Подпольный Баку

Прокричав это глубокомысленное изречение, Гаджи Аслан вскочил со стула, потом почему-то опять сел, разгладил и подкрутил свои усы и уже не сводил глаз с губернатора, желая, очевидно, знать, какое впечатление произвели на начальство его слова. Губернатор понял этот красноречивый взгляд и милостиво кивнул головой в сторону знаменитого бандита. Хозяин же дома продолжал:

– Господа! Наши войска сражаются на маньчжурской земле с коварными японцами. Наш долг - оказать им всяческую помощь и содействие. Наше правительство ждет от нас помощи.

Едва он сказал это, Гаджи Аслан надвинул на глаза папаху и теперь уже потребовал, чтобы ему дали слово. Разумеется, хозяин не стал отказывать своему верному слуге.

Гаджи Аслан, сурово и грозно сверкая глазами, заговорил:

– Мы носим на головах папахи не потому, что боимся холода или жары. Мы надели папахи потому, что мы мужчины. Эти папахи украшают мужские головы, а не ночные горшки. Возможно, господин губернатор еще плохо знает нас. Зато нашему хозяину Гаджи отлично известно, на что мы способны. Если наше правительство нуждается в помощи, почему нам не говорят об этом?

Гаджи Аслан извлек из-за пазухи янтарные четки, положил их на стол и с силой хлопнул по ним крепкой рукой.

– Клянусь прахом святого имама Гусейна, если господин губернатор прикажет, я завтра же возьму моих ребят и отправлюсь с ними в китайские земли! И тогда япошки узнают, есть ли у нашего императора верные слуги. Пусть видят, какие парни стоят за его спиной! Клянусь вашими жизнями, я в один день проглочу этого сукиного сына японца, как курица глотает крошечное зерно! В моем подчинении все те, кто заставляет трепетать жителей Баку. Стоит мне свистнуть, и завтра же к моим услугам явятся десятки удальцов Курбан из Раманов со своими молодцами, внук Дурсуна Акпер со своей шайкой, Молла Касум из Крепости со своими ребятами, Селимхан Асад-бек, который здесь присутствует, внук Шахгельди Таги, Садых с Чемберекенда, мороженщик Гусейн из Тавриза, Птица-Мамедгасан, удалец Гаджи Абульгасан, наш всеобщий любимец Борец-Пехлеван из Балаханов, сыновья Алибенда из Сураханов, Патрон-Эльаббас, Ших-Балаев, Зафар Бабаев, сыновья Гаджи Зарбали, Сулейман Данасатаноглы, Мухаммед Абдурразак, Пальто-Абаскули, Гаджи-оглы

Мешади, Салим-оглы Солтан и многие другие. Сейчас не могу припомнить всех. Я очень прошу Мамед-бека, пусть он переведет господину губернатору все, что я сказал. Пусть он расскажет в Петербурге нашему императору, какие у него есть люди. Что перед ними собака-японец? Тьфу! Разве есть в Японии такие парни, как у меня?

Когда Гаджи Аслан умолк, губернатор Накашидзе зааплодировал ему.

Опять заговорил хозяин дома:

– Сидящие за этим столом имеют право говорить не только от своего имени, но и от имени всего мусульманского народа. Что бы там ни было, мы должны действовать рука об руку с нашим правительством, с нашими властями. Мы никогда не позволим, чтобы дюжина каких-то выскочек, которые называют себя всякими там социал-демократами и большевиками, чинила препятствия нашему правительству. Мы должны истребить не только этих выскочек и подстрекателей, но и вырезать весь их род. Я вас спрашиваю, кто окажет поддержку нашему правительству, если не мы?!

При этих словах Гаджи Аслан опять вскочил с места, желая говорить. Сидевший с ним рядом Исмаил-бек Сафаралиев дернул его за полу чухи, чтобы остановить, однако губернатор Накашидзе сделал рукой знак, предоставляя слово Гаджи Аслану. Тот воскликнул, ударяя себя кулаком в грудь:

– Я, мусульманин, считаю себя братом всех истинно русских! Господину губернатору должно быть известно, что я и Агабала Кулиев первыми записались в "Союз русского народа".

