Подруга мента

— Согласен, — признал Вик. — Наш канал сведений пересох, Сергей.

— Погодите, умники, а чего вы добивались?

— Ну, скажем, намека, почему твой муж возглавил обезглавленное дело, — равнодушно пояснил Измайлов.

— Ищейки неисправимые, — взорвалась я. — Его попросили об одолжении городу. Но не на сходняке, не облизывайтесь. А в этих, забыла, да, коридорах власти. Чуток реорганизовали полуразваленное запуганными, перегрызшимися, растаскиваемыми под разные крыши заместителями дело и передали мужу, чтобы собрал в кучу. И он собрал. В гору. По двадцать часов в сутки пахал. А что властные коридорщики еще до расстрела в санатории были акционерами, вернее, их дети-внуки — это для вас, надо полагать, не новость?

Измайлов с Балковым робко переглянулись.

— Поленька, а такие дровишки откуда? — не сдался Вик.

— Не муж за чаем откровенничал. Я журналист, и занималась этим, чтобы не терять квалификацию. И еще… Думаете, приятно подозревать отца своего ребенка в той же гнусности, что и вы?

— Извини, — потупился Балков.

— Сергей, я отзову тебя в родной отдел, — решил Вик. — Ее качеству можно доверять, когда речь идет о Севе. Мужики для галочки в колокольчик позвенели. И еще четыре года будут валандаться.

— Я вам так и докладывал, — с облегчением воскликнул Балков. И мне, сердечно, проникновенно: — Спасибо, Полина, будто из тюряги вызволила… Ладно, мне к семи тридцати воду в ступе толочь.

— Иди, постараюсь сегодня же вытащить, — напутствовал Вик.

Уже покидая комнату, Балков оглянулся:

— Товарищ полковник, а вы Валеру Крайнева к нам взяли? И Самойлов проглотил, и генерал?

— Вернись-ка, Сергей. Мне взять ни одной души не дадут, досокращались. Но фамилии знакомые.

— Конечно. Самойлов из наркоотдела избавлял-избавлял Валеру от привычки проявлять инициативу и методов работы «а-ля американский боевик», пока тот не ушел из органов. А сейчас гляжу, он возле подъезда в машине томится.

— Стоящий парень?

— Классный. Такой мертвяк вытягивал в свое время! Молва ходила, что спаниели ему в подметки не годятся по нюху.

— А правда, что эти длинноухие бедняги прикормлены наркотиками и разыскивают их, как наркоманы? — завелась я. — Общества охраны животных на вас нет, живодеры и супостаты.

Измайлов стерпел, не удостоил ответом;

— Он Полину охраняет по заданию супруга. Мы все о ней беспокоимся. Куда ж мы без нее, от скуки передохнем. Значит, на службе у бизнесменов инициативные кадры с псовыми замашками… Иди, Сергей. Там уже должен подъехать Воробьев, который обороняет нашу тихоню Полину от Крайнева. Если объегоришь бывшего талантливого мента, прокатись с Воробьевым, пока я дома.

Он вышел, следом за ним, молча, я. В пылу расследования Измайлов бывает бестактен. Он что, не мог задать мне те же вопросы без Сергея? Но наше пребывание в его квартире совпало, и полковник изволил не терять времени. Сухарь. Фанатик. Притворщик. «Моя девочка, моя женщина…» Пока мужа не уничтожит, похоже, не уймется. Его надо психиатру продемонстрировать. Хоть бы заглянул, отбывая на свою грязную, жестокую службу. Нет, наша вашим не уступит: убралась, не попрощавшись, и тоскуй себе, сколько влезет. Разлюбить бы его и втюриться в школьного учителя математики. Вот уж, наверное, с кем благодать. Я бы ему помогала проверять тетрадки… А почему нет? Золотая медаль, красный диплом…

