Подпольная империя

— Ир, только это… Я прям с командировки. Тьфу… С тренировки. А душа у нас там нет.

Она чуть усмехается:

— Хочешь моим душем воспользоваться?

— Ну да, — отвечаю я тоже усмехаясь. — Хорошая идея, ибо гигиена превыше всего.

— Присядь пока, мой потный возлюбленный, — приказывает она. — Поговорим. Чаю хочешь?

— Хочу, конечно. А ещё творог хочу. Есть у тебя? И сметану с грецкими орехами.

— Куда тебе, ты и так всегда готов, как Приап в пионерском возрасте. Отодрал уже небось эту жопастую? Да садись ты уже… Вот сюда, на диван. Прыгай.

Я сажусь и аккуратно откидываюсь на спинку, стараясь не показывать, что это весьма… чувствительно.

— Ты чего, как дед старый? — спрашивает Ирина.

— Да-а-а… — неопределённо тяну я.

— Чего, да, отодрал?

— О ком ты говоришь, о Куренковой что ли? — недоумеваю я.

— Смотри-ка, сразу догадался, — кивает Новицкая. — Так да или нет?

— Нет, конечно, с чего бы? Что мне драть некого?

— Нахал, — зло сверкает она глазами. — Знаю я тебя. Насквозь вижу. Кобель ты, Брагин, каких мало.

— Ир, вот сейчас обидно было. С чего эти обвинения, беспочвенные и дурацкие? Нет у меня никаких отношений с ней. Клянусь страшной клятвой.

— Клянётся он, — щурится она. — А с какой это радости она тебя на Швейку направляет? И почему ты мне об этом не сказал ничего? Я вот не пойму, ты действительно думал, что я не узнаю о ваших шашнях? Просил он за неё. Ясно всё с тобой!

— Ир, ты дура? — я резко выпрямляюсь на диване.

— Что?!

Хрясь! С размаху лепит она мне пощёчину. И неслабо так лепит, я даже откидываюсь на спинку и не успеваю сдержать стон. Вырывается, гад, наружу.

— Нечего здесь неженку изображать! — зло бросает Новицкая. — Ласковое теля двух маток сосёт, да?

— Ира, я прикасался к Куренковой только во время рукопожатий.

— Меня интимные подробности о твоих касаниях не интересуют.

— Да, бл*дь! С чего вообще такая мысль тупая?! Нет у меня ничего с ней! Я думаю, она, может быть, с Крикуновым мутит. А может, и нет. Я вообще не при делах. Да у нас даже и намёка никогда не было, ни искриночки, чисто деловые отношения.

— Серьёзно? И что у вас за дела?

— Дела у меня с её батей, а не с ней. И начались они после того, как ты ей разрешила райком возглавить. Но только после того, как он перестал под тебя копать. Вспоминаешь или нет?

— Что мне вспоминать-то? Я такие вещи не забываю никогда. А что со Швейной фабрикой? Только не смей врать! Учти, я всё уже знаю, просто хочу посмотреть, как ты будешь выкручиваться.

— Блин, капец! Когда я тебе хоть раз соврал? Что за наезд такой? Дездемона, где платочек! И что ты там такое знаешь? Прям тайна мадридского двора. Да, она со мной говорила на эту тему. Сказала, парень ты ушлый, толковый, батя говорит, что ещё и надёжный, поэтому, не хочешь ли ты возглавить довольно крупную комсомольскую организацию Швейной фабрики? Это типа тебе в копилку пойдёт, в резюме. В армии, говорит, послужишь, что тоже хорошо. Попросишь Ирину Викторовну, она тебе поможет по комсомольской линии службу пройти.

Ирина смотрит на меня, будто рентгеновскими лучами просвечивает. Неприятное чувство, когда тебе не верят.

— Ну, а дальше?

— Всё. Пока никакого дальше не было. Я сказал, что надо подумать, посоветоваться. А она предупредила, чтобы слишком долго не размышлял, ей надо скорее отвечать.

— И что ты ответил?

— Блин, да я ничего не ответил. Я хотел с тобой посоветоваться, но меня неделю в городе не было, и вообще не до того было.

— А где ты был, кстати?

— В Новосибирске.

Она кивает:

— Так. И почему ты там сидел неделю?

— Я тебе говорил. Под меня менты копали, момент был довольно острый, поэтому нужно было уехать. Спасибо тебе, что прикрыла. Я очень тебе благодарен.

— Благодарен, — с презрением повторяет она. — Да ты в принципе не умеешь быть благодарным!

— Вот уж неправда!

Она пренебрежительно машет рукой, мол ладно уж, молчи лучше.

— Ну и как, разрешилась твоя ситуация с милицией?

— В общем да. На год я получил отсрочку и за это время должен буду кое-что сделать.

— Допустим, — кивает Новицкая. — Так что там со Швейной фабрикой?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — В принципе предложение вроде неплохое. Но здесь важно, что ты скажешь. Если, конечно, в таком состоянии ты сможешь что-нибудь мне сказать. Если честно, я в последнее время об этом даже и не вспоминал, других дел было много.

— Ладно… — буравит она меня недоверчивым взглядом. — Звони ей.

— Сейчас? — удивляюсь я.

— Ну, а что? Время ещё детское. Давай.

— Ну ладно, а что сказать?

— Не знаю. Скажи что-нибудь, чтобы я поверила тому, что ты тут наплёл.

— Блин, ну ты вообще. Фрау Мюллер. Я её номер не знаю. Куда звонить-то?

— А я тебе скажу. У меня записан. Иди, набирай.

Я встаю и подхожу к телефону.

— Диктуй. А ты как узнаешь, что она мне будет отвечать? Вдруг я тебе инсценировку прогоню?

— Не беспокойся, у меня в спальне параллельный телефон. Я всё буду слышать.

— Вот же ты иезуитка!

Она диктует, и я набираю.

— Алло, — практически сразу отвечает Куренкова.

— Валя, привет, — говорю я. — Это Егор Брагин. Я не поздно?

— О, Егор! Привет. Я уж заждалась твоего звонка. Не поздно. Ну, ты где пропал? Я жду-жду, мне нужно понимать, принимаешь ты моё предложение или нет.

— Я вот как раз поэтому и звоню. Валь, слушай, дай мне, пожалуйста, ещё денёк. Я тут уезжал в Ташкент на конференцию, а она плавно перетекла в пленум, короче, вообще некогда было подумать. Мне ещё посоветоваться надо.

— Ты с Новицкой не говорил ещё? Как она к этому отнеслась?

— Не говорил, в том-то и дело. Завтра постараюсь к ней на приём попасть и обсужу всё.

— Надо было, наверное, мне с ней самой поговорить. Но я просто думала, что тебе проще. По-семейному, так сказать, — она смеётся.

— Так, — говорю я строго.

— Ну, в смысле, бюро горкома, это же одна большая семья, — продолжает ржать она.

— Да, в этом смысле всё верно. Ну так что, ждёшь до завтра?

— Ну что уж с тобой делать, жду конечно. Но давай уже не позже завтрашнего вечера, хорошо?