Подражание театру

Стал кумиром публики Панглос.

Хлестаков назначен ревизором.

Среди прочих радостных вестей новость у Монтекки с Капулетти: скоро будет свадьба их детей, и о том объявлено в газете.

И, как денди лондонский одет, Плюшкин прожигает все — до цента.

Собакевич поступил в балет.

Пришибеев стал интеллигентом.

Казанова пестует детей — у него отличная семейка.

Полюбивший службу бравый Швейк стал недавно капитаном Швейком.

И Мюнхгаузен, устав от небылиц, что ни слово — так и режет правду…

Сколько в мире действующих лиц действуют не так, как хочет автор!

ДЕДАЛ И ИКАР (Античная трагедия)

Много умеем мы лжи рассказать как чистейшую правду. Если, однако,

хотим, то и правду поведать мы можем.Г е с и о д.

Свободная Греция под властью свободной Персии.

Свободная Греция под властью свободного Рима.

Свободные эллины занимаются философией. Все трагедии — только в театрах.

Свободная Греция под властью свободной Турции.

Свободная Греция под властью свободной Германии.

Все течет, все меняется. Ничто не возникает из ничего.

Свободная Греция под властью… свободной Греции…

Действуют:

Дедал, старый портной.

Икар, его сын.

Эпиметей, брат Прометея.

Пандора, красивая женщина, подарок богов.

Адмет, царь.

Алкестида, жена Адмета.

Вестник.

Хор быкоголовых стражников.

Действие происходит в древней Греции.

1

Старый портной Дедал сидит на камне. Возле него стоит его сын Икар. На них легкие хитоны. Хламиды сняты. Одна лежит у ног Дедала, а вторую он держит в руках и режет на лоскуты. За Дедалом и Икаром полукругом — Хор быкоголовых стражников. Их рогатые каски похожи на головы быков, ноги их широко расставлены, а руки, оголенные до локтей, покоятся на копьях, горизонтально висящих у них на груди. На авансцене появляется Вестник.

Вестник.

Великий Минотавр, быкоподобный муж,Мужеподобный бык, рожденный человеком,Замыслил превратить людей в быков,А род людской — в одно большое стадо,Чтоб увеличить поголовье тех,Кто трудится и на ярмо не ропщет,Не выражает никаких эмоцийИ никаких не требует наград.Он превратил наш остров в лабиринтБез выхода, просвета и надежды.Он превратил наш остров в каземат,А по бокам его поставил стражу —Своих солдат послушных.

Хор.

Это — мы.

Вестник.

Старик Сизиф, катящий в гору камень,Ниоба, потерявшая детей,И сотни жертв разбойника Прокруста,Химеры, Гидры и цепного пса,Не дремлющего у ворот Аида, —Все это далеко не полный счетДеяний Минотавровых…

Хор.

И наших.

Вестник.

Все рушится, все гибнет. Не спастиНи этих двух, ни пятых, ни десятых.Они в руках у получеловека,Который вздумал человеком стать.Так это будет. Бык среди людей,Среди быков он будет человеком.

Хор.

Да будет так!

Вестник уходит.

Дедал. Жаль, что я тогда не оставил запаса… Первая твоя хламида — и ты уже вырос из нее. Я просидел над ней пять ночей: ведь это уже не детский хитончик, а настоящая взрослая хламида, мне хотелось, чтобы сын мой выглядел в ней настоящим мужчиной. Сын портного должен быть хорошо одет.

Икар. Спасибо, отец.

Дедал.Не за что, теперь уже не за что. Хламида распорота, и в ней оказалось не так-то много материи… Ничего, дотачаем из моей.

Икар. Из твоей? Но тогда ведь тебе не хватит?

Дедал.Обо мне не заботься, сынок. Много ли мне надо? Эту хламиду я сшил себе к свадьбе, и она заменила мне все хламиды, которые я мог бы сшить себе за двадцать лет и которых не сшил, потому что шил все время чужие. Людям нравилась моя работа, меня называли великим скульптором, хотя я был всего лишь мужским портным. Знаешь, когда хламида сидит хорошо, человек выглядит не хуже скульптуры… Ну-ка, сынок, еще раз примерим. (Сын протягивает руку, отец прикладывает к ней лоскут, который свисает подобно крылу.) Здесь немножко присоберем, здесь немножко отпустим… Кто бы подумал, что старый портной порежет свою самую удачную работу? Но что делать, если у нас нет выхода?

Хор.

Нет! выхода!

Дедал.Я шил хитоны, хламиды, и чего только я не шил, но крыльев мне шить не приходилось. Мне никто не заказывал крыльев, людям было достаточно ходить по земле. Когда есть возможность ходить по земле, зачем тогда летать? Я думаю, птицы тоже летают не от хорошей жизни. Так и человек. Вспомни Прокну, которая стала ласточкой, или Эсака, который обратился в нырка. Они бы хотели остаться людьми — просто им не было на земле места.

Икар.Эсак был повинен в смерти своей возлюбленной. Прокна — в смерти своего сына. Но, отец, в чем повинны мы?

Дедал. Не знаю. Своя вина не видна. Быть может, ты, мальчик, когда-нибудь убил муху и тем самым заставил голодать паука… Перед кем ты виновен — перед мухой или перед пауком? Трудно сказать, но судить тебя будут и те, и другие… Почему Гефест приковал своего друга к скале? Почему Геракл служит трусливому Эврисфею? Почему благородный Гектор и благородный Ахилл убивают друг друга? Мудрые сфинксы задают вопросы, но отвечать на них некому.

Икар. Мне страшно, отец. Что с нами будет?

Дедал.Ты у меня спрашиваешь… Я ведь не бог, я всего лишь мужской портной. Я сшил Нарциссу такой хитон, что он глаз не мог от себя оторвать и так и умер, уставясь в зеркало. И Акиду я сшил хитон, чтобы он мог понравиться Галатее. Но что мог сделать мой хитон, если Галатею полюбил Полифем? Одноглазый великан раздавил Акида вместе с хитоном…

Икар. Ты помнишь Кастора и Полидевка? Мы с ними учились в одном классе, а теперь они оба мертвы.