Я не создана для долговременного злобствования. Через каких-нибудь три часа Измайлову были найдены все возможные и невозможные оправдания. И не ел-то он, и не спал, и торопился меня же выручить, и спешил за Бориса отомстить. А каким образом? Два убийства и похищение так хочется связать действующими лицами и исполнителями. Но не получается. Вик сам накаркал: «То, что не открылось по горячим следам, уже никогда не откроется». Остыли следы, остыли. И как бы ни ругал меня Вик, надо провоцировать всех подряд: Валентина Петровича, мужа Лизы, главного редактора, сотрудников Алексея Шевелева, его жену… Господи, жалко родственников, жалко, жалко, жалко. И с бывшим благоверным по-скотски вышло. Не его машина, не его люди наверняка. Может, они про него что-нибудь намеревались выпытать? Следили за ним до аэропорта, и после… Но тогда все меняется. Тогда все еще сильнее запутывается… Тогда… Его же предупредить нужно!

Однако в офисе мужа не случилось. А в коттедже трубку сняла, очевидно, его новейшая пассия. Ни секретарше, ни ей я даже не передала, чтобы он связался со мной. С бабами я не контачу по серьезным поводам. Вот с телохранителем стоит проконсультироваться. У этого не исключен дежурный номерок. Валерий Крайнев, Валерий Крайнев… Крайнев! Вымаранная из статьи фраза: «Крайнев остался крайним». Я себя потом за отсутствие вкуса неделю поедом ела. Не расходись, Полина, ты запросто могла все перепутать. Немедленно ныряй за компьютер, ищи старые материалы. Только не жди от удачи лишнего. Хотя какая там удача. Очередной повод стыдиться себя.

Валерий Крайнев, вчерашний мой сопровождающий, поздоровался, нахмурившись. Поделом мне, не буду бросаться глаголом «холуйствовать», как окурками. Не дождавшись от меня указаний, он разлепил неплохо очерченные губы:

— Куда ехать?

— В парк культуры и отдыха. Мы с вами должны были там встретиться еще два года назад.

— Никогда не назначал вам свиданий.

— Я вам назначала. Во-первых, меня зовут Полина. Вас Валерий.

— Благодарю, я не страдаю амнезией.

— Во-вторых, простите меня. Я тогда предала вас, как последняя мразь. Помните, мы договорились по телефону об интервью? Когда вас вышибли из милиции. Когда вы справедливости жаждали.

— А, так вы и есть та странная девочка, которая мне поверила?

— Валерий, если человек берет взятки, покрывает наркоторговцев, хранит героин, его судят. А вас просто убрали с работы. Вы позвонили в редакцию, мы договорились встретиться. Меня вам подсунули, потому что я как раз писала о наркоте. Я тогда разводилась с мужем и возвращалась в журналистику. В общем, я до сих пор не ведаю, откуда муж пронюхал о статье. Но он поставил мне условие: или я жгу все, что накарябала, или ребенок живет с ним. Он мотивировал это тем, что мать, которую не сегодня-завтра пристрелят, его сыну не подходит. И я не выполнила обещание, данное вам. В парке не была, материал не опубликовала, занялась рекламой.

— И мучились этим?

— Очень.

— Полина, мы в одинаковом положении Откровенность за откровенность: я ведь тоже не был в парке.

— Как это?

— Так. Накануне на огонек забрел приятель, предложил денежную работу частного охранника у крутого мужика. Убедил, что плетью обуха не перешибешь, что я подставлю всех, кто попытается мне помочь, плюс семью. А у меня за месяц до этого жена родила… И ты меня прости, Полина. Мне дали возможность уволиться по состоянию здоровья, без клейма.

— Слушай, Валера, а тебя ничего не настораживает? — Я тоже перешла на «ты».

— Разве можно было догадаться, что мой щедрый работодатель и твой грозный муж — один человек? Еще раз прости, я называю вещи своими именами.

— Ничего, я привыкла. А почему ты не спрашиваешь, как я тебя по фамилии вычислила? Мы ведь не виделись никогда.

— Серега Балков утром подходил, руку пожал. Сказал, что забегал к подруге, без похабщины. Балков чистый. А когда ты про парк начала…

Молиться на Балкова надо, не иначе. На всякий случай принял меры, чтобы человек мужа не догадался о полковнике у меня под боком. Измайлов его недооценивает.