико, Сатоши, Кото или Кичиро. Но их нигде не было видно. Убиты или в плену? Ох, а сколько трупов простых рабов… Какой ужас!

Марк отвернулся и начал смотреть в темную, бескрайнюю даль. Он здесь всего несколько дней, но ему было очень больно видеть этих несчастных рабов убитыми. В конце концов, он успел стать одним из них.

Хорошо хоть женщин среди них почти нет. Ни рабынь, ни гейш, ни простых жительниц. Наверно, они стали добычей воинов. Ну, хотя бы выживут.

Марка притащили на открытый участок за деревней. Здесь он увидел немногих уцелевших. Перепуганные люди жались друг другу и стояли на коленях в кольце вооруженных воинов. Только рабы и простые жители. Высших чинов среди них не было. Так — мелкие сошки.

Эх, прощай самооценка. Его кинули туда же. В кучку местных неудачников. Ну, он и в обычной жизни мог себя так назвать. Так что ничего не изменилось. Разве что драться научился получше.

Марка насильно поставили на колени и заставили склонить голову. Он опустил подборок, но глаза упрямо смотрели исподлобья. Слишком много чести для таких мразей.

Старший стал перед пленными и окинул их суровым взглядом. Многие под этим взором захныкали громче. Воин заметил дерзкий взгляд Марка из-под растрепанных, черных прядей.

Молча приблизившись к нему, самурай влепил ему отменного леща. Почти батиного. Не особо, конечно, приятно, но Марк спокойно взглянул ему прямо в лицо, как будто не получил только что по морде.

— Казнить всех! — злобно процедил местный доно.

Доно Карлеоне…

— Всех обезглавить. А этому… Исидаки*.

Какое-какое даки? Это еще что за зверь? Если это красивая женщина, то он согласен. Но раз перед этим идет слово “обезглавить”, вряд ли это даки — что-то хорошее.

Рабы завопили от ужаса, принялись бросаться в ноги воинам, молить о пощаде. Но те лишь грубо отпихивали пленников от себя. А старший спокойно устроился в приготовленном для него кресле и с удовольствием наблюдал за поднявшейся суматохой.

Марка тоже схватили за шкирку и заставили подняться. То падай на колени, то вставай на ноги — определитесь уже!

Пленника поставили прямо перед старшим, чтобы лучше было видно шоу. И положили на землю ребристую плиту. Все грани острые и не внушающие доверия. Марк уже начинал беспокоиться. Шутить как-то расхотелось. Тем более что руки теперь ему завязали за спиной и плотно прижали к корпусу.

— Эй, ребят, может придумаем что-нибудь другое?

Он прекрасно знал — никто не ответит и не будет слушать его вяканья. Но зачем-то продолжал уговаривать. Наверно, от страха.

Да, черт возьми, ему писец как страшно! Умирать никому не хочется, тем более в восемнадцать лет. Да еще и наверняка не самым приятным способом.

— Давайте мирно решим этот вопрос. Я же вам ничего плохого не сделал. Я даже не из этой деревни. И даже не раб.

Пока он старался заговорить зубы, притащили несколько гладких, толстых плит. Судя по тому, как их несли, они были очень тяжелые — килограмм 40–50 каждая, не меньше. Марк начинал понимать, для чего все это сооружается.

Все внутри похолодело, ладони вспотели. Ёперный театр, это уже совсем не смешно!

Марк начал извиваться всем телом, попытался оттолкнуть от себя противников, пнуть ногой. Но их слишком много. Да и связанные руки немного осложняют дело.

Марка насильно подтолкнули к ребристой плите, согнули ему колени и заставили опустить голени прямо на острые грани.

Невыносимая боль пронзила ноги. Марк сморщился и закричал. Вспомнилось, как любимый отчим однажды сломал ему ногу. Тогда он тоже кричал от боли и не мог пошевелиться.

Бессилие, злость, обида!

Марк понял, что палачи подтаскивают к нему оставшиеся гладкие плиты. Их собираются поставить сверху, ему на бедра. Одну за другой. Чтобы окончательно переломать кости. А хуже всего — перекрыть кровообращение. Несмотря на дикую боль, Марк прекрасно понял, какие мучения его ждут…

— Ты просидишь так восемь часов, раб, — спокойно сообщил глава, — Я мог бы просто отрубить тебе голову. Но ты должен быть наказан за свою непокорность. Твои ноги будут навсегда изувечены. Кровь станет грязной. И ты умрешь от гангрены через пару дней.

Марк дрожал всем телом. Изо всех сил старался оттолкнуться от острых зубцов, впивавшихся в ноги. Но все тщетно. Его крепко привязали к специальной подпорке. Освободить ноги нереально.

— Ламия! — в отчаянии закричал Марк, — Ламия! Помоги! История закончится, тебе станет не интересно. Ламия, ответь!

Проклятая дура! Где ее носит? Тварь! Чтоб ты сгорела в этом своем Аду!

Ламия, милая, прости! Я больше не буду тебе грубить! Стану смеяться над всеми твоими шутками. Только помоги!

Хитрая демонша молчала.

Марк почувствовал, как ему на бедра устанавливают первую плиту. Даже сейчас, когда ее придерживали руками, он почувствовал, насколько она тяжела. Как усиливается давление на и без того раненные ноги. Когда они отпустят ее, суставам можно будет сказать “давай, до свидания”. Только не отпускайте! Пожалуйста, неееет!

Воины резко отпустили плиту.

______________________

* Исидаки — японская пытка.

Глава 11

Видимо, он отключился от боли. В памяти провал, и голова трещит.

Ему сломали ноги, и он умирает. Вот, что произошло.

Марк боялся ощупать то, что было когда-то его конечностями. Эх, нам было так весело бегать вместе по этому гребаному миру! Можно было шевелить пальцами на ногах, пока валяешься на кровати. Можно было мятюкнуться, когда наступишь голой пяткой на игрушку Лизы. Ноженьки, ноженьки… И как он раньше их не ценил!

Марк с тоской опустил руки, чтобы оценить ущерб. Хм, странно. Ноги как ноги. Наощупь — никакой разницы. И даже не болит ничего. Наверно, он просто больше их не чувствует.

Попробовал чуть шевельнуть ногой. И она охотно пошевелилась! Ну-ка, вторая. То же самое. Сгибаются, двигаются. И никакой боли.

Марк резко сел. Он был в полном порядке! Как будто на него вовсе не опускали тяжеленную каменную плиту.

Осмотревшись, он с изумлением обнаружил, что валяется посреди Горящей земли. Рядом ни пленных, ни врагов. Даже глава отряда исчез вместе со своим огромным креслом. Полная тишина!