Слова Гаджи Аслана были встречены шумным одобрением присутствующих.

Губернатор Накашидзе, широко улыбаясь, сказал:

– Я весьма доволен вами, господин Гаджи Аслан. Однако должен сказать, что вам не следует затруднять себя поездкой на японский фронт. Храбрые молодцы, которыми вы располагаете, в один прекрасный день могут понадобиться нам и здесь, в Баку. Как я уже говорил сегодня, я еду в Петербург не без причины. Но с какой бы миссией я ни ехал в нашу столицу, по какой бы причине меня ни вызвали туда, я постоянно буду испытывать в своем сердце чувство глубочайшего почтения к мусульманскому народу, авторитетными представителями которого я считаю всех вас, господа, и в особенности нашего уважаемого хозяина дома. Мне посчастливилось в очень короткий срок постичь душу вашего народа. Мусульмане народ, который относится с уважением к законам нашего правительства, с готовностью повинуется своему правительству, как это и подобает истинным верноподданным государя императора. Эти качества я связываю с их благородной верой, которая прославляет мир и спокойствие. В моих докладах министру внутренних дел и наместнику на Кавказе я не раз писал об этом. Со своей стороны, наши столичные государственные деятели, члены нашего правительства с большим благожелательством относятся к верноподданным мусульманам. Лично я весьма высокого мнения о достоинствах и характере мусульманского народа. Мое искреннее отношение и любовь к почтеннейшему Гаджи и ко всему мусульманскому народу, который он представляет и которому покровительствует, заставляют меня принимать решительные меры и объявить беспощадную войну вражеским силам, которые стремятся умалить национальное величие мусульман. Правительство его императорского величества и впредь будет проводить политику, которой оно следовало до сих пор. Оно будет пресекать малейшие попытки второстепенных наций Закавказья, которые непочтительно относятся к другим великим нациям этого края и задирают перед ними нос, заявляя о своем превосходстве. Мы не потерпим, чтобы в Закавказье существовали тайные националистические партии, стремящиеся ущемить другие нации. Мы сокрушим эти партии - с помощью сил, которыми мы располагаем, а также с помощью других наций, которое преданы нашему государю императору. Господа! Обстановка, которая сложилась в Закавказье, хорошо известна вам. Здесь еще никогда не творилось подобное. Особенно большая беда угрожает мусульманам, проживающим в Баку. Это тем более возмутительно, что бакинские мусульмане являются самыми преданными слугами нашего государя императора. С одной стороны, большевики готовятся поднять вооруженное восстание и разграбить город, с другой стороны, дашнаки пытаются переправить из Эривани в Баку оружие. Несомненно, после того как это оружие прибудет сюда, всякие там лалаевы и агамовы не будут сидеть спокойно и начнут задирать нос. И в первом, и во втором случае под ударом окажется несчастный мусульманский народ, ибо большая часть богатства Баку принадлежит вам, мусульманам, которые известны своим миролюбием и у которых нет никакого оружия. Однако, господа, не думайте, будто правительство дремлет. Уже приняты соответствующие меры, направленные на то, чтобы защитить мусульман. Я заявляю вам это с полной ответственностью... Мы не дадим вас в обиду, и наше решение твердо. Я везу в Петербург господину министру внутренних дел ценный материал, который полностью посвящен проблеме - как обеспечить безопасность мирных мусульман Баку. Тем не менее вы, мусульмане, не должны быть застигнуты врасплох. Вам следует быть наготове. Мусульманам могут понадобиться различные средства защиты, и я даю вам торжественное обещание, что они будут своевременно выданы вам. Можете положиться на мое слово. Мы уверены, что в ответственный момент мусульмане покажут свою доблесть и защитят свою национальную честь и национальное достоинство. Я продумал все способы, призванные защитить вас. Обо всем этом есть договоренность с необходимыми инстанциями. Что же касается большевиков...

Гаджи Аслан, опять не выдержав, вскочил со стула и выкрикнул:

– За них я возьмусь сам!.. С большевиками надо покончить в одну ночь! Беру это на себя!..

Исмаил-бек Сафаралиев потянул его за полу чухи и усадил на место. Однако Гаджи Аслан не мог успокоиться, вновь вскочил, затем сел и, бормоча под нос проклятия в адрес большевиков, сдвинул папаху на самую переносицу. Пальцы его нервно барабанили по рукоятке кинжала.

Губернатор Накашидзе, выждав, пока Гаджи Аслан успокоится, продолжал:

– Большевики представляют опасность не только для мусульман, но и для всех наций, - обстоятельство, которое весьма тревожит нас. Партия большевиков является врагом любой нации, сыны которой исповедуют какую-либо религию. Большевики - противники бога, более того, они крайне враждебно настроены по отношению ко всякой вере. Кто организатор декабрьской забастовки? Большевики! Кто нанес неисчислимый материальный ущерб бакинским предпринимателям и одновременно довел местных рабочих до нищеты и безденежья? Опять же большевики! Впрочем, есть одно важное обстоятельство, которое мы не имеем права забывать. В настоящий момент большевики не заинтересованы в том, чтобы забастовки продолжались. Продолжение забастовок явится ударом по большевикам. Если всеобщая забастовка будет продолжаться, доведенные до крайне бедственного положения рабочие явятся на поклон к предпринимателям, начнут работать и, таким образом, отойдут от большевиков. Мой вам совет, господа: вы должны воспользоваться хитрой тактикой меньшевиков. Именно они, стремясь опорочить и развенчать большевиков в глазах рабочих, выступают за продолжение забастовки.

Когда губернатор кончил говорить, раздались возгласы:

– Да пошлет аллах долгой жизни нашему покровителю государю императору!...

– Да продлит аллах дни нашего заботливого отца, господина губернатора!...

Гаджи Аслан вскочил с места и громко сказал:

– Пусть господин губернатор не считает нас столь уж слабыми! Если аллаху будет угодно, господин губернатор лично убедится, на что мы, мусульмане, способны. Он увидит, какое богатырское племя порождено нашими отцами и матерями! Господин губернатор получит доказательства того, что мы, мусульмане, народ двужильный.

Вскоре губернатор Накашидзе распрощался с гостями и уехал.

Никто не знал, что в этот вечер он должен был присутствовать еще на одном торжественном банкете, организованном в его честь богачами-армянами Лалаевым и Агамовым. Националистически настроенные представители армянской буржуазии услышали от губернатора те же обещания, которые час назад он давал мусульманам в доме Гаджи Зейналабдина Тагиева.

Когда гости Гаджи разошлись и в доме воцарились тишина и сон, Женя, запершись в своей комнате, подробно записала на бумаге все, чему она была свидетелем па прошедшем банкете.

XXV

Около полудня Гаджи пришел в "зеркальный зал", чтобы осмотреть картины и репродукции, выполненные по заказу Соны-ханум.

Члены специальной комиссии, возглавляемой модным в Баку художником Беноном, завесили все стены "зеркального зала" проектами и эскизами, которые должны были дать хозяевам дома наглядное представление о будущем "восточном зале".

Окна и двери "зеркального зала" были занавешены портьерами, позаимствованными из книги "Жизнь Багдада". С потолка свисали разноцветные фонарики. На стенах красовались пестрые полотна-с изображенными на них откровенно-бесстыдными сюжетами: любовного свидания Юсифа и Зулейхи; роскошного бассейна, полного обнаженных купающихся девушек, на которых из-за кипарисов глазеют похотливые мужчины; сцены из сказок Шехерезады: молодая жена банщика нежится в объятиях царевича, а у дверей спальни банщик, терзаемый ревностью, с маленьким сыном на руках.